В. Павлов - Люди легенд. Выпуск первый

• Название: Люди легенд. Выпуск первый
• Автор: В. Павлов
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1965

Эта книга рассказывает о советских патриотах, сражавшихся в годы Великой Отечественной войны против германского фашизма за линией фронта, в тылу врага. Читатели узнают о многих подвигах, совершенных в борьбе за честь, свободу и независимость своей Родины такими патриотами, ставшими Героями Советского Союза, как А. С. Азончик, С. П. Апивала, К. А. Арефьев, Г. С. Артозеев, Д. И. Бакрадзе, Г. В. Балицкий, И. Н. Банов, А. Д. Бондаренко, В. И. Бондаренко, Г. И. Бориса, П. Е. Брайко, A. П. Бринский, Т. П. Бумажков, Ф. И. Павловский, П. М. Буйко, Н. Г. Васильев, П. П. Вершигора, А. А. Винокуров, В. А. Войцехович, Б. Л. Галушкин, А. В. Герман, А. М. Грабчак, Г. П. Григорьев, С. В. Гришин, У. М. Громова, И. А. Земнухов, О. В. Кошевой, С. Г. Тюленин, Л. Г. Шевцова, Д. Т. Гуляев, М. А. Гурьянов, Мехти Гусейн–заде, А. Ф. Данукалов, Б. М. Дмитриев, В. Н. Дружинин, Ф. Ф. Дубровский, А. С. Егоров, В. В. Егоров, К. С. Заслонов, И. К. Захаров, Ю. О. Збанацкий, Н. В. Зебницкий, Е. С. Зенькова, В. И. Зиновьев, Г. П. Игнатов, Е. П. Игнатов, А. И. Ижукин, А. Л. Исаченко, К. Д. Карицкий, Р. А. Клейн, В. И. Клоков, Ф. И. Ковалев, С. А. Ковпак, В. И. Козлов, Е. Ф. Колесова, И. И. Копенкин, 3. А. Космодемьянская, В. А. Котик, Ф. И. Кравченко, А. Е. Кривец, Н. И. Кузнецов.

Авторами выступают писатели, историки, журналисты и участники описываемых событий. Очерки расположены в алфавитном порядке по фамилиям героев.

---

— Отличительной чертой ковпаковцев, — продолжал Вершигора, — является то, что они беспокойные люди. Все они не хотят жить прошлым, своими удачными боями, разведками, операциями на железнодорожных мостах или железных дорогах. Каждый из них считает совершенное им уже пройденным этапом.

И дальше, развивая свою мысль, выведенную из наблюдений, он добавлял:

— Заметили ли вы, что они не рассказывают о том, как происходили бои, а больше разбирают свои промахи, даже мелкие, которые они допустили во время схваток. Они хотят быть более совершенными, более опытными.

Вершигора подметил отличительное качество советских людей, которых партия воспитывала и воспитывает в духе непрерывного движения вперед.

Соединение Ковпака, выросшее из двух маленьких отрядиков в крупное соединение больших отрядов, разросшихся в батальоны, не могло сидеть на одном месте и ждать наступления врага. В соединении собрались люди, которые стали отличными бойцами, они сами искали места расположения противника, чтобы напасть на него и уничтожить.

У ковпаковцев родилась своя собственная тактика — рейды. Сначала в коротких, а затем в более длинных рейдах ковпаковцы приобрели большой опыт ведения такой войны. Они совершили переход из Брянских лесов на Правобережную Украину, перенеся борьбу с врагом в более дальние его тылы. Много тысяч километров с боями прошли ковпаковцы по оккупированной врагом земле. Все эти блестящие рейды завершились победными операциями на Карпатах, под Варшавой и на западе Белоруссии.

