Роберт Шекли - Завещание Джеффри

• Название: Завещание Джеффри
• Автор: Роберт Шекли
• Издательство: Мысль
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990
• ISBN: 5-244-00287-2

В сборнике представлены научно-фантастические произведения современных американских и английских писателей.

Читатель попадает в экзотические уголки нашей планеты в иные необычные миры, встречается с диковинными представителями флоры и фауны. Всем повестям и рассказам присущи острый динамичный сюжет высокий эмоциональный накал.

Содержание:

Предисловие

Роберт Шекли. Хождение Джоэниса. Пер. В. Бабенко и В. Баканова

Роджер Желязны. Долина проклятий. Пер. В. Баканова

Джеймс Типтри Младший. Человек, который шел домой. Пер. И. Гуровой

Боб Шоу. Идеальная команда. Пер. А. Корженевского

Джеймс Шмиц. Сбалансированная экология. Пер. И. Можейко

Кристофер Энвил. История с песчанкой. Пер. И. Гуровой

Дорис Писерчиа. Наваждение. Пер. Н. Петрова

Майкл Коуни. Погонщики айсбергов. Пер. А. Корженевского

Брайан Кларк. Завещание Джеффри. Пер. В. Баканова

Боб Шоу. Амфитеатр. Пер. Б. Белкина

Составитель: В. И. Баканов

Предисловие: Э. В. Геворкяна

Художник: Валерий Смирнов

---

Артифакты, или «АА», как они сейчас известны, являются терминалами мгновенной галактической транспортной системы, творением народа, давно покинувшего пределы нашей Вселенной. Планета получила название Крикун из-за необычных излучений, изливаемых в пространство каждым «АА», — излучений, неуловимых с Земли из-за экранирующего эффекта окружающей Плеяды туманности.

Появление на орбите вокруг Крикуна чужого космического корабля было совершенно немыслимо, оно повлекло бы за собой катастрофические последствия для фуили. Верования и традиции десяти тысяч поколений гласили, что во Вселенной Творца мы — единственные существа, обладающие сознанием, наделенные способностью мыслить и созидать. Именно эта древняя основополагающая концепция делала нас крайне уязвимыми перед тем, что — мы знали! — не могло существовать и потому не существовало.

Ясно помню сообщение о странном корабле.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я посланца. — Как такое может быть?

— Никто не ведает. Но корабль здесь, его видели.

— На что он похож?

— Меньше, чем Дальний Разведчик, с примитивными ионными двигателями. Его обнаружили, когда он сместился в нормальное пространство за орбитой Седьмой планеты, но доложили лишь после входа в комсеть.

Это было понятно. Хотя корабли с родины прибывали строго по графику, Дальних Разведчиков, разумеется, не связывали подобные рамки. Вот почему незнакомца приняли сперва за возвращающегося Дальнего Разведчика, экипаж которого, безусловно, не мог знать об установившемся менее поколения назад графике. Странная природа корабля проявилась, когда на расстоянии двадцати планетарных диаметров к нему подошел один из роботов, составляющих коммуникационную сеть Крикуна.

И все равно полное понимание не озарило нас. Еще до того, как меня информировали, сложилось мнение, будто в результате комбинации ошибок, в иных обстоятельствах просто невероятной, произошло неправильное опознание Дальнего Разведчика.

Было бы преувеличением сказать, что я удивился, когда меня вызвали к Первому и велели отправиться к месту посадки пришельца. В конце концов я был самым младшим и по положению, и по возрасту на всей Станции и, следовательно, менее незаменимым. Разумеется, об этом не говорилось.

Первый указал на карту.

— Посадка произошла здесь, у Артифакта № 9003. Ты можешь взять крылокорабль, но я предлагаю опуститься перед этой грядой, таким образом, чтобы твое присутствие осталось незамеченным.

— Мне надо приблизиться к ним пешком?

— Полагаю, это было бы благоразумнее. Необычность конструкции логично объяснить тем, что экипаж Дальнего Разведчика вернулся на суденышке, построенном из остатков попавшего в аварию корабля. Поэтому я рекомендую осторожность. Мы не знаем, как столь долгая оторванность от дома могла подействовать на эти потерянные души.

У слова «осмысление» нет адекватного аналога в языке фуили. Так же неизвестна нашей философии человеческая концепция «лезвия Оккама». Я не сомневался в истинности неуклюжего объяснения Первого; и оно, между прочим, обходило статистическую невозможность ошибки комсети. А так как потерявшиеся, очевидно, утратили во многом древнюю мудрость, вполне уместны были меры предосторожности.

Как объяснить, что случилось со мной, когда я впервые увидел высокорослых незнакомцев? Чрезвычайно трудно. Как бы повел себя человек, увидев краба, выводящего на песке математические уравнения? И даже этот пример вряд ли поможет вам составить полное представление — настолько несравнимы ситуации. Человек будет поражен, откажется верить, но в конце концов примирится с самой невероятной правдой. Такова ваша приспособляемость.

Фуили, к сожалению, другие. Прежде чем принять, мы сломаемся.

Я, как было должно, опустил крылокорабль на расстоянии, обеспечивающем скрытность. Исполненный гордости от того, что для выполнения столь трудного задания выбор пал на меня, и повторяя мысленно слова приветствия, я поднялся по склону дюны, выходящей к месту посадки, и занял прекрасную наблюдательную позицию.

