Александр Кузнецов - Макей и его хлопцы

• Название: Макей и его хлопцы
• Автор: Александр Кузнецов
• Издательство: Ульяновская правда
• Жанр: О войне
• Год: 1954

Работа над книгой «Макей и его хлопцы» была начата мною еще в партизанском отряде.

Я не расставался с записной книжкой. В неё записывал всё, что относилось не только к жизни и боевым делам нашего отряда, но и то, что происходило более или менее значительного в окружавших нас деревнях, партизанских бригадах.

Записывал факты злодеяний фашистов, совершаемых ими на нашей территории, героическую борьбу советского народа против иноземных захватчиков, личные судьбы партизан и партизанок.

Всё это так или иначе нашло отражение в книга «Макей и его хлопцы». Таким образом, в её основу положены истинные факты. События и люди, о которых идёт в ней речь, были на самом деле. Разумеется, все имена героев книги, за исключением погибших, вымышлены.

Кроме того, автор оставил за собой право по своему усмотрению сдвигать во времени и по–особому группировать некоторые факты, если это не искажало жизненной правды.

Главная цель, во имя чего я взялся за перо — это описать жизнь одного партизанского отряда, который я хорошо знал и любил всем сердцем и хотел, чтоб его полюбили и другие.

Насколько я справился с этой задачей и достиг ли своей цели, предоставляю право об этом судить нашим читателям.

Автор

---

— Эх, товарищ командир, доплывают, — зашумел неугомонный Елозин. — Ну, ну, нажми, хлопцы! — выкрикивал он радостно.

Вокруг него собрались партизаны. Всем хотелось взглянуть на пловцов. Желая и другим доставить удовольствие, Елозин, с разрешения Макея, отдал бинокль Румянцеву, тот Ужову, а у него взял Свиягин. И пошёл бинокль гулять из рук в руки. Макей только улыбался.

— Доплыли! — крикнул кто‑то.

Было видно, как на берег выбежали две белые фигурки. Обе согнулись — видимо начали развязывать мешки с одеждой.

Новик почувствовал, что тело его «околело», как сказал он, то есть окоченело от холода.

— Одевайтесь быстрее, — посоветовал ему Захаров, делая бег на месте.

Как приятно укрыть тело от холода! Но необходимо восстановить работу каждой клетки организма, а для этого нужно больше движений. Оба быстро начали облачаться. Одевшись и подтянувшись ремнями, запрыгали, забегали, потом схватились и начали в полном молчании тузить друг друга, больно поддавая под рёбра.

— Ух, вот и согрелись! — тихо пыхтел Новик.

Вдруг где‑то недалеко треснула ветка. Оба остановились, прислушались. Теперь они явственно слышали шаги и тихий говор нерусских людей. Новик и Захаров метнулись за дерево, притаились. Вскоре появились двое немецких солдат. Они шли, мирно о чём‑то разговаривая, забыв о всякой осторожности. Автоматы их висели на животе, но почему‑то без дисков. Захаров сразу отметил это и шепнул Новику. Немцы направились к лодке, и дело, таким образом, начинало принимать совершенно нежелательный оборот. Захаров беспокойно заёрзал на земле, порываясь вскочить. Это во–время заметил Новик.

— Тс, Коля! Не рвись наперёд батьки в пекло, ущемлю, хоть ты и силач.

При этом он взял его руку и до боли стиснул в своей руке.

«Ну и сила, — с удивлением подумал Захаров, — и откуда она у него?»

Немцы подошли к лодке, начали её отвязывать. Это был очень удобный момент для партизан, и оба они, словно по команде, выпрыгнули из своего укрытья и кошками набросились на немецких солдат. Те не успели и опомниться, как очутились в железных тисках партизан.

Немец, на которого насел Новик, недолго мучился. Новик сдавил ему горло и тот, захрапев, вытянулся, лёгкая судорожная дрожь прошла по его долговязому телу. Захаров шаром катался по обледенелой земле вместе с здоровенным и толстым парнем. Новик, недолго думая, сильным ударом ноги в голову оглушил немца, и тот сразу опустился. Ему запихали кляп в рот, связали руки и ноги. Обоих положили в лодку и, оттолкнувшись от берега, быстро поплыли на ту сторону, где их ожидали друзья.

Часть третья ВО ИМЯ ЖИЗНИ

I

Коммуниста Новика и комсомольца Колю Захарова за образцовое выполнение боевого задания по форсированию Днепра командование партизанским отрядом представило к награде — ордену Красного Знамени. Приказ об этом был зачитан уже на правом берегу Днепра перед строем всех партизан.

— Служу Советскому Союзу, — улыбаясь, прохрипел Новик, — он всё‑таки простудился во время переправы через Днепр.

— Везёт вам, — с грустью в голосе сказал ему Гарпун, и его серые, водянистые глаза сразу потускнели.

Потом он пошёл поздравлять Колю Захарова. Новик, завертывая цыгарку, смотрел ему вслед хитрыми, смеющимися глазами: «Жалкая личность!»

— О чём задумался, ерой? — ударил Новика по спине дед Петро. — Кабы не ты — капут бы нам! А?

Этот говорил без зависти, но, как всегда, сильно преувеличивал. Новик неловко отмахивался от наседавшего деда.

— От души поздравляю! — шумел старик. — Дед Талаш тебя бы на руках носил. Не вру!

— Табаку, что ли, нужно? — засмеялся Новик.

— Зачем? Табак есть. А вообче, ежели чего, не откажусь.

Новик, захватив жменю табаку, подал деду Петро.

