Юлиан Семенов - Горение (полностью)

• Название: Горение (полностью)
• Автор: Юлиан Семенов
• Жанр: История

---

- Казимежу восемнадцать, он несовершеннолетний, Андрей Егорович.

Турчанинов пожал плечами:

- Не довод. Северная столица требует устрашающих акций по отношению к левым группам.

- Ко всем?

- К социал-демократам. После декабрьского восстания выделяют большевистскую фракцию.

- Социалистов-революционеров "левыми" не считают?

- У нас полагают, что ни социалисты Пилсудского, ни эсеры Чернова не имеют такой надежной опоры в рабочей среде, как вы... После восстания в Москве, Лодзи, Чите и на "Потемкине" в фокусе внимания оказались ленинцы, Феликс Эдмундович, именно ленинцы... Посему санкционирована безнаказанность... Право, я бессилен помочь вам с делом Казимежа. Охранка сейчас вольна предпринимать любые шаги, л ю б ы е.

...После того как ротмистр Турчанинов (любимец полковника Глеба Витальевича Глазова, переведенного ныне в столицу, в департамент) пришел два месяца назад на явку Дзержинского и в присутствии Ганецкого и Уншлихта, членов Варшавского комитета польской социал-демократии, только что вышедших из тюрьмы по амнистии, предложил свои услуги СДКПиЛ, был проверен д е й с т в и е м, прикрыл боевиков партии во время операции по уничтожению штаб-квартиры черносотенцев на Тамке, предупредил Дзержинского о провале типографии на Воле, устроил побег Винценты, вывел из-под виселицы Людвига, ему доверяли.

Дзержинский - во время последней, к о н т р о л ь н о й, беседы - спросил:

- Андрей Егорович, а что ждет вас в случае провала?

- Зачем вы поставили такой вопрос?

Дзержинский полагал, что годами тюрем, карцеров, избиений, этапов, ссылок он заслужил одну лишь привилегию - не лгать. Тем более он считал недопустимой ложь в разговоре с человеком чужой идеологии, который, однако, сам пришел к социал-демократам и оказал им услуги, причем немалые. Дзержинский поначалу допускал, что охранка начала г л у б и н н у ю провокацию, но чем больше он встречался с Турчаниновым, чем весомее была помощь ротмистра, чем неудержимее шла революция по империи, тем яснее становилось: умный Турчанинов все п о н я л и сделал ставку на честность в сотрудничестве с партией, полагая, что в этой честности заключена гарантия его будущего, - в крушении самодержавия он более не сомневался.

Поэтому на вопрос ротмистра Дзержинский ответил:

- Мне приходится проверять свою веру в вас, Андрей Егорович. Я отвечаю перед моими товарищами за вас. Я был бы не честен, коли б сказал, что во мне нет сомнений; ведомство, в коем вы служите, приучает нас к недоверию, более того - к ненависти.

- Своим вопросом тем не менее вы не столько проверяете свою веру, сколько п о д т в е р ж д а е т е ее, Феликс Эдмундович.

- Обидно, что науку психологии вы одолели в охранке, - заметил Дзержинский.

- В охранке психологии научиться нельзя. Там можно научиться ловкости, хитрости, осторожности, не более того. Психологии, как вы изволили выразиться, я выучился в окопах на фронте под Мукденом.

- Я не сказал "научились". Вы со мною спорьте, а не с собой. Я сказал "одолели". Психология - наука, наука - это мысль, а истинная мысль рождается голенькой. Вы в охранке смогли одолеть ненависть, смогли посмотреть на нас не предвзято. Для того чтобы это одоление совершилось, вам пришлось в охранке пройти сквозь в с е, Андрей Егорович, а дабы это пройти и не потерять себя, должно быть психологом.

Турчанинов тогда усмехнулся:

- У Толстого есть умозаключение: человек, прошедший российский суд, получает на всю жизнь отметину благородства. Посему отвечу: коли наши связи обнаружатся, я буду арестован, меня подвергнут пыткам, чтобы добиться признаний обо всех вас, а потом предадут суду за измену присяге, но до суда, ясное дело, меня не допустят, я о б я з а н буду погибнуть в камере. Нет страшнее греха, чем измена власти государя...

- Ну уж... Библия пронизана идеей греховности власти. Вы это на вооружение себе возьмите, Андрей Егорович. Помните у Самуила: "Вы будете ему рабами и возопиете из-за царя вашего, которого выбрали себе, но не услышит вас господь..." А Лука? "Сказал диавол: тебе дам власть над всеми царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, ее даю". Это я вам подбросил, чтоб лучше спалось, коли по ночам сомнения мучат. Вы человек верующий, вам постоянно индульгенция потребна, вот я вас к Библии-то и обращаю.

- Слушаю вас и убеждаюсь: высшая серьезность - в несерьезности. Юмор единственное свидетельство незаурядности. А что касаемо индульгенции - вы не правы, Феликс Эдмундович. Уроки фронта: принял решение - выполняй, поверил в человека - держись веры до конца.

...Турчанинов папироску свою докурил, аккуратно загасил ее в большой пепельнице и повторил:

- Казимежа я спасти не могу.

- В таком случае Казимежа обязаны спасти мы, - сказал Дзержинский. - Вы бессильны? Понимаю. Подскажите, как можно подступиться к делу. Деньги? Беседа с судьями? Побег?

Турчанинов покачал головой.

- Вы сказали, - продолжал Дзержинский, - что все предрешено до суда. Кем?

- Моим начальником.

- С какой стороны к нему можно подкрасться?

- Ни с какой. Игорь Васильевич Попов тесан из кремня. К нему невозможно подкрасться, Феликс Эдмундович, сие объективность.

- Как не можем чего-то, так сразу говорим "объективность". - Дзержинский поморщился. - Такая "объективность" - смерть живому. В восемнадцатом веке засмеяли бы того, кто сказал бы, что можно ездить под землей, а сейчас Лондон и Берлин без метрополитена немыслимы. Не верю, что к Попову нельзя подобраться. Говорят, например, что у вашего Попова есть любовница, актриса кабаре Микульска, - верно это?

- Верно.

Турчанинов посмотрел на Дзержинского с каким-то особенным интересом:

- Владимир Львович Бурцев, знай такое, напечатал бы в своей эсеровской прессе незамедлительно.

- Чего бы он этим добился? Сенсации? А нам надобно спасти товарища, и ради этого мы готовы начать игру, а чтобы такого рода игра против охранки оказалась успешной, надобно помалкивать и все разворачивать втайне. Разве нет?

- Вы талантливый человек, Феликс Эдмундович, но на свете талантов много. Становятся талантами, то есть п р и з н а н н ы м и, те лишь, которые д о б и л и с ь.

- Вот вы мне и поможете добиться.

- Я ведь дальше гляжу, Феликс Эдмундович, я думаю о вашей победе в общеимперском плане.,

- Та победа свершится, коли мы каждый день и час будем побеждать. Нет маленькой работы, как и маленьких людей не существует, - в каждом сокрыт Ньютон или Мицкевич... Что вы знаете о Микульской?

- Ничего.

- Надо узнать, Андрей Егорович.

- Я попробую, - ответил Турчанинов. - Но я ведь к вам с главным пришел, Феликс Эдмундович...

- То есть?

- Агентура сообщает, что вы назначены главою партийной делегации на Четвертый съезд РСДРП...

- Кто передал данные?

- Все тот же "Прыщик".

- Когда?

- Позавчера. Полковник Попов получил данные позавчера вечером. Очень похвалялся...

- Вы не пробовали выяснить этого "Прыщика", а?

- Я же объяснял, Феликс Эдмундович, если попробую, меня раскроют. У нас, Турчанинов поправил себя, - в охранке не принято интересоваться подлинными именами агентуры - особенно такой, как "Прыщик". Сугубо, по всему, близкий к вам человек.

- Андрей Егорович, а что, если вы заагентурите в нашей среде видного человека, а? Звонкого человека "обратите" в свою веру? Близкого к руководству партии. Человека, широко известного охранке. Тогда вы сможете с т о р г о в а т ь своего агента в обмен на имя "Прыщика"?

- Коли вы на такое готовы пойти, значит, следует полагать, "Прыщик" приволок точные данные...

- А вы как думаете?

- Да разве я д у м а ю?

- И то верно... Человек по-настоящему решается думать тогда лишь, когда ему ничего другого не остается, когда руки у него в кандалах... Я заметил: истинная мысль начинается с безысходности, Андрей Егорович, с невозможности жить по-людски... Коли собеседник готов дать вам рецепт, как разрешить самые сложные вопросы жизни, значит, он и не думал об этом вовсе, а так, порхал.

- Слишком строги вы к глаголу "думать".

- Отчего? Нет. Логическое, то есть повседневное, мышление стало формою естественного отправления. Я же имею в виду о б г о н я ю щ у ю мысль, то есть единственно истинную... Обеспокоены в охранке данными "Прыщика"?

- В высшей мере. Предполагают, что речь пойдет о слиянии польской социал-демократии с русской. Видимо, вам следует ждать удара со стороны социалистов Пилсудского: через агентуру будут работать, через высокую агентуру охранки, - обвиняют вас, СДКПиЛ, в предательстве национальных интересов Польши, "москальскими прислужниками", видимо, заклеймят...

Дзержинский поднялся, поправил галстук: время. Поднялся и Турчанинов.

- Я подожду, пока вы подальше уйдете, - сказал Турчанинов. - И послушайте моего совета - не пытайтесь слишком настойчиво с Казимежем... Можете на этой частности все завалить.

Дзержинский нахмурился:

- Частность? Что-то вы не так, Андрей Егорович.