Бенджамин Торп - Нордическая мифология

• Название: Нордическая мифология
• Автор: Бенджамин Торп
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-1938-6

Поистине волшебны и исполнены вечной тайны предания Севера — о феях и великанах, гномах и гоблинах, о сокрытых кладах: то ли самоцветах и золотых слитках, то ли о сокровищах мудрости…

Уникальный, энциклопедически глубокий труд принадлежит перу знаменитого английского мифолога середины XIX века Бенджамина Торпа, сподвижника братьев Гримм и немецких романтиков. Он не устарел и поныне и станет прекрасным пособием для преподавателей и студентов, да и просто драгоценным подарком каждому ценителю колдовского обаяния древней Европы.

---

Все существа Нордической мифологии, утверждает Моне, можно рассматривать как персонифицированные идеи, или, иными словами, эта мифология содержит философические воззрения на природу и жизнь. В данном случае физическое и этическое толкования соединяют свои предметы; ибо природа и жизнь находятся в состоянии постоянного взаимного обмена, восприятие которого не могло остаться незамеченным даже самыми ранними наблюдателями. Физический способ интерпретации имеет тогда своим предметом указание на эти силы природы и естественные феномены, которые персонифицированы в мифах, и на соответствие между мифологическими представлениями и действием естественных сил. Подобному образу толкования следовали многие развивавшие его интерпретаторы, и в целом ни одна из предлагавшихся систем в некоторых своих частях не получила такого развития. Более того, он является столь естественным для Нордической мифологии, что применение его кажется почти неизбежным; поскольку не только сами древние авторы подчас открыто заявляли, что конкретный миф служит объяснением естественного феномена, такого, например, как радуга, землетрясение и прочее, но что сами мифы такие, как посвященный волку Фенриру, Змею Мидгарда и другим созданиям, содержат столь очевидное описание природной силы, что в значении их сложно ошибиться. Посему в случае каждого неясного мифа можно посоветовать в первую очередь удостовериться, относится ли он к природным, и только потом предпринимать попытки истолковать его каким-либо другим образом. Однако поскольку такой способ объяснения является самым простым и естественным и в наибольшей степени согласуется с представлениями древности, отсюда далека не следует, что его можно применять во всех случаях, или что он всегда дает правильные результаты. Суть толкования может быть схвачена верно при ошибках в некоторых частностях. Правильная идея может быть применена неверно. Однако ошибочной может оказаться и сама идея, если не обнаруживается реального соответствия между мифом и природным явлением, к которому он прилагается, если сходство, буде таковое найдется, навязано толкованием, а не возникает из него самого. Сему можно привести пару примеров, к которым читатель легко добавит другие. Интерпретация оказывается ошибочной, если основывается лишь на поэтическом строе мышления. Например, Один посылает валькирий забирать павших в сражениях героев: они парят над сражающимися ратями, они ходят по полю брани, забирают павших в свои объятия и уносят на небесных конях в Валгаллу. Здесь мы видим всего лишь прекрасное поэтическое выражение идеи о том, что Всеотец Один решает исход сражения, что его воля определяет, кому суждено погибнуть в бою, и что подобный образ смерти, когда герой попадает в его обитель, является благословением, в то время как толкуя валькирий как яркие воздушные явления, огненные шары и тому подобное, что, кстати, не может объяснить их присутствия на каждом поле сражения, мы нарушаем всю поэтическую красоту, относя к физическому то, что имеет чисто воображаемую природу. Когда путешествие Скирнира толкуется следующим образом: Фрейр представляет собой солнце, Герд — северное сияние, ее отец Гюмир — замерзший океан, и что от любви Фрейра и Герд рождается весна или лето, объяснение это изобилует многочисленными поэтическими ассоциациями, впрочем, вполне случайными, ибо отсутствует основной момент сходства, так как Герд в качестве северного сияния не может согреть землю, что ей всегда суждено оставаться бесплодной и жить с инеистым великаном, и плодотворящие объятия Фрейра — которые не могут не принести плода, кем бы ни был Фрейр, поскольку все происходит в процветшем весеннем лесу, — не производят никакого воздействия на олицетворяющее северное сияние создание, остающееся бесплодным. Посему толкование следует перенести на плодоносную способность земли, освещенной летним солнцем, отвергнув избранное сперва направление. Здесь идея, на самом деле образующая основу поэмы, должна толковаться как земля, оплодотворяемая Фрейром; однако, отодвинутая в сторону прочими моментами сходства, она почти теряется за другой идеей— красотой северного сияния.

Если вместе с некоторыми комментаторами мы истолкуем бога Видара как безмолвное окончание года и соответственно также зимы; время, когда Тор отправляется к Гейррёд, за осень или начало зимы, а Грид, мать Видара, обитающую на пути к Гейррёд, за осень или конец лета, в противоположность ее собственному сыну; и когда мы обнаружим, что она должна оказаться великаншей, с учетом того, что сын ее завершает зиму; если мы примем все это, получается последовательность идей, не имеющая природной связи с мифами. Да, Видар молчалив, но что представляет собой безмолвное завершение года? На севере его отмечают достаточнсГшумно. И потом, каким образом безмолвное завершение года может погубить Фенрира и пережить прочих богов, как нам рассказывают о Видаре? Как мать может представлять противоположность своему сыну? И каким образом сын может определять ее природу? Если Грид представляет собой конец лета, она способна, быть может, приносить зиму, но не ее окончание; к тому же, откуда следует, что мать Видара должна быть великаншей, поскольку сын ее завершает зиму; напротив, если мать его — великанша, он сам должен быть персонификацией зимы и великаном. Такая интерпретация громоздит противоречие на противоречие.

