Иван Арсентьев - Преодоление: Роман и повесть

• Название: Преодоление: Роман и повесть
• Автор: Иван Арсентьев
• Издательство: Современник
• Жанр: Великолепные истории
• Год: 1980

В книгу Ивана Арсентьева входят роман «Преодоление» и повесть «Верейские пласты». Повесть посвящена возвращению в строй военного летчика, который был по ошибке уволен из ВВС.

Второе произведение И. Арсентьева рождалось автором на одном из заводов Москвы. Руководство завода получило срочное задание изготовить сложные подшипники для станкостроительной промышленности страны. В сложных, норой драматических ситуациях, партком и профком завода объединили лучшие силы коллектива, и срочный заказ был выполнен

---

Я не выдержал и, смешно признаться, заплакал навзрыд— такая взяла меня досада и злость. Пройти через пекло и утонуть в полуметре от берега. Такое запоминается навсегда.

— Еще бы! — сказал Искра–Дубняцкий.

— Да, мужественные парни морячки, — отозвался Кожаков.

— Мужество — дело привычки, — ответил Киян.

В чем–чем, а в этом Карцев был с ним абсолютно согласен.

Незаметно появившиеся Рая с Шалоновым присели позади всех на травке. Киян посмотрел на них неодобрительно, но в глазах его была не суровость, а скорее доброе понимание.

— Пора, кажется, и того… Столько вам травил про воду, что даже в горле пересохло, — сказал он улыбаясь.

Отхлебнули, кому хотелось, и опять потянулись воспоминания бывалых вояк. Рассказали свои самые памятные фронтовые истории пехотинец и разведчик, десантник Искра–Дубняцкий и артиллерист, летчик–штурмовик Кожаков. Затем женщины принесли котел степного чая и поставили рядом с брезентом.

— Теперь они покажут, как надо чаевничать! — засмеялся Киян.

Карцев чаевничать отказался, выпил кружку холодного кваса и пошел размяться вверх по склону к вишневому саду. Сегодня ветки вишен почти не отличались от Пашкиных гидропонных — все в цвету.

Карцев прошелся вдоль ряда. На земле виднелись глубокие вмятины от копыт: в распутицу забредал скот. Теперь из следов тянулись зеленые былинки. Над половой празднично гудел шмель, направляясь куда‑то по своим делам. Легкое облачко, простреленное насквозь лучами солнца, висело высоко в небе.

Карцев растянулся на траве, и руки его осыпала пыльца — золотистая, как веснушки на носу Кияновой Раи. В воздухе звенели пчелы. Одна, покружившись, села на цветок взять нектар. Вдруг цветок зашевелился^ как живой, да как стукнет пестиком по брюху пчелы! Так вся пыльца на нее и посыпалась.

— Вот это да! — воскликнул Карцев и приподнялся.

Послышались шаги, подошел Киян.

— Хозяйство инспектируете, Максим Терентьич?

— Это хозяйство, — взмахнул он рукой, — что девка на выданье: цветет–красуется, а какая жена из нее выйдет, аллах один знает…

Карцев встал. Закурили.

— Вишняк у вас хорош, — похвалил Карцев, щурясь на рядки деревьев. — И пруд что надо.

— Подходящий… Ваши бульдозеристы рыли. Воды на поливку до осени хватит, и рыбка водится. Насос мы раздобыли мощный, а труб не было. Теперь вот после праздника начнем варить трубопровод. С Деминой Сашей договорился на днях. Опытная сварщица.

Возвращаясь к рыбацкому стану, Киян вдруг поднял голову и долго пристально всматривался в небо.

«Что он там ищет?» — подумал Карцев.

— Летающие тарелочки появились, Максим Терентьич! — пошутил он.

Киян наморщил озабоченно переносицу, уронил нехотя:

— Что тарелочки! Пусть хоть тазы летают… Погода вот не того… Не нравится мне. Положительно не нравится. Пошлю, пожалуй, Раю на телефон, пусть дозванивается до метеослужбы.

Минут десять спустя, оставив с сожалением компанию, Рая отправилась в деревню выполнять поручение отца. Карцев недоумевал: чего встревожился председатель? Ведь погода — лучше не пожелаешь! Другое дело, если б солнце закатом покраснело или запад подернуло густой дымкой, а то ведь горизонт настолько отчетлив, что кажется, между небом и землей пролегла глубокая трещина. Тут и синоптика не надо: любой старик предскажет на завтра вёдро.

«А может, председатель умышленно затеял все это с погодой? Весной у него и в будни и в праздники дел по горло, а мы такие сознательные гости, что и в шею не вытолкаешь. Меры не знаем», — подумал Карцев и, подойдя к Кожакову, спросил:

— Леонид Нилыч, у вас разве нет сегодня ответственного сеанса связи с Новой Каледонией?

Кожаков посмотрел на него внимательно и по едва приметному движению глаз догадался, воскликнул с преувеличенной досадой:

— Ах ты мне! Спасибо, что напомнил. А я сижу и в ус не дую. Так недолго и класс потерять.

И, поблагодарив радушных хозяев, подался торопливо к машине готовиться к отъезду,

Майские шутки

— Ба! Чего это ты в праздник стиркой занялась? — спросила Валюха, заглядывая в раскрытую дверь на кухню.

