В. Павлов - Люди легенд. Выпуск первый

• Название: Люди легенд. Выпуск первый
• Автор: В. Павлов
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1965

Эта книга рассказывает о советских патриотах, сражавшихся в годы Великой Отечественной войны против германского фашизма за линией фронта, в тылу врага. Читатели узнают о многих подвигах, совершенных в борьбе за честь, свободу и независимость своей Родины такими патриотами, ставшими Героями Советского Союза, как А. С. Азончик, С. П. Апивала, К. А. Арефьев, Г. С. Артозеев, Д. И. Бакрадзе, Г. В. Балицкий, И. Н. Банов, А. Д. Бондаренко, В. И. Бондаренко, Г. И. Бориса, П. Е. Брайко, A. П. Бринский, Т. П. Бумажков, Ф. И. Павловский, П. М. Буйко, Н. Г. Васильев, П. П. Вершигора, А. А. Винокуров, В. А. Войцехович, Б. Л. Галушкин, А. В. Герман, А. М. Грабчак, Г. П. Григорьев, С. В. Гришин, У. М. Громова, И. А. Земнухов, О. В. Кошевой, С. Г. Тюленин, Л. Г. Шевцова, Д. Т. Гуляев, М. А. Гурьянов, Мехти Гусейн–заде, А. Ф. Данукалов, Б. М. Дмитриев, В. Н. Дружинин, Ф. Ф. Дубровский, А. С. Егоров, В. В. Егоров, К. С. Заслонов, И. К. Захаров, Ю. О. Збанацкий, Н. В. Зебницкий, Е. С. Зенькова, В. И. Зиновьев, Г. П. Игнатов, Е. П. Игнатов, А. И. Ижукин, А. Л. Исаченко, К. Д. Карицкий, Р. А. Клейн, В. И. Клоков, Ф. И. Ковалев, С. А. Ковпак, В. И. Козлов, Е. Ф. Колесова, И. И. Копенкин, 3. А. Космодемьянская, В. А. Котик, Ф. И. Кравченко, А. Е. Кривец, Н. И. Кузнецов.

Авторами выступают писатели, историки, журналисты и участники описываемых событий. Очерки расположены в алфавитном порядке по фамилиям героев.

---

— Понял, товарищ командир.

— Может, вы покушаете? У меня и бутылка есть… — вмешалась Мишина сестра. — Я мигом!..

— Нет, — сказал Федя. — Времени нет. Да мне и нельзя: язва желудка.

Как и Кулику, Федя назначил Мише «дубки» и встречи, установил пароль, и партизаны, никем не замеченные, благополучно вернулись в лес…

Шкаруба познакомил Федю с еще двумя замечательными советскими людьми — лесником Ивановым и с его шестнадцатилетним сыном Виктором. Оба они тоже с радостью дали согласие добывать необходимые сведения для отряда Кравченко.

Федя редко теперь бывал в лагере. Широко расставленные разведчики и связные требовали постоянных встреч на специальных квартирах, обхода «дубков», и Федя все время был «в ходу».

Издали Федю принимали за мальчика: невысокий, очень худой от постоянного недоедания из‑за язвы желудка (ему приходилось питаться почти исключительно одним молоком), гимнастерка заправлена в штаны на испанский манер, голенища кирзовых сапог не по ноге широки, и тощие Федины икры болтались в них, как пест в ступе… Стоило Феде накинуть армяк, с внутренней стороны которого он нашил карман для пистолета, а через плечо перебросить длинный кнут — ни дать ни взять подпасок.

Феде только это и нужно было: к связным и на «дубки» ходить надо скрытно, не привлекая внимания. И никто чужой, встречавший Федю на лесных проселках, не подозревал, что этот небольшой человек в армяке — командир отряда партизан.

Однажды Иванов доложил Феде, что в селе Пчелки у одного старика есть «якись железны штучки», которые он хранит на печке.

Проверили. «Штучки» оказались взрывателями и капсюлями в деревянных пеналах. Теперь оставалось добыть тол — и можно будет взрывать немецкие поезда на железной дороге.

Тот же Иванов, знавший в окрестностях каждую пядь земли не хуже собственной хаты, указал место на реке Беседи, в котором отступавшие части Красной Армии утопили «якись зелененьки ящички».

Ныряние не пропало даром — ящики оказались противотанковыми минами, начиненными толом. На все эти операции ходили сами Федя и Коробицин, а с ними еще три партизана из «новеньких» — Верховский, Бондаренко, Зайцев, Иванюта.

Как только мины были доставлены в лагерь, Федя образовал подрывную группу. В нее вошли самые смелые: Верховский, Бондаренко, Иванюта, Зайцев и уж конечно Коробицин и сам Федя.

Первая диверсия, совершенная этой группой, не очень‑то удалась.

Две противотанковые мины, которые Федя и Алексей закопали одну над другой, рванули не под бегунками паровоза (только в этом случае бывает «хорошее» крушение), а посреди состава, груженного автомашинами. Две платформы, груженные автомашинами, свалились под откос. Один вагон сошел с рельсов… Да еще осколками ранило одного немецкого солдата (об этом спустя день донесли связные). Вот и весь результат.

Позже Феде не раз удавалось взрывать немецкие эшелоны куда более основательно. И все‑таки эта первая диверсия не пропала даром: новоиспеченные «боги партизанской войны» — диверсанты уверовали в свои силы и убедились в том, что тол в противотанковых минах, несмотря на длительное пребывание под водой, вполне работоспособен…

* * *

Вскоре после того, как на железке раздались первые взрывы, Кулик принес тревожную весть: немцы готовятся к прочесыванию леса. На всех станциях усилены гарнизоны. В Гомеле высадился полк, предназначенный для действий против партизан.

