Валерий Поволяев - Список войны (сборник)

• Название: Список войны (сборник)
• Автор: Валерий Поволяев
• Жанр: О войне
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9533-6434-8

В разведке пополнение… Старшему лейтенанту Горшкову предстоит подобрать себе надёжную команду. Выбор — нелёгкий: хочется заполучить людей опытных, хотя война через какой-то месяц уравняет и «стариков», и «новичков». Опасные рейды в тыл врага предстоит совершать и отсидевшему срок в зоне Мустафе, и старшине Охворостову, и совсем молоденькому парнишке Вольке. Их объединяет одно — желание победить противника и выжить любой ценой…

Новые произведения известного российского писателя рассказывают о Великой Отечественной войне.

---

— Мне пора бежать за девчатами, товарищ старший лейтенант, — Охворостов не смог сдержать радостной улыбки. — Бегу!

Стерший лейтенант кивнул бесконтрольно — он никак не мог понять, что в эту минуту происходит, где конкретно родилась тревога и когда она пройдёт. Махнул рукой Охворостову, а сам вновь напряжённо вытянул голову.

Вверху, в небесах, неожиданно что-то скрежетнуло железно, будто вагон на крутом повороте чуть не вывернул себе колёса, звук исчез так же внезапно, как и родился. Над деревенскими домами продолжали безмятежно плыть облачка.

И тут старший лейтенант понял, что происходит, а точнее, что должно произойти через несколько секунд. Звук лопнувшего пузыря и толчок под ногами был не чем иным, как выстрелом дальнобойного орудия — немцы подтянули на этот участок фронта тяжёлую артиллерию.

Частичное подтверждение этому разведчики нашли в последней вылазке за линию фронта, прощупывая машины, идущие с грузами в старый военный городок: в кузове одной из машин лежали громоздкие, похожие на морские торпеды снаряды. Честно говоря, они и подумали, что это и есть торпеды для подводных лодок, случайно попавшие на сушу.

Старшина, которому не понравился необычный вид командира, продолжал стоять в дверях клуни с вопросительно вытянутым лицом.

— Все из клуни! — очнувшись, громко прокричал Горшков. — Немедленно из клуни!

Эх, хорошо было бы, если б рядом была воронка, можно было бы скатиться в неё, распластаться на дне, но воронки не было.

— Все из клуни! — вновь, срывая себе голос, прокричал Горшков.

В воздухе, в пугающей выси, за облаками, опять раздался железный скрежет, заставил старшого лейтенанта пригнуться, он вывернул голову, глянул вопросительно на небо, но и на этот раз ничего не понял, помотал головой, словно пытался вытряхнуть из ушей какой-то мусор, с кашлем втянул в себя воздух.

Ждать пришлось недолго — всего несколько мгновений — в выси что-то лопнуло вторично, только на этот раз звук был очень громким, жёстким, железным, до крови забил уши, следом послышался вой падающего снаряда.

Значит, всё-таки тяжёлая артиллерия… И торпеды, о которых Горшков докладывал в штабе, были вовсе не торпедами, а крупнокалиберными снарядами.

Разведчики по одному вылетели из клуни, последними выскочили Мустафа и Пердунок.

— Ложись! — прокричал Горшков, придавил рукой что-то, втянул в себя воздух, выдохнул и прыгнул под изгородь, боком прижался к ней.

Воздух над головой треснул, в землю всадилось что-то тяжёлое, будто въехал дом, тело старшего лейтенанта невесомой пушинкой взлетело вверх, — падая, он перевернулся, отшиб себе живот и ноги, глаза и рот забило пылью, сделалось темно.

В плотной, почти вечерней темноте этой клуня приподнялась одним боком, будто живая, такова была сила взрывной волны, — и в воздухе начала разваливаться. Она распадалась на брёвнышки, на обрезки досок, на колы и подпорки с перекладинами, будто сшита была не гвоздями, а гнилыми нитками. С хозяйкиного дома сорвало трубу, склёпанную из оцинкованного железа, с силой швырнуло во двор клуни, смяло, словно бумажную.

За первой взрывной волной принеслась вторая, которая была хоть покороче и послабее, но всё равно была сокрушающа — сорвала с дома тётки Марфы половину крыши, та огромным, скрипучим, на ходу теряющим клочья кровли крылом взвилась вверх, затрещала громко и унеслась на зады огородов.

На Горшкова свалилось несколько деревяшек, следом — расщеплённая доска, он прикрыл голову руками, ожидая, что свалится что-нибудь увесистое, напрягся, будто перед ударом, но удара не последовало.

Запахло резко, какой-то химической кислятиной, смешанной с духом гнилого чеснока…

Было понятно — немцы вычислили, где находится штаб, и били по нему, но не попали. Странно всё-таки, почему они произвели только один выстрел, а не накрыли село целой серией? Побоялись демаскировки? Нет, тут было что-то другое.

Скорее всего, это был случайный выстрел.

Горшков вскочил на ноги. Протёр кулаками глаза. На месте клуни возвышалась куча хлама, над которой курчавился столб пыли. Во дворе, кто где лежали разведчики, присыпанные разным мусором. На Мустафе, прикрывая его голову, валялась мокрая от гнили доска.