Как символ древней тайны, надо мной высился невообразимо большой артифакт. Его огромная горизонтальная чаша закрывала полнеба. Сооружение отбрасывало тень — черное озеро в пустыне, на ближайшем берегу которого стоял на четырех лапах странный корабль. На первый взгляд он выглядел крайне примитивным, созданным с единственной целью транспортировки минимума полезного веса с помощью столь же примитивной двигательной системы. Мне пришла мысль, что раз экипаж попавшего в аварию Дальнего Разведчика выжил, значит, эта нелепая конструкция на самом деле куда функциональнее, чем кажется, но я отмел ее как неуместную для торжественного момента.

Меня тянуло спуститься навстречу, но осторожность требовала сперва рассмотреть тех, кого я пришел встречать. Невооруженному глазу трудно привыкнуть к ярким контрастам света и тени, присущим Крикуну, и я не сразу увидел незнакомцев — они находились позади артифакта. А когда вдруг вышли на свет, отбрасывая длинные тени, которые на неровной почве протянулись ко мне шевелящимися пальцами, — вот тогда, я думаю, во мне что-то начало ломаться.

На мгновение мозг мой будто оцепенел. Затем самообладание вернулось, но возникло почти необоримое желание возвратиться на крылокорабль. Это, разумеется, навлекло бы на меня позор и, вероятно, заставило бы преждевременно уйти из этой последовательности. Но, мысленно допуская возможность неисполнения своих обязанностей, я обнаружил, что не могу шевельнуться, ибо сильнее страха оказалось чувство долга и сознание того, что, если бы силы вне Начала и Конца не предопределили этого, меня бы здесь не было. Заставив двигаться непокорную руку, я снял с пояса дальнозор и поднес его к шлему. Теперь, вспоминая тот момент и увиденное невооруженным глазом, я могу лишь поражаться беспредельному безумию, толкнувшему меня шагнуть навстречу непостижимости «крупного плана» пришельцев. Только неумолимый долг, только этот аспект моего существа командовал мышцами, не обращаясь к парализованному испугом мозгу.

Фокусировка производилась автоматически, и я был не властен над скоростью, с которой передо мной возникло кристально четкое изображение. Сперва я попытался закрыть глаза. Затем я попробовал отвернуться. Я даже успел возмечтать о способности выключать сознание будто лампу… Но вместо этого я, как непорочное создание, завороженное огнем, продолжал смотреть.

И вдребезги разбился.

Полагаю, врач-человек сказал бы, что я испытал психическую перегрузку и ушел от реальности. Допускаю такую возможность даже для фуили, хотя подобное явление не зарегистрировано в Анналах Медицинской Науки. Но знаю достоверно, что, когда я пришел в себя, солнце уже пересекло полнеба; прошло, следовательно, по меньшей мере два часа. И так же очевидно, что за это время что-то во мне изменилось, словно мой ужас привел в действие некую психическую защиту. Без малейших колебаний я вновь активировал дальнозор и посмотрел на странный корабль-недомерок.

Не увидев ни одного из трех существ, я предположил, что они скрылись внутри своего аппарата. Окрестности были густо испещрены их следами, и я заметил несколько элементов оборудования, соединенных кабелем с маленьким накопителем солнечной энергии.

Люди говорили, что мои последующие действия можно охарактеризовать как акт непревзойденной смелости Это, разумеется, неправда, ибо я фуили, а не человек Я исполнил долг, да и то лишь благодаря защитной пелене, которой окружил себя мой прежде уязвимый мозг.

Во мне будто произошло раздвоение, и одна моя половина с безучастным интересом наблюдала, как я спускался по склону к неуклюжему аппарату, стоявшему на ровном участке каменистой почвы. Сперва я обошел его вокруг, пригибаясь под иллюминаторами, напоминающими глаза чудовищно увеличенного насекомого, и обратил внимание, что движение корабля обеспечивается химическими двигателями. Два главных сопла в основании и рулевые дюзы поменьше в верхней части корпуса были конструкции такого типа, от которого мы отказались в глубокой древности. Но тут и заключалось очевидное противоречие — летать и совершать посадки на такой ненадежной машине не смог бы даже самый опытный пилот. Значит, предполагалось наличие совершенной автоматики.

Моя недавно приобретенная безучастность натолкнулась на целую гамму противоречивых эмоций: презрение, страх, замешательство и удивление не исчерпывали всего перечня. Что делать? Доложить обстановку — чтобы друзья и коллеги сочли меня сумасшедшим? Или довести начатое до конца — которого я не видел и о котором не смел даже думать?

Логика не оставляла мне выбора. Незнакомцы, кем бы или чем бы они ни являлись, находились на Крикуне, и закрывать на это глаза было невозможно. В их существовании надо каким-то образом убедить моих коллег, а это, по всей видимости, чревато — для каждого из ста тридцати сотрудников Станции — болезненным потрясением, подобным тому, какое пережил я сам. Обладал ли кто-нибудь из них необходимой гибкостью, чтобы примириться с новой картиной мира, я не знал. Ясно было лишь то, что на меня легла такая ответственность, которую даже величайший из Элиты принял бы не без колебаний.