— Здравствуй, Валюша, вот хорошо, что зашла. Свекровь моя укатила на прогулку. Садись там у окна, мне осталось только прополоскать.

Саша разогнулась, откинула с влажного лба темную прядь.

— А я думала — в кино сходим, — сказала Валюха.

— Не могу сегодня. Гладить, убираться надо. Завтра на три дня еду в Кирюшки водопровод варить.

— Подхалтурить решила?

— Да как сказать… Председатель колхоза договорился с Хвалынским, а мне это на руку. Наконец‑то, Валюша, должна сбыться моя давнишняя мечта.

— Это какая же?

— Свадьба в цветущем вишневом саду.

— Да? Значит, на самом деле выходишь? Карцев сделал тебе предложение? — как‑то чересчур торопливо спросила Валюха.

Саша улыбнулась:

— Все зависит от меня… Как ты думаешь, зачем он тогда на буровую веточки принес вишневые? Это же было напоминание мне! Я еще зимой поставила непременное условие: свадьба только в цветущем вишневом саду. Теперь я договорилась с Кияном: я колхозу водопровод, а колхоз нам устроит свадьбу. Сад уже зацветает.

— Не пойму, зачем тебе это? Все же свадьба — обряд, а не эстрадное представление! Или тебя по телевизору будут показывать?

— Ах, Валечка, ты не представляешь, как будет красиво! Все долго будут потом говорить, вспоминать…

— А как смотрит на это жених?

— Что ж, по–твоему, пойдет против моего желания? Хороша б я была! А вообще‑то насчет Кирюшек он не знает, я хочу преподнести ему сюрприз.

Саша бросила стирку, принялась хлопотать у плиты.

— Будем чай пить, — сказала она.

Валюха, стиснув зубы, смотрела на ее свежее лицо с ямочками на розовых щеках, на нежные очертания губ, выгнутые ресницы. В голове заметались противоречивые мысли. Хотелось вскочить, убежать, а ноги словно приросли к полу.

Саша взяла чашки, налила чаю. Сели за стол у окна, раскрытого в палисадник. Валюха молчала и все мешала и мешала в чашке ложечкой. Саша, склонив на плечо голову, отягченную длинными волосами, говорила с воодушевлением о том, что не раз видела в своем воображении, о чем мечтала по ночам.

Складно говорила Саша, красиво. Слова лепились друг к другу, точно капли расплавленного электрода, образуя ровный искусный шов. Валюха поеживалась зябко. Для нее они были лютее декабрьского чичера: прожигали насквозь. Она могла бы повторить с начала до конца без запинки нарисованный Сашей красочный сон.

А виделся он Саше так.

В глубине напитанного солнцем и ароматом вишняка, среди клубящейся пены цветенья, — длинный свадебный стол. На дальнем торце — Саша в белом платье с фатой на голове и Карцев в черном костюме. Над ними простираются ветви, унизанные лепестками, за спиной, едва колеблемый ветерком, ниспадает живой прозрачный полог. Все кругом белым–бело.

По левую руку от Саши — подружка Валя в самом нарядном платье, а дальше и дальше пестрые ряды гостей и друзей. Ванюша Шалонов с вышитым рушником через плечо —возле жениха. Он —главный свадебный чин, на нем вся ответственность.

Готовые к залпу бутылки шампанского нацелились пробками в зенит. Солнце, проникая сквозь густые вишневые кроны, по–хозяйски разгуливает по столу среди блюд и графинов, заглядывает в стаканы с темным вином, касается Сашиных рук, высекая пламя из обручального кольца.

А потом шаловливый ветерок пробежит по верхушкам деревьев, вспенит ключами вишневый цвет, осыплет лепестками головы и плечи, набросает в бокалы с вином.

— Белые лепестки в темном вине… Ты видела когда-нибудь такую красоту, Валюша?

Гости выпьют бокалы с лепестками, ветер, запутавшись в пушистой гуще, утихнет, а Карцев возьмет Сашину руку, сожмет в своих ладонях и больше не выпустит. Никогда.

— Скажи мне, ты действительно уверена, что он тебя любит? — спросила Валюха, продолжая мешать машинально пустой, без сахара чай.

Саша усмехнулась:

— Мы почти год встречаемся с ним. Разве это ни о чем не говорит?

— Ну а ты, очень его любишь?

— Он мне вполне подходит. От добра добра не ищут, знаешь… Так и свекровь моя говорит.

— Нет, я не об умной любви говорю. Я говорю о такой, когда ты готова пойти за человеком на край света, жизнь за него отдать и быть оттого еще счастливей!

— Смешная ты, Валюша! Зачем край света, когда здесь можно прожить мирно и спокойно?

— Ты прекрасно понимаешь, о чем речь…

— Видишь ли, Валя, любовь понимают по–разному, — сказала Саша спокойно, хотя чуть вздрагивающая губа выдавала волнение. — У которых на уме «потолочные швы варить, на спине лежа», те любят без раздумий, так, куда кривая вывезет, — пояснила она Валюхе на профессиональном жаргоне. — Нагляделась я на всякую любовь в общежитии — до сих пор не отплююсь…