Вера Зеленко - Не умереть от истины

• Название: Не умереть от истины
• Автор: Вера Зеленко
• Издательство: Звязда
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014

---

— Илья Николаевич, а почему вы ушли от его матери? Простите за бестактный вопрос.

— Леночка, я не доверчив, не открыт и чрезвычайно подозрителен. Я оказался не способен и на угрюмую любовь. Эту муку, я имею в виду театр, могут вынести только те семейные пары, которые в одинаковой степени помешаны на самом иллюзорном из искусств. Если же кто-то обладает более трезвым и прагматичным умом, а я полагаю, что я именно таков, он никогда не принесет свою жизнь в жертву иллюзии. Театр — это, прежде всего, страстный монолог, произнесенный с определенной интонацией. И вчерашняя интонация мало соотносится с днем сегодняшним. А уж завтра, поверьте, ее вообще никто не воспримет. Театр сиюминутен. И даже гениальные тексты ничего не меняют. Они лишь бледно пересказывают жизнь. Нельзя бесконечно обряжать действительность в театральные одежды.

— Вы очень умны и проницательны, Илья Николаевич. — Я теперь знаю, в кого пошел Сергей. Если бы вы были чуть моложе, честное слово, я бы вышла за вас замуж.

— Леночка, вы мне льстите так тонко, будь я помоложе, я бы непременно влюбился в вас… А давайте-ка погуляем с вами по городу. Минск так изменился за последнее время. Вам как истинной ленинградке трудно понять очарование моего города. После Минска мне было трудно привыкнуть к северной столице. Здесь другие пространства, другие ритмы, другие ценности. Да и жизнь здесь совсем иная. Для начала предлагаю бросить непредвзятый взгляд на Красный костел.

У костела Илья Николаевич почему-то занервничал. Казалось, некая застарелая обида прорывалась сквозь наслоения чувств.

— Только взгляните, Леночка, какая гармония линий. К сожалению, сейчас это Дом кино.

— Почему к сожалению?

— Негоже храм превращать в балаган.

— Илья Николаевич, — осторожно начала Лена, — как вы думаете, если бы Сережа был жив, где бы он сейчас обитал?

— Не знаю, — растерянно ответил он. — Может быть, у Сони. Если, конечно, не забыл совсем старуху. Она ведь крестила его когда-то.

— Его там нет! — резко ответила Лена.

— Знаете что, Леночка, а давайте я вас приглашу на ужин в Троицкое предместье. У нас теперь это самый модный ресторанный комплекс. Там и подумаем о том, что мучает вас и меня все эти долгие месяцы.

Они спустились к площади Победы, вышли на набережную Свислочи в том самом месте, где река приобретала не свойственную ей ширь. Илья Николаевич взбодрился, приосанился. У Театра оперы и балета приготовились перейти улицу. В затормозившем на перекрестке автомобиле произошло какое-то движение, да мало ли что происходит вокруг. Боковым скользящим взглядом Лена зафиксировала пепельноволосую женщину за рулем, ее лицо отдаленно показалось знакомым, пассажир на переднем сидении явно нервничал, все оборачивался назад, словно опасался погони. Лица его рассмотреть не удалось. «Хорошо бы заиметь машину», — подумала вдруг Лена.

… У Сергея бешено колотилось сердце. Он побледнел и стал хватать ртом воздух. Франческа остановилась у ближайшего здания, оказалось — больница.

— Сержик, что с тобой? — испуганно спросила она.

Через минуту к нему вернулась способность анализировать. Франческа никак не могла узнать отца — она его никогда не видела. Да и с Ленкой тоже знакома не была.

— Мне уже легче, — слабым голосом проговорил он.

— Сержик, давай зайдем в приемный покой, там тебе сделают укол.

— Поехали в гостиницу. Мне, и правда, полегчало.

Франческа со страхом взглянула на Сергея, лицо его, однако, уже не выглядело столь устрашающе бледным.

* * *

…В Ленинград вернулись невеселые. Франческа чувствовала себя слегка одураченной. Впрочем, похоже, Сержик на самом деле что-то перемудрил и заморочил голову не только Франческе, но заодно и самому себе.

Времени оставалось мало, совсем мало — всего какая-то неделя. Визы, слава богу, открыты, билеты заказаны. Франческа похудела, превратилась совсем в девочку, она бегала по своим ленинградским друзьям, прощалась. Все это мало интересовало Сергея. Он ушел в себя, впал в состояние исключительно внутреннего созерцания. Все внешнее как будто перестало его волновать, и только мысль — что же творит он со своей жизнью — время от времени остро пронзала душу. Баба Соня перестала донимать его своими досужими разговорами, стала все чаще куда-то исчезать, вела странные зашифрованные беседы по телефону, время от времени бросала страдальческие взгляды в его сторону, резко замолкала, когда он начинал прислушиваться.