Макей сиял от радости. Вот она, родная Беларусь! Страна Советская: леса, поля колхозные. До чего мила ты сердцу, Родина! Жизнь за тебя отдадим — не пожалеем. Впереди — спасительные Ключевские, Усакинские и Перуновские леса, где есть возможность не толь–ко укрыться от врагов, но и можно будет неожиданно нападать на их коммуникации. Да, теперь это главное — коммуникации… Но не только стратегические соображения так властно влекли Макея на Запад. Где‑то теперь она, Броня? Поскорее бы к ней!

— Приготовиться! — как‑то необычно весело крикнул Макей, и словно эхо во всех концах партизанского становища повторялось это слово:

— Приготовиться!

— Приготовиться!

— Шагом марш! — скомандовал Макей, и колонна тронулась.

— В своем доме и стены защищают, — разглагольствовал дед Петро, шагая рядом с Хачтаряном и победоносно поглядывая по сторонам.

Дед был сегодня в особенном ударе. Знакомые места приводили его в детский восторг. Комиссар слушал -его с снисходительной улыбкой: «Что малый, что старый». Дед Петро не унимался:

— Теперича, немчура, берегись! А? Как, товарищ комиссар? Потому как сила у нас! Как ты с Макеюшкой-то, ладишь?

— Лажу, — смеялся Хачтарян, — чего нам с ним делить?

— Добро! От распрей один вред. Ну, покедова. Побегу к своим.

Своими дед называл хозчасть. Он уже побежал было, да вдруг, обернувшись к комиссару, спросил, нет ли «дымного зелья». Не переставая улыбаться, комиссар насыпал табаку в его шершавую со скрюченными пальцами ладонь.

— Ну, что это мне?! — ворчал старик. — На одну трубку.

Комиссар покрутил головой: «Хитрый авчина!» И дал ещё.

Теперь партизаны шли густыми лесами и только иногда перед ними вдруг открывались широкие колхозные поля, заросшие бурьяном, да трубы сожжённых хат, стоявшие надгробными памятниками то там, то здесь над грудами чёрных пепелищ.

Беларусь! Народные мстители идут отплатить за твои страдания. И Макей торопил отряд: «Скорее, скорее».

Щупальцы его разведки доносили о расположении и действиях противника. Тогда он искусно маневрировал обходил гарнизоны, которые теперь поражали его оснащённостью вбенной техникой и сложной системой обороны: везде были траншеи, дзоты, наблюдательные вышки. «Да, немцы, видно, сообразили, что они не в покорённой стране, где можно привольно отдыхать от тяжёлой фронтовой жизни. Нет! Здесь хуже, чем на фронте. Здесь тебя могут подстеречь партизаны и подбить как куропатку».

Когда макеевцы пришли в Усакинские леса, уже выпал снег. На полях и в лесах он лежал бслоголубыи покровом, отсвечивая мягким матовым светом. Снег был пухлый, как гигроскопическая вата, и даже не искри тся. Полулёжа на розвальнях, Макей подкатил к штабу соединения. От гнедого мерина шёл пар, бока и спина его покрылись мохнатым инеем. Вместе с Макеем с саней соскочили Миценко и Елозин.

Миценко вслед за Макеем по трём ступенькам спустился в просторную землянку. Елозин замешкался, привязывая лошадь.

— Стой, чёрт! — огрызнулся он на мерина, когда тот, ощерясь, схватил его зубами за плечо. Стерев лошадиную слюну с чёрного полушубка, Елозин вразвалку, по–медвежьи, пошёл. к землянке, надеясь там разживиться табачишком: свой весь роздал приятелям, а приятелями у него были ьсе, начиная с Костика и кончая дедом Петро. Костик не курил, но в простоте дуг шевной Андрей Елозин и ему предлагал табак.

— Я же, дядя Андрюша, не курю, — говорил бывало Костик, краснея.

— Какой же это мужчина, если не курит, — смеялся Елозин.

Елозин зашёл в жарко натопленную землянку, где за дощатым, плохо сбитым столом сидел Макей и какой-то чёрный с красивым лицом молодой человек. Это был Вещеряков, о котором как‑то говорил Макей. Густые чёрные брови его высоко взлетели на лоб и вдруг чёрным мазком сползли вниз. Вещеряков что‑то говорил Макею, чертя красным карандашом по листу бумаги. При появлении Елозина он обратился к Макею:

-— Твой?

— Это у нас герой, сибиряк.

— Как насчёт горелицы?

— Грешен, товарищ начальник, — ответил сам Ело* зин и осклабился.

Начальник, ясно, не находил в этом ничего смешного и потому брови его взлетели вверх. Громким голосом он сказал, да такое, что у Елозина рот растянулся в улыбке ещё шире, в глазах запрыгали радостные огоньки:

— Вашего командира мы назначаем командиром пятой бригады. Марка макеевцев повысится, и каждый из вас теперь везде и во всём должен оправдывать её.

— Не подкачаем! — сказал до сего времени молчавший Миценко.

— Ну, смотрите. Вот вам приказ. Комплектуйте бригаду. Срок пять—-шесть дней. Чем скорее, тем хп’учше.

Макей молча сел в сани и во всю дорогу не сказал ни слова. Миценко и Елозцн также молчали и лишь многозначительно перемигивались, предвкушая, с какой радостью примут макеевцы весть о назначении Макея. Для самого Макея это было большое счастье. Неужели, в самом деле, сбывается его мечта?

Въехали в партизанский лагерь. Часовой издали узнал лошадь командира, но для порядка крикнул: