Илья Сельвинский - Избранная лирика

• Название: Избранная лирика
• Автор: Илья Сельвинский
• Жанр: Поэзия

---

Зачем ты нам так очень мало пишешь?

Пиши мне, миленький, большие. Слышишь?

А то возьму обижуся - и все!

Наташкин папа пишет аж из Сочи.

Ну, до свидания. Спокойной ночи".

"Родной мой! Этот почерк воробья

Тебе как будто незнаком? Вот то-то

(За этот год, что не было тебя,

Проведена немалая работа).

Ребенок прав. Я также бы просила

Писать побольше. Ну, хоть иногда...

Тебе бы это Родина простила.

Уж как-нибудь простила бы... Да-да!"

А он не слышит этих голосов.

Не вспомнит он Саратов или Нижний,

Средь хлопающих оживленных сов

Ушедший в камень. Белый. Неподвижный.

И все-таки коричневые орды

Не одолели стойкости его.

Как мощны плечи, поднятые гордо!

Какое в этом жесте торжество!

Недаром же, заметные едва

Средь жуткого учета провианта,

На камне нацарапаны слова

Слабеющими пальцами гиганта:

"Сегодня

вел

беседу у костра

о будущем падении

Берлина".

Да! Твой боец у смертного одра

Держался не одною дисциплиной.

Но вот к тебе в подземное жилище

Уже плывут живые голоса,

И постигают все твое величье

Металлом заблиставшие глаза.

Исполнены священного волненья,

В тебе легенду видя пред собой,

Шеренгами проходят поколенья,

Идущие из подземелья - в бой!

И ты нас учишь доблести военной.

Любви к Советской Родине своей

Так показательно, так вдохновенно,

С такой бессмертной силою страстей,

Что, покидая известковый свод

И выступив кавалерийской лавой,

Мы будто слышим лозунг величавый:

"Во имя революции - вперед!"

Аджи-Мушкайские каменоломни

1 - 12 ноября 1943 г.

ТАМАНЬ

Когда в кавказском кавполку я вижу казака

На белоногом скакуне гнедого косяка,

В черкеске с красною душой и в каске набекрень.

Который хату до сих пор еще зовет "курень",

Меня не надо просвещать, его окликну я:

- Здорово, конный человек, таманская земля!

От Крымской от станицы до Чушки до косы

Я обошел твои, Тамань, усатые овсы,

Я знаю плавней боевых кровавое гнильцо,

Я хату каждую твою могу узнать в лицо.

Бывало, с фронта привезешь от казака письмо

Усадят гостя на топчан под саблею с тесьмой,

И небольшой крестьянский зал в обоях из газет

Портретами станишников начнет на вас глазеть.

Три самовара закипят, три лампы зажужжат.

Три девушки наперебой вам голову вскружат,

Покуда мать не закричит и, взяв турецкий таз,

Как золотистого коня, не выкупает вас.

Тамань моя, Тамань моя, форпост моей страны!

Я полюбил в тебе уклад батальной старины,

Я полюбил твой ветерок военно-полевой,

Твои гортанные ручьи и гордый говор твой.

Кавалерийская земля! Тебя не полонить,

Хоть и бомбежкой распахать, пехотой боронить.

Чужое знамя над тобой, чужая речь в дому,

Но знает враг:

никогда

не сдашься ты ему.

Тамань моя, Тамань моя! Весенней кутерьмой

Не рвется стриж с такой тоской издалека домой,

С какою тянутся к тебе через огонь и сны

Твои казацкие полки, кубанские сыны.

Мы отстоим тебя, Тамань, за то, что ты века

Стояла грудью боевой у русского древка;

За то, что, где бы ни дралось, развеяв чубовье.

Всегда мечтало о тебе казачество твое;

За этот дом, за этот сад, за море во дворе,

За красный парус на заре, за чаек в серебре.

За смех казачек молодых, за эти песни их,

За то, что Лермонтов бродил на берегах твоих.

Северо-Кавказский фронт

1943

ЛЕБЕДИНОЕ ОЗЕРО

1

Здесь прежде улица была.

Она вбегала так нежданно

В семейство конского каштана,

Где зелень свечками цвела.

А там, за милым этим садом,

Вздымался дом с простым фасадом

И прыгал, в пузырьках колюч,

По клавишам стеклянный ключ.

2

Среди обугленных стволов,

Развалин, осыпей, клоаки

Въезжали конные казаки.

И боль не находила слов.

Мы позабыли, что устали...

Чернели номера у зданий,

Но самых зданий больше нет:

Пещеры да стальной скелет.

3

Есть у домов свое лицо.

Но можно ль в каменных обвалах

Среди стропил и между балок.

Сквозь это мертвое литье

Узнать фасад многооконный,

Литое кружево балкона,

Сквозь двери на стене пейзаж

И пальцев тающий пассаж...

