Мария Семенова - Магия успеха

• Название: Магия успеха
• Автор: Мария Семенова
• Издательство: АСТ, Азбука
• Жанр: Детектив
• Год: 2000
• ISBN: 5-7684-0765-0, 5-237-05196-0

После очередного убийства международный киллер Скунс попадает в стремительную круговерть невероятных событий. Бои без правил, продажная любовь, фашистские концлагеря и подвалы Лубянки, древнегреческий эпос и коммунистическая ложь — все это звенья одной цепи, незримо соединяющей прошлое и будущее. По ней, ловко балансируя над пропастью, и идет Скунс. У него нет права на неверный шаг…

---

— До Колымы в столыпинском вагоне. — Прохоров решил, что настало время сменить тему. Он резко обнял вербовщика за плечи и развернул на сто восемьдесят градусов. — Смотрите, товарищ Плещеев, торт выносят, ой, бля, не успеем…

Действительно, на колесном столике вкатили свадебный торт, огромный, в три яруса, ярко выраженной фаллической формы, с витиеватой малиновой надписью «Совет да любовь».

— Ну как знаете, Прохоров, очень надеюсь, что все это останется между нами. — Плещеев поскучнел, отвернулся и отправился вручать молодым подарок от руководства ФСБ — двухнедельную путевку-люкс по фьордам Норвегии, — ничего другого под рукой не оказалось.

Съели торт, выпили пару-тройку ведерных самоваров, снова пустились в пляс.

— Серега, а давай-ка мы станцуем. — Женя, неожиданно ставшая буйной, потянула Тормоза из-за стола, но тут же передумала и, плюхнувшись на скамью, принялась яростно дирижировать вилкой для сластей. — Я задыхаюсь от нежности, от твоей-своей свежести, я помню все твои трещинки, а-а, щенки, щенки! Эй, Викуленция, мать твою, бери гитару, петь будем!

От нее густо пахло духами, бастурмой, коньяком и крупными неприятностями, пора было немедленно заканчивать веселье.

— Все, все, Жека, поехали до хаты, баиньки пора. — Ловко увернувшись от вилки, Прохоров вывел Корнецкую на воздух, посадил в машину, пристегнул ремнем. — Спи, моя радость, усни.

Прощаться он не стал, включил зажигание, дал мотору погреться и уехал с концами, по-английски. Собственно, всем было не до него — разгуляево достигло апогея, пели под «караоке» «Нинка, как картинка, с фраером гребет»…

— Поднимите капот, откройте багажник. — Прапорщик на КПП долго изучал документы, сличал номера, сверялся с записями в регистрационной книге, в конце концов нехотя поднял шлагбаум. — Запомните, на бетонке действует ограничение скорости десять километров в час.

— Сейчас тебе. — Тормоз с наслаждением врезал по газам, выкатился на шоссе и, обгоняя длинномерные фуры, шмелем полетел по направлению к Питеру. Настроение у него было так себе. Он устал от ненужной суеты, шумного веселья, нарочитой праздности, хотя, чего душой кривить, шашлык удался, и тортик тоже был неплох. Корнецкая, угомонившись, тихонько клевала носом, помада на ее губах размазалась, свет встречных фар дробился в брюликах серег.

«Эх, Жека, Жека, стареешь, толерантность падает, — Серега усмехнулся, взглянув на указатель, взял курс на Парголово, — видать, и климакс не за горами».

Странное дело, он как будто долго страдал какой-то непонятной хворью, от которой захватывает дух, бешено колотится сердце и розовая пелена застилает глаза. Зато теперь кризис миновал, и он без опаски может смотреть на Женино лицо, на эти кудри цвета лисьего хвоста, на соблазнительную грудь под легкой блузкой. Уже не страшно, у него иммунитет.

Было далеко за полночь, когда Серега добрался до Парголовского озера и зарулил к железным, наподобие тюремных, воротам. Корнецкая жила теперь во дворце Ингусика, согласно завещанию хоромы эти достались ей напополам с Верком, бывшей прислугой, непонятно уж за какие заслуги. Аналогичная судьба постигла и пятисотый «мерседес», который недавно был продан, а деньги соответственно поделены между равноправными владелицами. К слову сказать, имущественный вопрос они решали мирно, по согласию, и вообще жили дружно, на взгляд Сереги даже слишком.

«Где он там? — Вытащив пульт из Жениной сумки, Прохоров дистанционно открыл ворота, заехал на мощенный плитками двор, вылез, потянулся. — Кому не спится в ночь глухую»…

На половине Верка горел свет, сквозь полуопущенные жалюзи метались всполохи работающего телевизора, из приоткрытого окна доносилась какая-то дурацкая попса, смех, улюлюканье.

— Ну все, любимая, приехали, вылезай. — Отстегнув Женю от кресла, Прохоров выволок ее из машины, легко поднял на крыльцо, бережно поставил и нажал кнопку звонка. — Давай, на горшок и спать.

Корнецкая, не открывая глаз, кивала, обеими руками уцепив Прохорова за локоть, сильно раскачивалась, словно молодая поросль на ветру.

