Нелли Маратова - Наследницы Белкина

• Название: Наследницы Белкина
• Автор: Нелли Маратова
• Издательство: КоЛибри, Азбука-Аттикус
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-389-01156-4

Повесть — зыбкий жанр, балансирующий между большим рассказом и небольшим романом, мастерами которого были Гоголь и Чехов, Толстой и Бунин. Но фундамент неповторимого и непереводимого жанра русской повести заложили пять пушкинских «Повестей Ивана Петровича Белкина». Пять современных русских писательниц, объединенных в этой книге, продолжают и развивают традиции, заложенные Александром Сергеевичем Пушкиным. Каждая — по-своему, но вместе — показывая ее прочность и цельность.

---

— Красота-то какая, Вериванна, с руками ведь оторвут! — восхищалась Лиза. — Задешево не продавайте! Лучше б себе деньги-то оставили, пенсия ведь маленькая.

Наступило восьмое число, толстые снежинки торопились укрыть землю очередным слоем покрывала, а в комнате, на диване, лежало готовое одеяло, отпаренное и выглаженное. Последние три дня Вера Ивановна даже спать ложилась не раньше двух ночи, и вот успела, закончила. Хорошо, что, когда она будет уходить, в этом мире останется два новых уютных одеяла — новенькое снежное для улиц и газонов, и лоскутное, теплое для какого-нибудь хорошего человека.

Свою работу оценила Вера Ивановна дорого — в целую пенсию. Деньги-то ей нужны были не для себя. Многие подходили, щупали одеяло, хвалили. Отчего-то было ей неприятно, когда чужие руки гладили лоскутки, каждый из которых был таким родным: кусочек летнего халата, в котором она жарила пирожки для дочери, и клетчатая рубашка мужа, последняя из тех, что она долго не решалась выкинуть, и темно-зеленая летняя штора, которая хранила в знойные дни прохладу в спальне. Поначалу Вера Ивановна хотела уйти, но она ведь уже решила, что продаст одеяло. И потом, сегодня девятое число. И дома снова чисто вымыты полы, и ждет не дождется последняя из тех несбывшихся мечт, что еще не поздно исполнить даже в самый последний момент жизни.

Симпатичную пару она заметила сразу, еще возле соседнего столика. Совсем юная беременная девушка, на седьмом месяце, не меньше, и улыбчивый парень сразу ей понравились.

— Димуль, смотри, какое одеяло красивое. Давай такое на дачу купим?

Она прикоснулась к желтому лоскутку, и Вера Ивановна вдруг подумала, что это могла бы быть ее внучка, с огромным неповоротливым пузом, и тогда она сейчас вязала бы целыми днями крохотные носочки и варежки.

— Бабушка, и сколько же вы хотите за эту красоту? — спросил парень.

— Сынок, тебе скидку сделаю.

Вера Ивановна аккуратно сложила одеяло, положила в заранее приготовленный пакет и отдала девушке в руки. Прикоснулась к теплой ладони, и будто проступил на мгновение тот образ, что все стоял перед глазами, пока она шила, и тут же спрятался, едва задев краешек сознания.

Она шла с ярмарки, довольная собой. Пушистые снежинки ложились на пальто, а где-то там, в цветастом пакете, будущие родители несли домой теплое одеяло. Вера Ивановна улыбалась, будто на душу, на самое дырявое место, заплатку наложили из веселого лоскутка. День складывался как нельзя лучше. От пенсии оставалось немного денег, и Вера Ивановна купила в магазине кусок хорошей колбасы, не для себя, Ваську побаловать напоследок.

Домой идти отчего-то не хотелось. Прогулялась по парку, купила в киоске пирожок с мясом и стакан горячего чая.

Только когда стемнело, она подошла к своему подъезду.

Ключ не хотел находиться в сумочке. А когда, наконец, нашелся, она зашла в прихожую, щелкнула выключателем и обомлела.

Кругом была вода — и в кухне, и в ванной, и в прихожей, и даже в комнате. Плавали тапочки, колыхались, будто водоросли, коврики, упала набок табуретка. Старые сапоги сразу промокли, холодная влага пробралась внутрь, и ноги заломило. Взъерошенный Васька смотрел со шкафа и недовольно мяукал. Ах ты! Ведь конверт для Лизы и все похоронные деньги она спрятала в комнате, под ковриком! Теперь, значит, все намокло.

Вера Ивановна села на стул посреди затопленной кухни и заплакала.

— Ну чего ты ревешь-то, дура старая! Ведро неси, — раздался из прихожей зычный голос Клавы.

Март

Приближался тягостный день восьмого марта, уже стучала днем капель по крышам и по-весеннему щебетали птицы. После выхода на пенсию Вера Ивановна особенно не любила этот день. Раньше, бывало, приносила домой столько букетов, что в руках не помещались. Приходилось мужу звонить, чтобы помог все унести. Последние годы она все больше ждала у телефона да смотрела в окно, как незнакомые женщины несут цветы и сумки с продуктами.

Но на этот раз восьмое марта будет совсем другим! Потому что вслед за ним наступит девятое. Уж на третий-то раз задуманное должно получиться.

Васька-разбойник с первой капелью умчался по своим неотложным кошачьим делам — осчастливить всех кошек района многочисленным потомством. Лиза, добрая душа, привела мужа, и тот побелил потолок в ванной и в кухне. Вера Ивановна целый день хлопотала, накормила их пирожками, с собой дала банку варенья и подарила Лизиному мужу толстые шерстяные носки.

Когда они ушли, Вера Ивановна долго смотрела на стопку посуды в раковине. Разве могла бы она в молодости подумать, как это хорошо, когда после ужина остается столько грязных тарелок. Она мыла каждую долго и тщательно, растягивала удовольствие. А к празднику решила еще раз как следует отблагодарить Лизу. Продала на базаре три банки соленых огурцов и купила хорошую, натуральную пряжу.

Странно, Лиза вроде бы стала для Веры Ивановны почти родной, но вязать для нее было все равно не то же самое, что для дочери. И даже не то же самое, что шить одеяло для смутного и неясного образа. Все-таки Лиза — социальный работник, и вместе их свели ее служебные обязанности. Вера Ивановна просто чувствовала себя в долгу за побеленный потолок.

Когда Лиза примчалась вечером седьмого с тремя гвоздичками и пачкой чая, ее ждал ярко-красный пушистый набор: шапочка, длинный шарф с кисточками и варежки. И знаменитый пирог со смородиной тоже дожидался.

— Вериванна, да вы просто волшебница! — ахнула Лиза.

— Знаешь, Лиз, я тебя еще попросить хотела кое о чем. Помоги мне, пожалуйста, хорошую фотографию выбрать. Я сейчас альбомы достану.

Она вскарабкалась на табуретку и полезла на антресоль.

— Ой, ну куда же вы, — возмутилась Лиза. — Дайте-ка я сама!

Вера Ивановна помнила только, как потянулась за толстым альбомом, а потом шкаф и потолок поплыли перед глазами, и она оказалась на полу, и от боли в руке на глазах выступили слезы. Ножка табуретки угодила прямо в трещину в полу и подломилась.

Девятое марта Вера Ивановна встречала в больнице. Вообще-то с закрытым переломом руки пациентов обычно отправляли домой, но Лизин муж договорился и нашел для нее место.

— Женщина пожилая, не сможет за собой ухаживать, — убеждал он знакомого главврача.

Вере Ивановне все казалось, что это говорят не о ней, а о ком-то совсем другом. Да она еще и внуков вырастила бы, не только что за собой ухаживать! Только растить некого.

Интересно, почему именно в этот вечер ей стукнуло в голову доставать альбом? Она просто посмотрела на Лизу, такую симпатичную в новой шапочке, и подумала: а какая фотография будет у нее на памятнике? Наверное, лучше выбрать заранее, а то еще повесят ерунду какую-нибудь. Фотографий у нее было так много, что они занимали целую антресоль. Каждый год она фотографировалась для школьной папки с несколькими классами, да и дети в последние годы приходили на выпускные с фотоаппаратами и потом дарили ей фотографии.

И вот теперь Вера Ивановна лежала на клеенчатом матрасе и разглядывала облупившуюся краску на стене. Все дела закончены, за Васькой Клава присмотрит, если он решит с любовных фронтов вернуться. И даже фотографию Лиза выбрала, пока «скорую» ждали, наверное, чтобы отвлечь ее от боли в руке.

— На этом фото у вас в глазах блеск особенный, и платье красивое, — пояснила она. — А вам для чего?

— Да так, в школе попросили, для стенгазеты, что ли, — отмахнулась Вера Ивановна.

Можно просто закрыть глаза и… Но мысль о смерти в больнице была ей почему-то противна. В сущности, она ведь еще очень здоровая для своих лет женщина, даже лекарства почти не пьет. Не хочется, чтобы последний день прошел в унылых казенных стенах.

Эх, вернуться бы сейчас на свою уютную кухню, смотреть на толстые сосульки, слушать капель за окном и глухое, едва различимое мурчание из-под батареи.

Апрель

На тумбочке лежало огромное красное яблоко, тугой наливной бок блестел, по палате распространялся сладкий аромат. Все соседки разошлись по процедурам, остались Вера Ивановна и хозяйка тумбочки с яблоком — баба Тома.

Старушка давно потеряла связь с окружающей действительностью и жила в уютном мирке старческих фантазий. Она и ногу-то сломала, когда ночью пошла в подъезд корову доить, да упала с лестницы.

— Гляньте-ка, девки, — тоненько голосила она. — Кто это пришел ко мне, Степка, что ли? Не пойду я за тебя замуж, и не зови, молодая я еще.

Степан Петрович, грузный пожилой врач, качал головой и выписывал бабке дополнительную дозу успокоительного.

Родные часто приносили ей свежие фрукты. Иногда баба Тома их ела, иногда выкидывала в окно, а чаще всего прятала под матрас или в подушку. Санитарки ругались, когда доставали из наволочки очередной подгнивший персик.