Алексей Иванов - Ёбург

• Название: Ёбург
• Автор: Алексей Иванов
• Жанр: Публицистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-084470-8, 978-5-17-084802-7

Города Ёбург нет на карте. В Советском Союзе был закрытый промышленный город-гигант Свердловск, в России он превратился в хайтековский мегаполис Екатеринбург, а Ёбург – промежуточная стадия между советской и российской формациями.

В новой книге Алексея Иванова «Ёбург» – сто новелл о Екатеринбурге на сломе истории: сюжеты о реальных людях, которые не сдавались обстоятельствам и упрямо строили будущее. Эпоха перемен порождала героев и титанов, и многих из них вся страна знала по именам. Екатеринбург никогда не «выпадал из истории», всегда решал за себя сам, а потому на все жгучие вопросы эпохи дал свои собственные яркие ответы. И это произошло во времена Ёбурга.

---

«Ричард, оплакивающий Хёстинга». Работа Виталия Воловича

Волович работает и ныне, как Дюрер во время чумы, крутит отполированный ладонями штурвал офортного пресса. Тексты как основа графики – пусть даже это и великие тексты – Воловичу уже не нужны. В XXI веке у мастера появились два больших цикла. Первый – «Художник и манекены»: экзистенциальный ужас жизни и творчества, не имеющий отношения ни к СССР, ни к чему иному, кроме спора человека и Творца. Второй цикл – «Женщина и монстры»: тёмная стихия эроса, в которой страшные и нежные монстры корявыми лапищами обнимают испуганных обнажённых женщин и прижимаются к ним волосатыми конскими рылами.

Бронза «Горожан» – способ сказать, что Волович и Брусиловский – титаны Екатеринбурга. Их мощные таланты, их деятельное долголетие скрепили жизнь города живой преемственностью. Брусиловский и Волович – те вертикали, что удерживают в благородстве динамичный мир горизонтальных перемещений.

Вредные советы

Городской совет в 1990 году

Новогодний «винный бунт» оказался вдвойне не вовремя: на март были назначены выборы всех уровней, и народ, конечно, припомнит партхозактиву, кто развалил страну так, что и выпить, блин, нечего. Январь и февраль 1990 года бушевали огромными митингами. 25 февраля, за неделю до выборов, на площади Первой пятилетки гудела семитысячная толпа уралмашевцев. У киноконцертного комплекса «Космос» над двадцатитысячной толпой в мегафон кричали Бурбулис и Ельцин, прилетевший в Свердловск. Митинговая толпа без разрешения властей заполнила даже официозную площадь 1905 года. Лидерам коммунистов нигде не давали и слово сказать, заглушали разбойничьим свистом, гнали с трибун.

Площадь 1905 года, горсовет и памятник Ленину

В городской совет требовалось избрать 200 депутатов. Таких выборов город ещё не видел. Отыгрываясь за унижение на митингах, властный партхозактив не пускал кандидатов на телевидение и радио. Агитаторы шли от двери к двери, листовки перепечатывали на машинках под копирку. Депутат Григорий Цехер будет вспоминать, что недоверчивые избиратели – чужие люди – приходили к нему домой и смотрели, как живёт кандидат, даже в холодильник заглядывали.

Однако выборы 4 марта 1990 года недозрели: в горсовет прорвались только 32 депутата. 18 марта провели довыборы, и появилось ещё 128 депутатов. Из 160 членов нового совета 103 были коммунистами. На 32 директора – 38 учёных, а бизнесмен – один-разъединственный, хотя в Свердловске на 1 января 1990 года насчитали 1180 кооперативов и 2500 предпринимателей. Выбирая председателя, депутаты ругались целую неделю. Остановились на кандидатуре Юрия Самарина.

Самарину был 41 год. Самарин был морским инженером и военным представителем Балтфлота на заводе имени Калинина. Здесь, на заводе, он стал членом команды Владимира Волкова, секретаря заводского парткома. В 1988 году на XIX партконференции Волков выступил в поддержку опального Ельцина вопреки позиции своей делегации – и в 1990 году уже баллотировался в Верховный Совет СССР. Накат волковской волны занёс Юрия Самарина в горсовет Свердловска.

Горсовет быстро осознал, что он, в общем, ничто. У него нет власти. За власть нужно бороться, а противников много, и они могущественны. Первый враг – КПСС, которая в горсовете имеет своё лобби из коммунистов-ортодоксов. Горком лез в дела горсовета, и депутаты-демократы начали войну. Самым неожиданным ударом по коммунистам оказалось требование оплатить аренду за здание горкома КПСС. Есть квитанция, подтверждающая, что это здание построено на партийные взносы? Нету. Тогда или платите, или не мешайте работать горсовету. Этакая банддемократическая разводка.

А жизнь была мрачноватая, хотя и плясали ламбаду. Магазины пустели, но везде выстраивались очереди. Какие-то странные люди всюду чем-то торговали прямо с рук. Откуда-то появилась наркота. На улицах загремели автоматы братвы. Волей-неволей горсовет вводил всё новые талоны: на мыло и крупу, на масло и колбасу… Городом овладевало предчувствие катастрофы: 24 мая в Свердловске раскупили 90 тонн макарон, хотя обычная норма была 16 тонн.