* * *

После войны перед Вершигорой открылось огромное новое поле деятельности. И бывший командир 1–й украинской партизанской дивизии, воин–писатель жил и работал до самой своей безвременной смерти 5 мая 1963 года. Как‑то в Москве среди ковпаковцев, собравшихся у своего бывшего командира дивизии, вспыхнул бурный спор о литературе. Вершигора сказал:

— Литература — это не лиан, вьющийся вокруг политических и общественных идей, а могучее дерево в общем стройном лесе народной жизни, литература — родная сестра науки, а не домашняя работница на задворках общественной жизни.

Вершигора был так взволнован, что начал теребить свою бороду. Таким страстным я его не видел даже во вражеском тылу.

— Призвание литературы, — говорил он, — не только прославлять большие дела и больших людей, но и протестовать против подлости. Литература должна говорить правду, а правда выше вежливости.

Уже в первой работе на литературном поприще автор книги «Люди с чистой совестью» ясно определил свои взгляды на нашу литературу. Нельзя не верить книге с первой до последней ее страницы. В ней сама правда, сама жизнь, свидетелями которой были многие из нас, откровение нашего современника, раскрытие образа самого автора, воспитанного нашей партией.

Станислав Ковалев, Николай Котыш «НО ПАСАРАН!»

Пистолет у виска

— Винокуров! Выйти из строя!

Грязные, изжеванные лесным бездорожьем сапоги сделали три шага, повернулись носками к строю. Да, Александр сейчас видел лишь одну обувь. Свою и чужую. Длинный ряд сапог, ботинок, туфель. Кирзовых, яловых, парусиновых. Тяжелые, мужские, простроченные дратвой, и легкие, девичьи, промереженные затейливым орнаментом дырочек. В галошах, с обмотками, и изящные, на высоком каблуке. Модные, с рантами и с отставшими подметками, прихваченными суровыми нитками…

Александр поднял голову и увидел совсем близко перед собой острые, нацеленные прямо в душу, глаза командира отряда.

Винокуров смотрел ка командира расширенными зрачками. Большая, рабочая рука Зверева потянулась к кобуре. Александр через силу оторвал взгляд от рубчатой рукоятки «ТТ». Посмотрел на людей. Хотелось выкрикнуть: «Что же это такое? Я же ваш, вместе с вами…» Но люди, казалось, смотрели в сторону. Нет, вот на него взглянул высокий, кадыкастый Вася Белоусов — его дружок, отчаянный разведчик и развеселый баянист. Его печальный и суровый взгляд будто говорил: «Что же это ты, Архипыч? Как ты мог?».

И опять взгляд метнулся к пистолету.

Пет, Александр не боялся смерти. Он встречался с ней не раз. Страшна, потрясающе чудовищна была сама мысль: погибнуть от рук своих же. И перед мысленным взором пронеслось стрясшееся в ту ночь.

У Зверева была железная логика: посеявший смерть должен и пожать ее. А в округе появился такой. То был староста села под Лугой — одноглазый мельник. По его доносу немцы сожгли все село. Вместе с людьми, садами и березами–белостволицами. Осталось только два дома — правленческая пятистенка, до отказа набитая пришлыми солдатами, да рубленая изба мельника, возле которой стояла одинокая ветла. Зверев так и приказал:

— На той ветле повесить предателя!

Пошел Винокуров на боевое дело и впервые вернулся ни с чем. Не обидно было бы, если бы не изловил старосту. А то накрыл, как говорится, тепленьким в гнезде. Но одноглазый объегорил. Скрылся. Везде обыскал Александр со своими бойцами — ив сарай заглянули, и на чердаке все перерыли, и обрыв реки обследовали. Будто в воду канул… Уже после выяснилось, что староста, действительно, в воде скрывался. Сидел в реке и через камышину дышал.

Теперь Зверев не стал расспрашивать, что и как, а сказал, будто под ноги дымящийся снаряд бросил:

— Вы не выполнили приказ.

Комиссар добавил:

— Представляете кого упустили? На его совести столько загубленных людей. Завтра, может, из‑за него еще столько же погибнет…

Что мог ответить Винокуров? Большой платой обернулась вина.

Все. Кончено. Поднял Винокуров голову — над верхушками сосен пронеслось воронье. Жутко стало от его хриплого зова. И вдруг по сердцу резанул горький вздох баяна — Васька его уронил… Зверев подступил ближе:

— Оправданий быть не может.

— Обожди, командир, — необычно — тихо проронил комиссар.

И тут будто водопад хлынул.

— Поверим Архипычу! — загорланил отряд.

Рука Зверева сползла е кобуры:

— Ладно. Именем Гульена прощаю… — Подумал, сказал, будто патрон в казенник послал: —Но старосту живого или мертвого должен сюда доставить!

— Есть!

Не поев, не посушив даже портянки, Архипыч с пятью бойцами вновь отправился на пепелище села. Пришли на рассвете. Из лесу не выходили. Сидели в засаде и ждали, не появится ли одноглазый. В дом заходить сейчас рискованно: на старой ветле у Мельниковой избы появился наблюдатель — немецкий автоматчик. Снять его можно, но как бы мельника не спугнуть. Ждать пришлось сутки. Сеявший всю ночь холодный дождь промочил телогрейки до нитки. Наконец Архипыч прошептал:

— Едет!

На взлобке, за околицей, вынырнула бричка старосты. Белоусов артистически перекрестился: «Сла–те, господи» — и дал очередь по немецкому наблюдателю.

Архипыч как из‑под земли вырос перед старостой:

— Вот мы снова и свиделись!

…Старосту повесили у пепелища села. На фанере написали : «С каждым предателем Родины так будет!!!»

Выслушав доклад Винокурова, Зверев произнес скупо:

— Так бы сразу.

«Но пасаран!»

Партизаном Винокуров стал нежданно–негаданно. Война застала его в мотомехполку подо Львовом. Там он, помкомвзвода, получил первое боевое крещение. Шли тяжелые бои. Таял полк. Где‑то под Харьковом отвели на переформирование. Перед поредевшим строем медленно шагал командир с блокнотом в руке. Остановился напротив Винокурова. Спросил, какая у него гражданская специальность. Узнав, что был железнодорожником, определил:

— Будете машинистом бронепоезда.

Потом позвали:

— Винокурова к комиссару.

А там — разговор. Короткий, необычный. Когда собралось человек десять солдат, комиссар сказал:

— Вот что, комсомольцы, вам доверяется важное задание. Подробности узнаете позже. Скажу только одно: воевать придется в тылу врага. Дело это добровольное. Стесняться нечего. Говорите прямо…

Согласились все.

Началась учеба. Учились взрывать мосты, пускать под откос поезда, бесшумно снимать часовых. Словом, постигали партизанскую науку.

…Линию фронта переходили под Ленинградом. Путь прокладывал Винокуров, командир группы разведки. В лесу бушевала вьюга. Но вьюга с молниями: вокруг рвались немецкие мины и снаряды. Несколько бойцов навсегда остались на линии фронта. Остальные пробились.

Винокурова провели к командиру отряда. Навстречу шагнул сухощавый, с живыми, цыганскими глазами человек. Крепко пожал руку:

— Гульен.

Так они познакомились. Национальный герой Испании, коммунист, ставший знаменитым партизанским командиром, и пензенский комсомолец. Испанец имел звание капитана. С первых дней войны был на фронте, не раз отличился в боях. Во всем его мужественном облике, в прямом и открытом взгляде была какая‑то притягательная сила, и его обаяние невольно передавалось людям. Все относились к нему с уважением. Гульен был старше Винокурова лет на десять. Он быстро приметил, что с виду неторопливый командир группы разведки мгновенно ориентируется в бою, и как‑то невольно назвал его уважительно Архипычем. Так и пошло. Весь отряд столь почтительно стал величать Винокурова, несмотря на его 20 лет.