С этим надо было что-то делать. Надо было пережить эту мучительную неделю и отбросить ее, как старую изношенную одежду, как и всю свою прежнюю жизнь. Надо было начинать вживаться в новый образ, в новую страну, новый дом и в свою новую роль, надо было познавать тысячу новых мелочей, из которых, собственно, и состоит жизнь. Мысль об этом была невыносима.

Когда появлялась Франческа, боль отступала. Приходила некоторая ясность, а с ней и уверенность в том, что он пережил большое приключение, воспоминание о котором будет веселить его долгие годы. Жизнь испытывала его на прочность и, может быть, будет испытывать дальше. Он выдюжит все. Рядом с Франческой.

В общем, эта неделя была лишней. Он не знал, чем заполнить ее. Не хотелось думать, двигаться, говорить. Прощаться было не с кем, завещать нечего. И только мысли об Аленке не покидали его. Хотелось снова увидеть ее, обнять, сказать нечто такое, что поможет ей выстоять в этой нелегкой жизни, хотелось уверить ее в безмерности своей любви, в том, что он будет всегда мысленно с нею. Он уже было собрался к ней в детский сад, налепил усы, но в последний момент передумал, он не мог больше так страдать.

* * *

В аэропорт приехали за два часа до отлета. Баба Соня с утра куда-то пропала, но обещала явиться в аэропорт. Старуха вела себя странно. Она предприняла столько усилий, чтобы этот отъезд состоялся, и в то же время всем своим поведением демонстрировала, что есть вещи поважнее, чем окончательно вызревшее бегство дорогого Сержика.

Сергей был внешне спокоен, но Франческа чувствовала, как он не может унять внутреннюю дрожь. Сама она была счастлива: этот день все же настал. Она видела себя и Сержика милой стареющей парой в ее богатом доме, где в мрачноватых комнатах с высокими потолками царят прохладная тишина и идеальный порядок. Сергей напишет книгу — роман о сложной русской душе, она же продолжит заниматься театром, так, как она делала это всегда, чуть отстраненно, чуть бесстрастно и потому особенно верно. По вечерам они будут ходить в оперу, в основном на премьеры, иногда станут бывать на светских приемах ровно до той минуты, пока действо не начнет утомлять Сержика, а потом они поедут домой, где она приготовит ему чудесный кофе. Их любимый мальчик будет уже спать, и они по очереди станут целовать его в прохладный лобик. Сын, их наследный принц, вырастет талантливым и счастливым.

В этот момент они увидели Соню. С прытью, давно уже ей не присущей, она неслась по залу ожидания, ритмично выстукивая своей палкой. Франческа напряглась, было в старухе некое неестественное оживление. У Сержика глухо забилось сердце. Они рванули к ней навстречу вниз по лестнице, Франческа впереди.

— Уф! Успела! Франческа, милая, — она огляделась, как будто прикидывая, что сказать, — мне нужен срочно нитроглицерин, все лекарства дома забыла. — И когда Франческа бросилась искать аптечный киоск, крикнула вдогонку:

— И еще воды.

Все произошло так стремительно, что Франческа не успела подумать, а зачем, собственно, нужен нитроглицерин, кто тут болен, кого спасать надо. Лишь только она оказалась на приличном расстоянии, Соня заговорщицки произнесла:

— Слушай, Сержик, у нас совсем мало времени. Я тут пригласила твоих… — она все еще задыхалась.

— Моих? — с оторопевшим лицом переспросил Сергей.

— Все-таки они все любили тебя! — страстно проговорила старуха.

В этот момент из-за угла показались Машка и Ленка, сзади брела Настя, все были перепуганные. Они то и дело оглядывались по сторонам.

— Ты сумасшедшая старуха! Несчастная греховодница! — сорвалось с Серегиных губ. — Да что же ты себе позволяешь? Ты кромсаешь мою жизнь по своему усмотрению, не считаясь с моими чувствами, — он побледнел, и Соня не на шутку перепугалась.

— Сержик, милый, они тебя все любили и продолжают любить. Они имеют право на это прощание, — растерянно твердила Соня.

— Что ты им наплела? Как объяснила мое воскресение?

— Да никак! Они не знают, зачем я сюда их позвала, — печально доложила старуха.

И тут он увидел Аленку. Она почему-то бежала с другого конца зала, с куклой в руке, когда-то подаренной им, и вдруг резко остановилась. Сергею стало тяжело дышать.

— Прости меня, Сержик, прости старую дуру. Я не учла, что…

— Па-а-а-па!

Этот крик проник в самое сердце, взорвал его изнутри.