Владимир Лошаченко - Белый тигр

• Название: Белый тигр
• Автор: Владимир Лошаченко
• Жанр: Альтернативная история

Продолжение книги «Русский хан»

---

— Ты левые три, я правые, вперед.

Не хочу описывать всю бойню, короче был полк и не стало — экипажи ушли в «край вечной охоты». Перерезали словно баранов — наверняка найдутся придурки, что будут кричать о гуманности и правилах ведения войны. Я скажу одно — на войне правил нет — кто выжил тот и прав.

После короткого отдыха, занялись мотострелковым батальоном и вспомогательными службами. В живых оставили четырех гансов — командира полка, оберста Рауша, начальника канцелярии, начальника тылового обеспечения — толстого гауптмана и начальника связи лейтенанта Шульца. Со стороны мы наверняка жутко выглядели — два громилы в камуфляже и в крови с головы до ног. Вроде старались уберечься, но все равно уделались по уши. Ну дак тысячу немцев ножами кончить, не хухры-мухры.

— Вот где наши сабельки пригодились бы — горевал Семен.

— Ай, будут тебе сабельки, дай срок.

Всех гансов собрали в штабе — связали естественно. Начали с тыловика, лысого майора с рыжей щетиной на морде, сходили с ним на авто-склад, находящийся в одном из кунгов мощного грузовика. Выбрали по комбезу самых больших размеров, да прихватили по полному офицерскому обмундированию, с сапогами.

Отмывшись в летнем душе, переоделись, затем взялись за остальных пленников — с каждым из них беседовали отдельно.

Худощавый капитан — начальник канцелярии выписал нам по офицерскому удостоверению и выдал командировочное на неделю. Также вытрясли из него фотоаппарат со вспышкой. Оберст Рауш — командир полка под нашим нажимом сдал штабные карты с кассой в десять тысяч рейхсмарок.

В брезентовый мешок сложили офицерские удостоверения — карты пересняли на пленку, зачем лишнюю бумагу таскать.

Я забрал начальника связи — лейтенанта Шульца и при выходе сказал Семену:

— Кончай всех, жду на улице.

В штабе послышались приглушенные хлопки, затем выскочил Скуратов, таща мешок с документами.

Я ткнул немца в плечо — двигай в радиорубку, шнель.

Радиостанция располагалась в кунге «бюссинга» — немец постучал в дверцу, она открылась и показалась заспанная крысиная мордочка ефрейтора. АПС в моей руке чуть слышно хлопнул, у крысеныша в переносице появилась дырка — он упал к нашим ногам.

Лейтенант Шульц побледнел:

— Не боись, немец, может жив останешься, от тебя зависит.

Втроем забрались в передвижную радиостанцию, техника у немцев на уровне, хотя у наших тоже есть, но почему-то только в опытных образцах. В армии пока такого не наблюдается, вот что хреново. По моему приказу, немец настраивал передатчик на определенную волну.

Я рассчитывал, что радиослужбы НКВД прочесывают эфир днем и ночью и мое обращение открытым текстом, засекут всяко разно. Пленник доложил — можно выходить в эфир.

Я взял микрофон и коротенько озвучил наши достижения.

— Внимание, внимание — говорит Хан. — Я обращаюсь к Судоплатову Павлу Анатольевичу. Мной и группой товарищей в 2 часа 30 минут 28 августа 1941 года уничтожен 2-й танковый полк, 7-й дивизии 3-й танковой армии, переброшенный из Франции в Белоруссию, на станцию Орша. Личный состав полка и вспомогательные части в количестве тысячи ста двадцати человек ликвидированы, сожжено шестьдесят четыре танка, тридцать автозаправщиков, двадцать мотоциклов, минометы, пулеметы и пять противотанковых орудий. На достигнутом не остановимся, ждите наших сообщений, Павел Анатольевич. До свидания, Хан со товарищами.

— Семен, привяжи хорошенько сего гаврика и пошли уничтожать фрицевское имущество.

В начале, мы выбрали себе средство передвижения в мотострелковым батальоне — легкобронированный автомобиль разведки, с четырьмя ведущими колесами и пулеметом MG34.

Нашли полные наливники — я уселся за руль — Скуратов оседлал цистерну со шлангом в руках. Я ездил между танками, а Семен поливал их синтетическим бензином, затем сменили машину и занялись другими подразделениями. Горело хорошо, мы поснимали друг друга, зафиксировали так сказать сам факт.

Уже при отъезде на немецкой таратайке ослышались взрывы — бах, бах — рвались боеукладки в танках. Затем звук раздираемой материи, — тррах — пулеметные патроны, через полкилометра рвануло так, думал нашу машинешку перевернет — бахнул склад боеприпасов.

Подскочили к Pz-III — будем прощаться.

— Кремер, твоего полка больше нет и мой тебе совет — сдайся в плен, целей будешь. — Адольф допустил в своей жизни одну фатальную ошибку — напал на Советский Союз. — В мае сорок пятого Германия капитулирует, а Гитлер покончит собой, так что соображай.

Мы связали ему только руки — при большом желании развяжется.

Пока ехали на восточную окраину станции, дорогу нам освещало пламя огромного пожара за спиной.

— Неплохо мы приложили фрицев, фейсом о тэйбл, ой етит твою двадцать, опять блевать потянуло — за дорогу четвертый раз останавливаемся. — То Семен, то я травим, ну дак после такой резни, понятное дело.

По большой дуге, обогнув Оршу, выехали на окраину. Высмотрели солидный дом с большим сараем под машину, разбудили хозяйку — молодицу лет двадцати. На ломаном русском языке объяснили — встанем на постой дня на четыре. Она безропотно выделила большую комнату с отдельным входом, двумя пышными кроватями, с горой подушек и огромным платяным шкафом. Посреди комнаты стоял стол, покрытый белой скатертью с красивой вышивкой — убранство комнаты, я разглядел утром, а ночью мы рухнули спать.

Проснувшись, почувствовал такой дикий голод, даже желудок скрутило — с соседней кровати раздался стон Скуратова:

— Исть хочу, не дай сдохнуть с голода, командир.

— Потерпи, сам такой.

Залез в рюкзак, вытащил новый танковый комбинезон — оделся и поспешил к хозяйке. Представился ей по документам, я Генрих Притвиц, а Семен — Ганс Хот — оба в капитанском чине. Хозяйку звали Зоя Янкевич, мужа забрали в армию — известий от него не поступало. Они женились оказывается недавно, в начале июня, ладом и пожить не успели — хозяйка всхлипнула.

— Ну, найн плакат, все карашо фройляйн Зоя. — Мы с камратом Гансом отшен эссен, кушат. — Мы вам заплатим — и сунул ей в руки три сотни рейхсмарок. — Нам нужно много мясо — ферштейн?

Зоя понятливо закивала головой.

После утреннего туалета, вернулся в нашу комнату — Сеня добивал пятую банку тушенки, довольно урча, орудовал десантным ножом. Дурной пример заразителен — тоже ухватился за тушенку, терпеть голод нет мочи. Немного стало легче, после шестой банки.

— Ожил, оккупант?

— Так точно, Ваше Величество.

— Вольно. — Вот что, камрад, нам придется менять документы и одежку.

— Зачем, начальник?

Меченые мы, усек — фрицы сейчас такой хай поднимут, вплоть до усиления патрулей и тщательных проверок документов, гестапо все в округе перевернет.

— Тогда чего сидим, кого ждем, уматывать нужно, пока не накрыли.

— Сбежать всегда успеем, есть у меня одна мысля — дельце провернем завтра, а сегодня отъедаться и отдыхать.

— Как прикажете, господин капитан.

Скуратов в одних трусах пытался отдать мне честь, но потом спохватился — чего к пустой башке руку прикладывать. Зоя умчалась на базар, а мы занялись заляпанным камуфляжем — кинули в корыто, стоявшее у крыльца и залили холодной водой.

Хозяйка вернулась через час — привезла на нанятой телеге молодую свинюшку. Сеня радостно заверещав, схватился за тушу с таким видом, думал он ее в сыром виде загрызет, но нет, стал шустро разделывать тушу, найденным в сарае топором. Оглянулся не успели, а Скуратов вовсю шуровал на кухне — жарил свинину. Съев оба окорока свинюшки и выпив по стакану чая, упали на свои кровати и дрыхли весь день.

Правы древние, утверждавшие — сон — это здоровье, вечером окончательно пришли в себя, отдохнули. Сполоснулись в душе, переоделись. Наша хозяйка приготовила отличный ужин — мы выставили три бутылки коньяка. Зазвучал патефон, незаметно за столом появилась соседка Зои — Ядвига Тышкевич, полячка. Семен, вдруг сделал охотничью стойку, хотя соседка на мордашку, ничего особенного.

Ужин удался на славу, попили, потанцевали — Семен с Ядвигой, ближе к одиннадцати исчезли. Посидев немного, отправился спать. Заснуть не дала Зоя — ящеркой скользнула под одеяло, с тонким намеком — она была голой. Прогонять молодую женщину неудобно, думаю пусть полежит, погреется. Грелось до утра, просила остаться месяца на два, на три. Продрал глаза только в двенадцать — сна не помнил, в голове одно слова — Гродно.

Я точно знал — наша ближайшая цель — Гродно, надеюсь появится подсказка кого и чего там искать. На кровати, у противоположной стены зашебуршилось — с подушки поднялась всклоченная голова Скуратова.

— Явление Казановы народу, доброе утро, бабник.

Семен, молча, уселся на кровать и задумчиво уставился в окно.

— Ну и чего мы молчим, делись впечатлениями.