Федор Галкин - Сердца в броне

• Название: Сердца в броне
• Автор: Федор Галкин
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: О войне
• Год: 1969

В день, когда гитлеровские полчища напали на наши священные рубежи, мне, тогда еще военному инженеру второго ранга, исполнилось 39 лет.

После окончания в 1935 году инженерного факультета Академии бронетанковых и механизированных войск меня направили в Центральный аппарат Наркомата обороны. Мне же хотелось в войска. Но лишь через два года удалось осуществить свое желание. Так что перед войной я уже четыре года командовал окружной автобронетанковой ремонтной базой в Закавказском военном округе. Вскоре я попал на фронт, получив назначение помощником начальника автобронетанкового управления фронта. Вместе с войсками мне довелось ступить на Керченский полуостров, откуда нашим десантом в конце декабря 1941 года была отброшена от Керчи на Парпачский перешеек 46–я пехотная дивизия и другие части фашистов. Легендой звучат рассказы о подвигах танковых экипажей, когда они в одиночку и группами (часто на тяжелых танках КВ) совершали рейды по территории, уже занятой противником, сея смерть и панику.

Случалось, что наши танки подрывались на минах или фугасах у переднего края противника, а иногда — и на занятой им территории. Но и тогда танкисты не бросали машины, а дрались до тех пор, пока не восстанавливали ее сами или не приходили на помощь товарищи.

Верными друзьями танковых экипажей были ремонтники. Эти незаметные труженики войны не жалели сил, а часто и жизни, восстанавливая танки под огнем противника.

Немало повидал я, пройдя по дорогам Отечественной войны от Керчи до Берлина. Как и многим другим, мне довелось пережить и горечь поражений и радость побед. И я наблюдал, как в любой обстановке, как бы она ни была тяжелой, советские воины — солдаты, сержанты, офицеры и генералы проявляли мужество, стойкость, героизм, и беспредельную преданность своей любимой Родине.

Все события, описанные здесь, не вымышленны, а подлинны, так же, как подлинны имена их участников.

Славным боевым товарищам по оружию посвящаю эту книгу.

---

С продуктами и боеприпасами теперь стало лучше. Чирков, освоив «дорожку», еще несколько раз ходил к своим и всегда возвращался с вещевым мешком, наполненным продуктами и ручными гранатами.

Несколько раз его подменял сержант Григорий Батыгин — танкист из другого экипажа, который добровольно вызвался помочь товарищам. Почувствовал себя лучше и Горбунов, хотя ноги все еще не позволяли ему занять место у орудия. Эту обязанность выполнял старшина Останин. Фашисты от своего бессилия приходили в ярость.

Атаки не прекращались ни днем, ни ночью. Фрицы изматывали танкистов артиллерийским и минометным огнем, но заставить экипаж покинуть машину они так и не смогли.

Наступили семнадцатые сутки. После двух морозных дней снова началось потепление. С моря подул влажный весенний ветерок. А когда стало вечереть, небо очистилось от рваных туч, и на его темно–голубой лазури одна за другой замерцали звездочки.

— Ночь будет светлая, сегодня вылазка не удастся, — проговорил Тимофеев, наблюдавший в перископ.

— Не беда, проживем как‑нибудь, запасы еще есть. А вот поспать было бы не так уж плохо, — щурил глаза Останин. — Пора бы фрицам и честь знать: сегодня мы три атаки отбили, довольно с нас. А, братцы?

Точно выполняя заказ танкистов, немцы в эту ночь особой активности не проявляли. Лишь изредка подсвечивали ракетами.

К полуночи дежуривший у приоткрытого люка Чернышев заметил медленно двигавшуюся по земле тень. Он легонько толкнул Тимофеева. Лейтенант нехотя поднялся.

— Что, опять идут?!

— Кто‑то ползет к нам.

— Один?

— Пока вижу одного.