Среди экстраординарных направлений, которые успел принять метод естественного толкования, следует выделить то, которое можно назвать химическим. Оно устанавливает соответствия между мифологией и возникшей впоследствии химией. В частности, оно видит в трех равновеликих божествах три природные субстанции — серу, ртуть и соль; в Одине, Вили и Be — воплощение трех законов природы: тяготения, движения и притяжения. Оно трактует истекающие из Хвергельмира реки как обозначения разрушительных газов, обретающихся в недрах Земли; коней богов, переносящих их через Биврёст, как вибрации воздуха; Слейпнира среди них — как вибрацию света; Всеотца Одина — как избирательное сродство в химической реакции. В соответствии с этой системой Тор олицетворяет не грозу, а ее глубинную причину, электричество. Имя Ауку-Тор (происходящее от auka, eke> прибавлять) воспринимается как обозначение накопления электричества; пояс его в таком случае оказывается некоторым образом схож с электрическим конденсатором; железные рукавицы оказываются проводниками. Миф о путешествии Тора в Гриотунагард являет собой описание процесса распространения земного магнетизма в растительном царстве, и если Хрунгнир символизирует окаменение, Фрейя и Сив представляют собой углерод и кислород, сын Тора Магни являет собой магнит, а Мёскуркальви — намагниченную иглу. В повести о происхождении поэзии Квасир оказывается сладкой субстанцией; убившие его Фьялар и Галар олицетворяют ее разложение и брожение; Одхрерир есть напряжение, Сон — вибрация, Бодн — эхо, Гиллинг — осадок; его раздавленная жерновом жена — винный камень, Суттунг — алкогольный напиток и Гуннлед — углекислый газ. В качестве иллюстраций подобного толкования можно было бы использовать еще много примеров, однако оно, безусловно, является неправильным, поскольку оно наделяет древность таким знанием природы, которого она не имела, да и иметь не могла.

Данному толкованию родственно то, которое следует назвать астрономическим, поскольку целью своей оно имеет показать, что те знания, которые предки имели о Солнце, звездах и временах года, использовались мифологическим образом, составляя часть жреческих знаний. Следы подобного толкования присутствуют почти во всех мифологиях, поскольку наблюдения за небесными светилами неизбежно находили свое применение в жизни при определении времен года, выделении особых дней, сопоставлении быстротекущего со временем в памяти. Сему могла способствовать и древняя арифметика, и толкование, таким образом, одновременно оказывается математическим. Тем не менее оба этих метода толкования имеют в Нордической мифологии ограниченное применение, и оказываются полностью неправомочными в случае мифов, имеющих другое происхождение и предмет. Как уже неоднократно отмечалось, пращуры наши обладали весьма ограниченными познаниями в том, что относится к Солнцу, Луне и звездам. Соль, девица, погоняющая коней солнца, действительно именуется богиней, однако появляется лишь случайно и не производит мифологических действий. Само солнце не считалось богом, а представляло собой огненный диск, исходящий из Муспельхейма, области вечного огня, влекомый двумя конями, которыми правит дева Соль, в самой своей возвышенной ипостаси фигурирующая всего только как глаз Одина; однако о каком либо поклонении солнцу во всей нордической мифологии нет и следа. Бил также именуется богиней, однако она олицетворяет лишь одно из пятен на лике луны, а не само светило: свидетельств поклонения ей также не существует. Звезды искрами высыпались из Муспельхейма, после чего были прикреплены к небу и под ним; подобное детское представление просто не могло прийти в голову тому, кто мог бы захотеть обожествить эти угольки. Дважды на их изготовление пошел земной материал: речь идет о глазах Тиацци и пальце ноги Орвандиля (скорее всего две основных звезды в голове Тельца, и полярная звезда или одна из звезд Большой Медведицы); однако происхождение от плоти великанов должно было пресечь всякую возможность поклонения им. За этими исключениями звезды не упоминаются ни в одном из мифов. И если столь мало внимания уделялось небесным телам и их перемещениям, нельзя даже предположить о существовании представления о солнечном годе, состоявшем из двенадцати месяцев; не предоставляют материала для такого предположения и два отрывка из Эдд, где явным образом говорится об измерении времени, поскольку в них упоминаются лишь части дня и ночи, в соответствии с которыми рассчитывается год, однако без каких-либо точных данных, связывающих его с Солнцем или Луной. О Луне были известны только две основных ее перемены: Нюи и Нити (Nyi и Nithi)y что свидетельствует о наблюдениях за ее движением. О Солнце, напротив, мы не обнаруживаем ничего, кроме того, то оно связано с днем. Это приводит нас к предположению о том, что древнейшим годом у обитателей Севера, как и у других народов, был лунный, что подтверждается и Речами Вафтруднира, где после упоминания дня и ночи в той же самой строфе добавлено, что боги сотворили Нюи и Нити для счисления лет; отсутствует и какая-либо историческая информация о противоположном. С другой стороны, самое раннее упоминание о регулярном подсчете солнечных лет продолжительностью в 364 дня, или 12 месяцев, относится к 950–970 годам, то есть в лучшем случае всего на пятьдесят лет предшествует введению христианства. Поэтому исландцы, в то же самое время принявшие подобный счет, не могли принести с собой столь точное знание после эмиграции из Норвегии, где он едва ли находился в употреблении во время Гаральда Прекрасноволосого[183] (Härald Harfagr), а тем более в предшествующие времена. Это заставляет усомниться в том, что двенадцать палат асов связаны с годом, определяемым движением Солнца. Однако поскольку эта точка зрения принята рядом достойных комментаторов, здесь приводится краткая схема системы, предложенной покойным профессором Магнусеном[184] как наиболее согласующаяся с Речами Гримнира.