В гомельском гестапо появились «специалисты» по партизанским делам…

По улицам в Добруше и в Закопытье ходили патрули. Кругом была выставлена усиленная охрана, и Кулик с трудом вырвался, чтобы положить записку в «дубок». Братья Иван и Петро, которые к этому времени оказались на подозрении у полиции, бросили хату на Подсочке и перебрались в отряд…

Связь теперь можно было поддерживать только с Ивановым, который жил в лесничестве, расположенном на опушке леса. В ту же ночь отряд Кравченко сменил место своего расположения. А на рассвете до нового лагеря донеслись выстрелы и шум боя по ту сторону железки.

Прежде всего требовалось выяснить, с кем ведут бой немцы. Федя сразу же послал к Иванову разведчиков, выяснить обстановку. Но условные сигналы — горшки и корчаги на плетне у дома лесника — предупреждали: в доме враг…

Повидаться с Ивановым разведчикам не удалось…

Около двенадцати несколько автоматных очередей раздались совсем неподалеку. Федя послал двух партизан под командой Верховского узнать, кто стрелял.

И часа не прошло, как разведчики вернулись.

— Немцы! — прошептал Верховский, склонившись над Фединым ухом. — Человек тридцать! Их ведет сын лесника Иванова!..

— Что–о?!

— Точно! Виктор, сын Иванова. Я и сам сначала глазам не поверил!

Лицо Феди потемнело, будто от боли.

— За мной! — негромко скомандовал он.

В том месте, где лесной проселок выходил на полянку, Федя остановил отряд, расположил людей по обе стороны дороги и приказал:

— Не стрелять, пока не скажу! Замаскироваться и лежать тихо!

Прошло несколько минут, и на дороге показались люди. Верховский сказал правду — впереди шел сын лесника. Он шагал так спокойно, что Федя, с губ которого уже готова была сорваться команда «огонь», вдруг остановился. Вот он — этот юноша с чистым добрым детским толстогубым лицом. Вот он перед Федей покачивается в прорези автоматного прицела. Нажим на спуск и — жизнь его оборвется. Так и надо предателю. Но неужели он предатель?! Быть не может!..

И Федя медлил. Не раз он виделся с этим парнем, говорил с ним. Знал, о чем он думает, что хочет делать после войны, знал, как зовут его любимую, видел ее фотографию…

Федя знал: парень чист. Такие не могут предать!..

— Стой! — крикнул Федя. — Ни шагу вперед! Кто такие?!

— Не стреляйте! Не стреляйте, товарищ командир! — закричал Иванов. — Это наши! Федоровцы!..

Это была разведка нашего партизанского соединения. Разведчики, пока соединение вело бой, перебрались через железку, чтобы установить связь с отрядом Кравченко, о которой сообщил Иванов… Скрытный лесник, строго соблюдавший законы конспирации, ни слова не сказал Феде об этой связи.

А наши разведчики ходили в немецкой форме!..

Наше соединение не могло задерживаться в узкой полосе леса, зажатой между железной дорогой Гомель — Брянск и рекой Ипуть. Нужно было торопиться на север, к Чечерску, в «партизанский район», о котором мы узнали из сводки Совинформбюро, переданной для «проверки».

И в то же время наше командование не хотело оставлять без партизанского «обслуживания» такую важную для немцев магистраль, как Гомель — Брянск…

Наш командир Алексей Федорович Федоров решил оставить под Добрушем группу под командованием лучшего диверсионного командира Григория Васильевича Балицкого.

— Хотите действовать вместе с нашими хлопцами? — спросил генерал у Феди.

— Да.

* * *

Группа Балицкого пустила под откос одиннадцать эшелонов. Почти все — при участии Феди и его отряда. Но дело было не столько в участии в диверсиях, сколько в великолепной Фединой осведомленности обо всем, что касалось движения вражеских эшелонов и войск от самого Гомеля до Новозыбкова…

Расскажу о самом «громком» взрыве — о взрыве «Голубой стрелы», эхо которого докатилось до нас еще до того, как я повстречал Федю Кравченко на опушке Клетнянского леса.

Поезд, который партизаны прозвали «Голубой стрелой», состоял целиком из классных вагонов (редкость для железных дорог во вражеском тылу) и предназначался для гитлеровских офицеров–отпускников, едущих с фронта и на фронт. Ходил этот поезд, разумеется, не по расписанию, его движение сохранялось в строжайшей тайне. Но незадолго до его прихода — иногда за день, иногда за два — по всей линии от Брянска до Гомеля летел приказ: проверить состояние железной дороги, поддерживать особую бдительность…

Первым связь между приказом об особой бдительности и проходом «Голубой стрелы» заметил Миша — телеграфист с разъезда Закопытье…

— Ну, как, Гриша? — спросил Федя у Балицкого после очередного посещения «дубка». — Взорвем «Голубую»?

— А неужели ж пропустим?!

С этого дня наблюдение за «Голубой стрелой» стало главной Фединой заботой.

«Дубок» Мишки–телеграфиста перенесли поближе к разъезду, на самую опушку леса. За ним было установлено постоянное наблюдение. Все иные боевые операции отменили. Обе группы — Балицкого и Феди — находились в полной боевой готовности для выхода на железку в любой момент.

Несколько раз диверсия срывалась: то приказ был, но поезд в последний момент отменяли, и тревога оказывалась ложной, то Миша не успевал сообщить, то экспресс проходил днем…

Но вот однажды вечером Миша сам прибежал на «дубок».

— Сегодня! —с трудом переводя дух, сказал он Верховскому, который дежурил в тот день. — Сегодня пройдет обязательно! Часа через четыре ждите!