Павел Саксонов - Можайский — 1: начало

• Название: Можайский — 1: начало
• Автор: Павел Саксонов
• Жанр: Детектив
• Год: 2012

В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?…

---

Иначе как объяснить и понять тот факт, что за несколько десятилетий отпускаемые суммы едва ли выросли вдвое, тогда как объем работы, по меньшей мере, вчетверо только по адресным листкам, впятеро — по справкам, выданным присутственным местам, вшестеро — по справкам для частных лиц и в двадцать семь (!) раз — для почтамта?

Как объяснить и понять тот факт, что с двадцати семи — или около того — тысяч рублей содержания в конце шестидесятых годов к началу века оно составило только пятьдесят две тысячи? Что, говоря между прочим, в два с половиною раза меньше того дохода — прямого, с выручки за бланки и справки! — который поступал в городскую казну от деятельности только Адресного стола!

Если в 1868 году Адресный стол получил и обработал менее миллиона адресных листков; выдал справок: сорок четыре тысячи — присутственным местам, девяносто одну тысячу — частным лицам и семнадцать с половиной тысяч — почтамту, то в 1900-м — четыре с половиной миллиона листков, двести шестьдесят пять тысяч справок первого типа, шестьсот пятьдесят две с половиной тысячи справок второго и четыреста семьдесят тысяч третьего!

Насколько это неважно в глазах как общества, не поднимающего голос для исправления ситуации, так и тех, в чьей непосредственно власти эту ситуацию изменить? Видимо, настолько, в какие суммы оценивается труд состоящих в штате и принятых вне штата служащих, а также, разумеется, в самом количестве этих служащих, положенном действующим расписанием.

Давайте же рассудим.

Несмотря на неоднократно — Треповым[28], Грессером[29] и Клейгельсом[30] — делавшиеся представления соответствующим министрам внутренних дел[31], лишь два из них — Грессера о вольном найме лиц женского пола к занятиям по письменной части в Адресном столе и Клейгельса об увеличении штата в нем же — были должным образом рассмотрены и, в конечном итоге, удовлетворены. В первом случае мужчин — грубоватых, нетерпеливых и вообще, как это понятно из самой природы мужского естества, не слишком подходящих для работы с алфавитами, листками и запрашиваемыми выписками, — заменили на женщин — более аккуратных, менее склонных собачиться с посетителями и, в значительной степени, более ответственных при отнюдь не механических, чтобы ни казалось на первый взгляд, операциях вроде подкладки адресных листов на алфавитные дуги. Во втором случае — одновременно с доведением общего содержания до пятидесяти двух тысяч рублей (можно сказать, парад неслыханной щедрости!) — штатное и внештатное (в отличие от ранее занимавших должности мужчин, женщины на государственной службе не числились и прав, даваемых ею, не приобретали) расписание Адресного стола было утверждено так:

· один заведующий;

· помощник его;

· четыре руководителя отделений;

· по восемнадцать подкладчиков первого и второго разрядов;

· по десять писцов трех разрядов;

· один вахтер (должность, безусловно, нужная).

Таким образом, четыре с половинной миллиона адресных листков — белых, с информацией о прибывших в столицу, и синих, со сведениями о тех, кто ее покинул, именуемых в самом Столе «прибылыми» и «убылыми» — пришлись на тридцать шесть подкладчиков (а точнее — подкладчиц). Нехитрое математическое деление показывает, что за год каждая из них должна была «подшить» на соответствующие дуги сто двадцать пять тысяч штук или триста сорок две штуки в день — при условии труда без выходных и праздничных дней.

Разумеется, о таком труде и речи нет, а значит — вычтем, принимая с округлением, пятьдесят два воскресенья, день Нового года, первые три дня святой Пасхи, три дня Рождества Христова и все двунадесятые праздники, в которые Адресный стол для посетителей закрыт. И разделим количество листов на получившуюся цифру. Сто двадцать пять тысяч на двести девяносто четыре. Итог, опять же, округляя, — четыреста двадцать пять. Принимая девять за среднее количество рабочих часов ежедневно, мы получаем сорок восемь листков ежечасно или чуть менее одного в минуту! И это — без учета положенных перерывов на еду и оправление. Воистину, сам господин Сикорский[32], если бы именно он проводил параллель, был бы настолько поражен быстротой работы барышень, что, вполне вероятно, назвал бы ее самолётной!