4

Большой рояль, от блеска бел,

Подняв крыло, стоял, как айсберг,

Две-три триоли взяты наспех...

Нет, не рыдал он и не пел:

Дышал! И от его дыханья

Рождалось эльфов колыханье,

Не звук, а музыкальный дым

Ходил над блеском ледяным.

5-6

Я не сказал бы, чтоб тогда

Я был счастливее, чем прежде.

Но если сад в былой одежде

Теперь обуглен навсегда,

Но если дом с балконом этим

Мы больше никогда не встретим,

То... - как бы это объяснить?

Какая-то на сердце нить

Оборвана! И счастья нет.

И словно что-то в нас убито.

Воспоминания без быта

Чего-то требуют, как бред,

Как если б ты проспал столетье,

Очнулся - и виденья эти

Стремились населить собой

Любую щель и прах любой.

7

Вот тут был дом. Он должен быть!

Такой же в точности - иначе

Я существую, но не значу,

Ведь "быть" еще не то, что "жить",

Когда хоронишь друга - это

Ты сам частицею со света

Уходишь. Что же значит "я"

Без теплых связей бытия?

8

О современники мои,

Седое с детства поколенье!

Мы шли в сугробах по колени,

Вели железные бои,

Сквозь наши зубы дым и вьюга

Не в силах вытащить ни звука,

Но столько наглотаться слез

Другим до нас не довелось.

9

И вдруг из рупора, что вбит

В какой-то треснувший брандмауэр,

Сквозь эту ночь и этот траур,

Невероятный этот быт

Смычки легко затрепетали,

И, нежно выгибая тальи,

В просветах голубых полос

Лебяжье стадо понеслось.

10

Оно летело, словно дым

От музыкального дыханья,

В самом полете отдыхая,

Струясь движением одним...

Но той же линией единой

Спустился поезд лебединый,

От оперенья воздух сиз

И веет, веет pas de six 1.

______________

1 Танец шести (франц.). - Ред.

11 - 12

Шестнадцатые из-под ног

На рампу льдинками летели.

Рой балерин игрой метели

Снежинками летит в бинокль.

Блистательны, полувоздушны,

Смычку волшебному послушны,

То стан совьют, то разовьют,

И быстрой ножкой ножку бьют,

И разбегаются проворно,

И собираются вдали,

Волной кружила их валторна

И отрывала от земли,

Вздымала над второю третью.

В пургу завихривало медью,

Чтоб снова в дымке голубой

Их успокаивал гобой.

13

И вдруг все замерло. Столбы

Прожекторов над царством птичьим.

Пронзительным и страшным кличем

Проносится труба судьбы

И вот, не оставляя следа,

Охваченная пеной Леда

Над ледяною гладью вод

Наплывом белизны плывет.

14

Здесь крыльев нет. Здесь пух поблек.

Она лишь трепет лебединый.

За нею лебеди, как льдины,

Виолончель под ней, как бог!

Движеньем горестным и лунным

Она спускается по струнам,

И где-то на вершине сна

Сквозь душу движется она.

15

И я гляжу. И грезит сад

В какой-то дымке небывалой.

Кругом руины и обвалы.

Как зачарованы, стоят.

Все ближе задушевный лепет.

Перед тобой Царевна-Лебедь!

И вскинула ночная мгла

Ее метельные крыла.

16

Чаруй, метелица, чаруй!

Пари над миром, русский гений!

Ты утоляешь зной мучений

Прикосновеньем вьюжных струй...

И, словно дивной ворожбою,

Дома, что ранены пальбою

И сажею обожжены,

В лебяжий пух обряжены.

17

И все парит, парит она

Из сказки в черный порох были.

На ней, как бабушки любили,

И впрямь короною луна...

Ее глаза, как звезды, сини.

Она с тобой, душа России!

Ты узнаешь. Впиваешь ты

Ее любимые черты.

1943

ПОЭЗИЯ

Поэзия! Не шутки ради

Над рифмой бьешься взаперти,

Как это делают в шараде,

Чтоб только время провести.

Поэзия! Не ради славы,

Чью верность трудно уберечь,

Ты утверждаешь величаво

Свою взволнованную речь.

Зачем же нужно так и этак

В строке переставлять слова?

Ведь не затем, чтоб напоследок

Чуть-чуть кружилась голова?

Нет! Горизонты не такие

В глубинах слова я постиг:

Свободы грозная стихия

Из муки выплеснула стих!

Вот почему он жил в народе.

И он вовеки не умрет

До той поры, пока в природе

Людской не прекратится род.

Бывают строфы из жемчужин,

Но их недолго мы храним:

Тогда лишь стих народу нужен,

Когда и дышит вместе с ним!

Он шел с толпой на баррикады.

Его ссылали, как борца.

Он звал рабочие бригады

На штурмы Зимнего дворца.

И вновь над ним шумят знамена