В ушах сидел звон. Старший лейтенант потряс головой, стараясь избавиться от него — звон не проходил. Но вот сквозь этот назойливый болезненный звук прорезался чей-то крик, прорезался и тут же исчез.

— Подъём, славяне! — с трудом тряся головой, просипел Горшков. — Обстрел закончился.

Сквозь звон вновь прорезался чей-то встревоженный крик. Старший лейтенант, пошатываясь, стряхнул грязь со штанов, с гимнастёрки и выдавил телом дверцу изгороди, выбрался наружу.

Над крышами домов поднимался серый слоистый дым — горел то ли сам штаб, то ли один из домов, находившихся рядом, дым медленно поднимался над улицей, скользил по воздуху, закрывал солнце, расползался на лохмотья, будто гнилой.

— Разведчики, за мной! — старший лейтенант попытался выдавить из глотки горячий комок, но тот не подался, Горшков закашлялся, согнулся едва не до колен, сплюнул себе под ноги. Ноздри резало от вонючего запаха взрыва, в глазах плавали слёзы. Он стёр их рукавом гимнастёрки — не дай бог, увидят разведчики.

Улица была подметена взрывной волной — ни одной соринки, даже камней, обломков кирпичей и тех не было — всё сдуло. Горшков, пошатываясь, придерживая рукой кобуру пистолета, больно хлопавшую его по боку, побежал к штабу.

Штаб был цел, только выбито несколько окон, да разворочена крыша, у крыльца стоял растерянный, с бледным лицом и свежей царапиной на щеке — посекло осколком стекла, — майор Семёновский и смотрел в противоположную от штаба сторону.

Старший лейтенант глянул туда. Две хаты точно легли под снаряд, на их месте зияла дымящаяся воронка, и были разбросаны окровавленные тряпки, да ещё две хаты за пределами ямы были превращены в обычный мусор. Из груд разбитого хлама лишь призывно торчали тонкие шпеньки труб. «Ведь там же завалены, — Горшков поморщился болезненно, — лю-юди… Их надо раскопать. Срочно!»

В спину старшего лейтенанта кто-то с силой толкнул. Он оглянулся — Охворостов.

— Ну что, старшина? — просипел Горшков.

— Беда какая, товарищ старший лейтенант… — Охворостов ткнул нехорошо подрагивающей рукой в дымящуюся воронку, голос у него сник, стал чужим. — А? Беда какая… Здесь же наши девочки лежат.

— Господи, — в тон старшине, неверяще прошептал Горшков, — это же было случайное попадание…

— Случайное, — покорно повторил старшина.

— Может, их дома не было, может, снаряд не зацепил, пронесло, может, — с неожиданной надеждой проговорил старший лейтенант, — может, в штаб вызвали, или они на котлопункт отлучились? — он оглянулся на онемевшего, безмолвно стоявшего Семёновского — бледность, натёкшая в лицо майора, не проходила. — А, старшина?

— Нет, — Охворостов отрицательно покачал головой, — чудес не бывает, товарищ старший лейтенант.

— Да, — голос у Горшкова вновь сбился, наполнился нездоровой сипотой, — чудеса — это только в сказках.

Старшина кивнул.

Земля около воронок, а в самих воронках ещё сильнее, — не только дымилась, от неё исходил колючий жар. Как от печи.

— Давай, старшина, за мной, — старший лейтенант повёл головой в сторону двух больших груд мусора, оставшихся после справных хат, — искать кого-либо в воронках было бесполезно, а в мусоре могут находиться живые люди. — Подтягивай сюда наших ребят, — скомандовал он старшине.

— Г-гады, сорвали день рождения, — прохрипел Охворостов зло, — такой праздник уничтожили!

— Теперь не до дня рождения, старшина, — проехали мимо.

Они проработали четыре часа, разворошили обе мусорные кучи, разобрали их по тряпкам и дощечкам. Нашли три мёртвых тела: в одной куче старика со старухой; старуха умерла с вязанием в руках — городила спицами толстые тёплые носки на зиму, так с носками в руках и погибла — задохнулась в плотном слое грязи и земли, старик умер более легко, быстро — в висок ему торцом ударила сорвавшаяся с притолоки доска, проломила кость; во второй покоился погибший мальчишка с синим лицом и изодранными в кровь руками…

Пока раскапывали кучи, старшина постоянно косил глазами в сторону воронки, хотя и не переставшей дымиться, но уже начавшей остывать, выпрямлялся, оборачивался, словно бы слышал за спиной чей-то голос, готов был вскинуться обрадованно, но вместо этого болезненно и горько опускал плечи — никто его не звал.

— Ах, землячка, землячка, — бормотал он едва слышно, — чего же ты наделала?

— Не майся, старшина, не гадай — вдруг жива, — сказал ему Горшков. — В штабе нам дадут точные сведения.

Утром в штабе им действительно дали точные сведения, но легче от них не стало — отделение связисток Аси Бульбы погибло полностью.