Леопольд фон Захер-Мазох - Змия в Раю: Роман из русского быта в трех томах

• Название: Змия в Раю: Роман из русского быта в трех томах
• Автор: Леопольд фон Захер-Мазох
• Издательство: Текст
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-7516-0810-1

Леопольд фон Захер-Мазох (1836–1895) — классик мировой литературы, считавший себя наследником Тургенева. Роман «Змия в раю» (1890), название которого отсылает нас к пушкинской «Гавриилиаде», написан им на пике популярности. Высокое стилистическое мастерство, тонкая прорисовка образов и прекрасное знание славянского быта и нравов выгодно отличают Захер-Мазоха от большинства европейских авторов, пишущих о России.

На русском языке издается впервые.

---

— Отчего ты не убегаешь? — снова завелся Менев. — Я же тебе говорю, она ведьма.

— Оставь, наконец, свои ехидные шуточки, — обиженно огрызнулся дядюшка Карол.

— А я считаю Карола мужественным, — вмешалась Зиновия.

Все удивленно переглянулись, и всех удивленнее выглядел сам Карол.

— Настоящий герой, — продолжала Зиновия, — всегда начеку. Кем мы восхищаемся больше, Одиссеем или Ахиллом? Бесспорно, первым: ведь он преодолевает все опасности благодаря своему благоразумию и хладнокровию. Бывает отвага по глупости, и я ценю Карола именно за то, что в его случае это не так.

Дядюшка Карол не вполне понимал, что с ним происходит, однако на сердце у него потеплело, и он, обычно не решавшийся даже прикоснуться к женщине, от избытка чувств с юношеским пылом поцеловал лилейную руку Зиновии.

— Чисто античный мрамор, — едва слышно проговорил он.

— Ну вот, он опять оседлал своего любимого конька, — насмешливо заметил Менев.

— О! Я тоже увлекаюсь Элладой и Римом, — воскликнула Зиновия, — и немедленно докажу вам это, милый Карол. Пойдем, Наталья.

Дор´огой, на лестнице, у нее уже созрело решение держать дядюшку Карола про запас и выйти за него замуж, если ей не удастся завоевать Сергея.

«Значит, ты неплохо ориентируешься в мире Древней Греции», — молвила она про себя с миной молодого поэта, который благодарит публику после успешного представления своей первой пьесы.

Впрочем, Зиновия надеялась однажды в знак триумфа победоносно привязать его, по обычаю амазонок, к хвосту своей лошади — хотя бы и символически.

Когда чаровница снова спустилась вниз, на ней был белый с золотой каймой греческий хитон, позолоченные сандалии на ногах и золотые браслеты на обнаженных предплечьях, а горделивую голову ее украшал венок из роз, похищенных ради такого случая Натальей в зимнем саду.

У дядюшки Карола от этой картины перехватило дыхание.

— Сказочно! — восхищенно пробормотал он. — Сама Афродита, снизошедшая к смертным…

Вопреки своей привычке он в этот вечер совершенно не притронулся к еде, но зато во весь ужин не спускал пристального взгляда с Зиновии, которая сидела с ним рядом и время от времени приветливо кивала ему.

Внезапно со двора донесся скрип колес въезжающего экипажа, и две минуты спустя в дверях с гордым видом незаурядного артиста показался Винтерлих, держащий под мышкою ноты. После того, как и он, в свой черед, налюбовался Зиновией — впрочем, этому никто не препятствовал, — а потом с аппетитом умял две форели и целую жареную курицу, Наталья заняла место за роялем. Винтерлих, словно распорядитель концерта, гордо провел Зиновию — за руку — к инструменту. Затем взглядом попросил тишины, и первый дуэт начался.

Зиновия пела изумительно: ее голос, от природы наделенный сладостной мелодичностью, был отшлифован хорошей выучкой. Винтерлих на ее фоне выглядел как блеющий ягненок, соревнующийся с трелями соловья. Когда по окончании пения раздались громкие аплодисменты, он деликатно указал на Зиновию, решительно и категорично отвергнув всякое поощрение собственных скромных заслуг.

С началом второго дуэта он превратился в воплощение робости и с каждым тактом все больше стушевывался перед прекрасной певицей.

И вот они дошли до того места, которое уже при разучивании д´ома заставило его изрядно поломать голову.

«Я люблю тебя».

Никто не мог запретить ему любить Зиновию, ибо даже комару позволено танцевать в лучах солнца, но он никогда не посмел бы обратиться к ней на «ты» — нет, это было абсолютно недопустимо. Сердце у него бешено колотилось, а щеки краснели все гуще и гуще.

Зиновия уже давала ему взглядом понять, что настал черед его партии и медлить больше нельзя, тогда он принял смелое решение и вместо «Я люблю тебя!», истаивая нежностью, пропел «Я люблю вашу милость!».

Зиновия чуть не откусила себе язык, чтобы не расхохотаться, однако сдержалась, и любовный дуэт был благополучно допет до конца.

Был уже поздний час, когда гости засобирались в обратный путь. Винтерлих откланялся и приказал своему кучеру быстро ехать в Ростоки, где он намеревался переночевать. А дядюшка Карол все еще с тростью в руке беспомощно топтался в горнице.

— Ну вот, он снова боится один возвращаться домой! — насмешливо воскликнул Менев.

— А как далеко идти? — полюбопытствовала Зиновия.

— Пятнадцать минут.

Она лукаво улыбнулась, сделала знак Наталье и незаметно покинула комнату.

— Да что со мной, в сущности, может случиться? — принялся теперь сам себя успокаивать дядюшка Карол. — Здесь же нет ни разбойников, ни волков, а, кроме того, при мне моя собака; однако я опасаюсь, что уже изрядно похолодало, и потому, пожалуй, выпил бы еще чашку чая.

— Ты его сейчас получишь.

Подали чай. Карол пил очень медленно, но чай в конце концов кончился, и дядюшке пришлось-таки покинуть Михайловку. У ворот он остановился и внимательно осмотрелся по сторонам; тут-то к нему и приблизилась из темноты какая-то фигура.

— Кто здесь? — озадаченно спросил он.

— Я, — ответил звонкий голос.

— Зиновия, ты?

— Да, я хочу тебя проводить.

— А ты не боишься?

— Кого? Пусть лучше боятся меня. — И действительно, в высоких мужских сапогах, коротком черном полушубке и маленькой казачьей папахе Зиновия выглядела весьма молодцевато и ухарски.

— Пойдем!

Она взяла его под руку, и они храбро зашагали по дороге. Каждый предмет совершенно отчетливо виделся на расстоянии ста шагов, поскольку на небе не было ни облачка, а звезды горели так ярко, будто их основательно вычистили, сняв большими щипцами нагар. Наша пара благополучно добралась до Хорпыня, однако здесь собака внезапно насторожилась и враждебно залаяла. Тотчас из придорожной канавы поднялся дикого вида бродяга и принялся угрожающе размахивать дубиной.

— Вы чего это мне мешаете? Даже ночью от вас нет покоя, вы мне за это заплатите.

— Ступай-ка лучше своей дорогой, приятель, — дрогнувшим голосом предложил Карол.

— Что? Это я должен уступить? Ну, это мы сейчас посмотрим!

Бродяга разразился гомерическим хохотом и, нетвердо ступая, двинулся на обоих.

— Малый выпимши, — презрительно обронила Зиновия.

— Такие самые опасные, — пробормотал Карол.

Но Зиновия пропустила мимо ушей его предостережение, вырвала трость у него из рук и встала в боевую позицию.

— Ну давай, подходи, хмырь болотный! — повелительно бросила она босяку, и, когда тот в кураже хотел было кинуться на нее, она одним-единственным ударом уложила его на землю.

— Он мертвый? — опасливо поинтересовался дядюшка Карол.

Зиновия поддала изрядного пинка неподвижно растянувшемуся на земле субъекту.

— Эй, ты еще жив?

— Убили! Убили! — завопил тот во все горло. — На помощь! Спасите!

— Вот видишь, он себя очень хорошо чувствует, — рассмеявшись, констатировала Зиновия.

— Ах! Как же здорово ты действовала в этой схватке, — заметил Карол, когда они зашагали дальше, — мне казалось, я вижу перед собой Ипполиту или Пентесилею.

Зиновия благополучно довела его до самого дома, а затем, закурив папироску, беззаботно и весело пустилась в обратный путь. Когда она добралась до места, где свалила на землю бродягу, того уже и след простыл. Вероятно, он снова устроился отдыхать в какой-нибудь придорожной канаве.

Она без всяких приключений добралась Михайловки, но, когда вошла в дом, ее неожиданно обняла пара крепких рук и кто-то пылко поцеловал в губы.

— Нет, Менев, это уж слишком, — с досадой сказала Зиновия.

Серебристый смех тут же выдал Наталью.

— Это ты?

— Да, — ответила красивая девушка. — Однако, должна заметить, у моего почтенного папеньки, похоже, хороший вкус. Кто бы мог подумать?

Том второй

13. Именины

Манила сладко дудка птицелова,

пока снегирь в силки не угодил.

Лессинг. Натан Мудрый

Именины отца были уже на самом пороге. Поэтому Феофан отправился к директору гимназии и попросил освободить его, а также двух его друзей, сыновей священника, от посещения лекций на следующий день. Он излагал просьбу с робкой кротостью, которая производила впечатление глубокой печали, и от волнения забыл даже назвать причину, требующую его присутствия в родительском доме.

Почтенный директор превратно истолковал его скорбную мину, пристально поглядел на него и затем серьезно произнес:

— Ах, ну да, у вас же отец умер?

Феофан оказался в поистине двусмысленном положении. Мог ли он прекословить пожилому господину, являющемуся к тому же директором? Это было недопустимо! Но и позволить собственному отцу умереть — только в угоду формальной вежливости — он тоже не мог.