Такие же подсчеты несложно провести и в отношении тридцати писцов. За двести девяносто четыре присутственных дня ими было выдано — за малым вычетом — один миллион четыреста тысяч справок или, в пересчете на ежедневную выдачу, по сто пятьдесят девять каждым из них. По восемнадцать в час. Почти по пять каждые пятнадцать минут! И если кому-то кажется, что это — сущий пустяк, пусть такой человек попробует сам за пару хотя бы часов прочитать примерно сорок входящих запросов — любых, какие ему Бог подскажет, — на каждый из них подобрать соответствующие сведения, а потом и написать, не забывая о должном оформлении, ответ. Возможно, такой эксперимент приведет скептически настроенного человека в должные чувства!

Насколько щедро оплачивалась такая работа?

Подкладчикам первого разряда было положено жалованья 720 рублей[33]. Второго — 600. Писцам: первого разряда — 540; второго — 480; третьего — 420 рублей. Это означает, что подкладчицы, пусть и не имевшие чина вольнонаемные, вне зависимости от присвоенного им разряда ставились ниже околоточных надзирателей в наружной полиции. А писцы — примерно на одну ступень с городовыми.

Безусловно, нельзя сказать, что служба околоточного или городового — легкая служба. Или что служба эта не требует сообразительности, наличия тех или иных навыков, хотя бы начатков образования. Наоборот: лишь по сдаче определенных экзаменов, проверяющих, в том числе, и хотя бы умение писать и считать, можно получить разряд городового. А перейти, даже и с выслугой положенных лет, в разряд околоточных и вовсе невозможно, не пройдя еще более придирчивых испытаний. И тем не менее, можно ли поставить знак равенства между теми, кто вряд ли читают что-то помимо изданных распоряжением Градоначальника «Основ полицейской службы», «Приемов самообороны» и «Пособия для подготовки на должность Околоточных Надзирателей»[34], и дамами с нередко высшим — университетским! — образованием?

Оказывается — можно.

Кем были эти «барышни»? Известно о них немногое. Вот, например, Маргарита Константиновна Селякова — вдова тайного советника; человека, имевшего чин, равный генерал-лейтенантскому или вице-адмиральскому — в армии или на флоте; гофмаршальскому званию — при дворе. Лидия Николаевна Федорова — жительница дома с известной на весь Петербург гомеопатическими аптекой и лечебницей, в которой практиковала первая в России женщина — магистр фармации, Ольга Евгеньевна Габрилович. Возможно, конечно, что кто-то, не сомневаясь ни на минуту, отнесет этих дам к разряду эмансипированных — тех, что без устали утверждали отсутствие превосходства мужчин и, добиваясь с мужчинами равенства, спешили занять любые открывавшиеся им вакансии. Возможно даже, что это и не так уж далеко от истины. Возможно всё. Но если посмотреть на результаты их труда, на те условия, в которых им приходилось работать ежечасно, ежедневно, неделя за неделей и год за годом, невольное сомнение встревожит сердце. Встревожит потому, что если мы не испытываем ни малейших жалости и уважения к особам, из взбалмошного ума и неоправданного высокомерия хватающихся за любое дело, но вскоре оставляющих его, не вынеся связанных с ним тягот, то эти дамы, однажды за дело взявшись, покинуть его не торопились, исполняя со всем возможным тщанием и несмотря ни на какие сложности.

Конечно, всегда находилось то, к чему возможно было придраться и к чему придирались и в самом деле. Так, например, кому не известен вошедший в поговорку почерк выдаваемых в Адресном столе справок — сбивчивый, торопливый, не всегда разборчивый? Кто не испытывал досаду, пытаясь прочитать фамилию — не то «Петров», а то и «Сидоров»? Но поработайте пером — скверным, ведь на канцелярских принадлежностях экономили так же, как и на содержании в целом — девять часов подряд: почти без перерывов, почти не разгибаясь, и не в тиши, а под гул голосов, частенько раздраженных! Попробуйте и дайте суждение экспертов: как долго почерк будет сохраняться ровным, а написанные им слова — удобочитаемыми?

Что же до Архива, то ситуацию с ним вряд ли можно считать хоть сколько-нибудь лучшей. К началу века весь его штат состоял из четырех человек в числе одного архивариуса, двух его помощников и одного служителя. А между тем, в него ежегодно поступало на хранение дел и книг из разных частей управления Градоначальника и полиции — сорок пять тысяч; запросов на выдачу справок — более четырех тысяч.

Если принять за основу такие же выкладки, что и для Адресного стола, то цифры получатся не менее, а то и более впечатляющими! Ведь за кажущейся незначительностью выдачи трех-четырех справок в день каждым из сотрудников Архива скрывается труд воистину титанический. Если для составления справки в Адресном столе достаточно обратиться к соответствующей алфавитной дуге и соответствующего цвета — убылым или прибылым — листкам, а сами справки, в большинстве своем, имеют типовой характер, то в Архиве дело обстоит несколько сложнее.