В июне 1990 года со Свердловска был снят статус «закрытого от въезда иностранцев», но это уже мало радовало – встречать-то гостей нечем. Москва не присылала ни денег на повышение зарплат, ни продовольствия. Город озлобленно гудел. В сентябре горсовет предъявил Москве нервный ультиматум: или давай скорей жратвы, или Свердловск прекратит работать на оборонку.

Горсовет ломал голову, как же ему спасти город. 1 января 1990 года область перешла на хозрасчёт, и горсовет тоже решил перевести город на хозрасчёт. Но для этого требовалось вырвать городскую собственность из лап области, потому что налоги с городского имущества покрывали только 15 % от потребностей города. И горсовет сцепился с областью. Председатель облисполкома Эдуард Россель обрушил на головы горсовета лавину упрёков и проклятий, но всё без толку: горсовет не отступил. (С той первой схватки прошло уже больше 20 лет, и горсовет уже забыт, и город не Свердловск, и Россель – дремлющий лев на вершине скалы, однако борьба города и области продолжается.)

А главным соперником горсовета оказался горисполком: законодательная власть рассорилась с исполнительной. Горисполком возглавлял Юрий Новиков – его назначил ещё прежний горсовет до появления в политике Самарина. Новиков был матёрый партийный волк, сделавший блестящую карьеру и на производстве, на нынешнем заводе «Трансмаш», и в профсоюзах. С горисполкомом срастался могущественный «корпус директоров»: негласный клуб руководителей главных предприятий города, на балансе которых состояла вся социалка.

Депутаты горсовета сами говорили, что исполкомовские бонзы считают их мальчиками на побегушках. А директора в упор не видели депутатов: бывало, что директора обсуждали с жителями своего района какие-либо проблемы и пренебрежительно прогоняли с заседания депутатов этого района.

Горсовету требовалось восстановить уважение к себе, однако в нём самом взбесились противоположные мнения. Часть депутатов объединилась в группу «Сотрудничество» и предлагала попросту сдать позиции исполкому. Другие депутаты потеряли самообладание и здравый смысл: так в Свердловске появилась «демшиза» – оголтелые демократы, требующие немедленно ввести все-все-все либеральные свободы, и плевать, что получится «бессмысленно и беспощадно».

Депутаты орали и ругались друг с другом, бурно обсуждали всё на свете и зачастую забывали о нуждах насущных. В то время на заседания горсовета мог прийти любой желающий прямо с улицы, и однажды на трибуну вдруг выбралась пожилая женщина, размахивающая самодельным транспарантом «Вы превратили сессию в митинг! Нам нужны хлеб, мясо и масло! Вы предаёте народ!». Ушлые журналисты смекнули: если не хватает сюжетика для новостей, то надо поехать в горсовет, сунуть микрофон кому-нибудь покрикливее – и в изобилии посыплются призывы и анафемы, громы и молнии. «Представительская демократия» России в целом и Свердловска в частности ещё не умела отсевать городских сумасшедших.

У горсовета не было реальных ресурсов – ими распоряжался горисполком, поэтому решения горсовета выглядели порой по-дурацки. Например, осенью 1990 года некому оказалось убирать урожай с полей вокруг Свердловска, и горсовет потребовал закрыть все вузы и конторы города, а студентов и работников скопом отправить в борозды. «Что случится, если, например, парикмахерские закрыть на 5–10 дней? – публично рассуждал депутат Карелин. – Думаю, ничего. Ну станут у кого длиннее волосы, и всё». Горисполком только посмеивался, глядя, как горсовет дискредитирует себя в глазах горожан. А горсовет в яростной борьбе с горисполкомом дошёл до белого каления и потребовал от федеральной власти самостоятельности Свердловска как субъекта Федерации! Это даже не Уральская республика, а Свердловск – город-государство, вроде Ватикана.

Противоречия раздирали горсовет, будто неуправляемая цепная реакция – ядерный реактор. А капитан Юрий Самарин стоял у штурвала этого аварийного атомохода. И никто не знал, куда плыть.

Троглодиты начинают

Война банд Трифона и Овчины

В конце 1990 года трудовой советский город Свердловск узнал, что такое гангстерская война: на улицах сражались банды уголовников Трифона и Овчины.

Ещё пять лет назад криминальным королём города был вор по кличке Череп. Под его рукой промышляли гоп-стопом шпанёныши Алексей Трифонов – Трифон и Андрей Овчинников – Овчина. По легенде, они тогда дружили и оба выходили на грабежи в масках Кинг-Конгов. Потом этих артистов замели менты, и Овчина с Трифоном получили сроки. Правда, небольшие. Первым откинулся Трифон.

Он увидел разгул кооперативного движения, быстро собрал банду и занялся рэкетом коммерсов. Он отжал у Черепа район и стал авторитетным блатарём. А затем вышел Овчина и понял: ему уже нет кормушки, теперь его номер – шестой. Овчину такой расклад не устраивал. И он решил вальнуть дружбана. Однако черти из своих же сразу стукнули Трифону. Забуревший бандит не стал цацкаться. В ноябре 1990-го бойцы-трифоновцы изрешетили машину Овчины из АКМ. Но хозяина в тачиле не было; Овчина уцелел, обиделся – и война началась.