— Господи, какие же мы сладкие! — Дверь открыла сама Верок, веселая, раскрасневшаяся, в небрежно накинутом халатике. — Сереженька, ай-яй-яй, зачем же ты так накачал бедную девушку? Ну-ка, давай ее сюда, на диванчик, пусть поспит, не тащить же через весь дом.

Глаза ее отливали неестественным блеском, ноздри раздувались, припухшие губы были как бы обветрены.

Вдвоем они довели Женю до спальни, и Верок принялась снимать с нее пальто, костюм, блузку, колготки, белье, в чем мать родила уложила в постель, накрыла одеялом, нежно провела рукой по щеке:

— Спи, моя ласточка. — Чувствовалось, что процедура раздевания чрезвычайно ее взволновала.

— Ну ладно. — Прохоров развернулся и пошел было на выход, но Верок внезапно придержала его, голос ее стал хриплым:

— Слушай, а нюхнуть не хочешь? Классный кокс, Зануда подогнала. Можно разбодяжить, ширнемся. Пойдем, а? Нас там три скважины, без болта живьем не обойтись.

На ее губах застыла призывная усмешка, глаза светились искушенностью много чего повидавшей самки.

— В другой раз, подруга, в другой раз. — Ухмыльнувшись, Прохоров отстранился, скучающей походкой вышел на улицу. — Бр-р-р…

С озера тянуло холодом, промозглой свежестью, волглый лед напоминал о зиме. Передернув плечищами, Прохоров сел в машину, включил погромче радио «Шансон», прибавил газу, поехал. У ближайшего таксофона он остановился, по памяти набрал номер, долго ждал, пока поднимут трубку.

— Привет, это я.

— Ты знаешь, сколько времени?

— Разве ты мне не рада?

— Ужасно! Водки купи, раз уж разбудил, и не тяни кота за хвост, мне с утра на работу.

— Лечу, радость моя. — Прохоров повесил трубку, сел за руль и неспешно поехал по пустынному шоссе.

Тихо шуршали шины, слепили дальним несознательные встречные, по радио на всю катушку пел Розенбаум:

Одинокий волк — это круто…

Эпилог

Напольные, в рост человека часы глухо пробили десять раз — время было завтракать. Сразу же с завидной пунктуальностью в дверь постучали, и раздался мелодичный голос Клавдии Ивановны:

— Владимир Матвеич, кушать подано. — Будто серебряный колокольчик прозвенел.

— Иду, иду. — Отложив лупу, господин Виленкин бережно опустил в футляр двойной золотой денар времен Сасанидской династии и следом за домработницей направился в столовую. Ох уж эта Клавдия Ивановна! Всем хороша, и телом, и воспитанием, и чистоплотна опять-таки — в квартире ни пылинки. Да, будь он лет на двадцать помоложе… Хотя теперь есть какое-то новое средство, «Виагра», действует, говорят, исключительно. Надо, надо попробовать, тряхнуть стариной…

Столовая, впрочем, как и вся квартира, являла собой смешение стилей, времен и традиций. Секретер работы Жана Анри Ризенера соседствовал с резным двухъярусным буфетом, изготовленным в мастерской Иль-де-Франса, всю стену занимала эльзасская, с бандеролями, объясняющими сюжет, тканная золотом шпалера, над большим бюро Давида Рентгена красовалось медное, выполненное в технике гризайли — белой эмалью на черном фоне — блюдо мэтра из Лиможа Пьера Куртейса. Наследие старины глубокой, вещи редкие, цены немалой. Хотя, что греха таить, в свое время, достались они Владимиру Матвеевичу совсем недорого, так, мука, крупа, чаи да сахары. К примеру, вот этот дивной сохранности Хальс обменян, дай Бог памяти, на плитку шоколада, макароны и банку тушенки. Что ж, каждый выживал как мог, блокада. Правда, харч тому профессору впрок не пошел, помер он вскоре, обожрался, видно" с голодухи. Мог бы и сразу отдать, за так. Да, те времена уже не вернуть, а жаль. У товарища Жданова была специальная команда, ходили по квартирам, прибирали все ценное, а у товарища Виленкина был человечек в той команде. Упокой Господь его грешную душу, даром что из чекистов и жаден был сверх меры…

«Да, увы, все проходит». Владимир Матвеевич уселся за дубовый стол с резными, в виде атлантов, ножками и неторопливо положил в рыночный творог рыночную же, желтоватую, сметану. Подумал, добавил абрикосового джема и, размешав, принялся работать чайной ложкой. Вкусно, черт его дери, и для сосудов, говорят, творог первое дело, чтобы никаких, там тромбов. Потом Владимир Матвеевич пил чай с бутербродами — двойными, с сыром и ветчиной, отдал должное ватрушке с изюмом, а завершил завтрак зеленым яблоком, способствующим пищеварению.

— Мерси. — Благосклонно глянув на прислугу, он поднялся, сдержанно рыгнул, помассировал выпятившийся живот. «Завтра же надо будет узнать насчет этой „Виагры“. Вино от времени только крепчает, старый конь борозды не испортит»…

— Владимир Матвеич, я в магазин, хочу курицу купить. — Клавдия Ивановна ловко собрала грязную посуду, легко ступая по наборному паркету, понесла поднос на кухню. — Как раз гатчинских должны подвезти, полупотрошеных. Я ненадолго.