— На, возьми. — Тимофеев сунул в руки Чернышеву гранату; другую зажал в своей руке.

Останин, дремавший у орудия, встрепенулся, потянулся к пулемету.

— Лезут, товарищ лейтенант?

— Пока, Саша, еще не ясно. Кто‑то ползет к танку с левого борта.

Тень человека нестерпимо медленно приближалась.

— Кажись, свой, — вполголоса сообщил Чернышев, — на спине какой‑то груз, не немцы же с гостинцами к нам.

— Свой, — послышалось вскоре из‑за левого борта. — Это я— Батыгин.

Чернышев откинул крышку башенного люка.

— Получайте, — опуская в люк вещевой мешок, тихо сказал Батыгин, шаркая подошвами сапог по крылу танка, — тут вам и еда, и гранаты, и даже фронтовая газетка. Да еще весточку имею.

— Спасибо, друг, давай скорее выкладывай свою весть, ежели она добрая, — Тимофеев принял у него мешок и осторожно опустил вниз.

— С недоброй вестью не стал бы брюхом путь утрамбовывать. Готовится наше командование. Вчера еще несколько танков из ремонта получили. Экипажи подобрали, зарядились полностью. Днем приходили майор и один капитан из пехоты, долго о чем‑то совещались с комбатом. Сибиряки пришли — снаряжение будь здоров, с иголочки. Когда пехотные ушли, комбат собрал офицеров, ставил задачу… Ну, а я, как есть «безлошадный» попросился до вас.

Шипя, взвилась ракета и, расколов темноту, повисла над танком. Батыгин кувырком свалился с машины, полежал, пока не наступила темнота, и пополз обратно.

В танке больше никто не спал, ждали рассвета. Медленно тянулось время, минуты танкистам казались часами. Каждый думал об одном: может быть, сегодня. Напряжение стало еще томительней, когда на востоке, сквозь туманную дымку прорезалась узкая золотая полоска утренней зари. У Тимофеева, который безотрывно сидел у смотрового прибора, от усталости слезились глаза.

— Ни черта не видно и не слышно. Со стороны моря туман наползает, — в сердцах проговорил он и с досадой махнул рукой.

Вдруг он замолк на полуслове, прислушался. Точно, никаких сомнений: уж этот звук он отличит среди тысяч других.

— Танки, братцы, наши танки!

Останин тоже прислушался.

— Точно, наши. Как пить дать! Идут! По отсечке слышу — КВ! Только бы на минное поле не наскочили!

А шум моторов все нарастал. Приближался, превращаясь в сплошной рев. Шли наши танки. Над низко стелющимися клочьями тумана показалась танковая башня, другая, третья… Еще и еще… Следом за ними, перекатываясь серыми комочками, растворяясь в дымке тумана, двигалась пехота. Танки не торопились, чтобы не оторваться от тех, кто неотступно следовал за ними.

— К бою! — громче обычного крикнул Тимофеев и припал к зеркалке перископа.

Все замерли на своих местах. Даже больной Горбунов, застонав, рывком поднялся с днища танка и потянулся к пушке, за которой сидел Останин. Тот по–дружески отстранил его.

— Сиди, Семен, сиди. Справимся и без тебя. Мне‑то у рычагов делать, нечего. Копыта‑то сломаны.

Над окопами противника почти одновременно встало несколько земляных столбов, брызнуло беловатым секущим пламенем.

— Ловко наши пушкари их накрыли, — Тимофеев задыхался от радостного волнения.

Разрывы снарядов минут пять следовали один за другим, все чаще и чаще. Танки вели пушечный и пулеметный огонь, увеличивая скорость.

— Куда прет,.. — выругался Останин. — Эх, черт, наскочит на мины!

Одна наша машина стала забирать влево, направляясь прямо к окопам гитлеровцев. За ней бежала пехота.

— Бери правей, в обход балочки! — крикнул Останин и барабанил кулаками о стенки башни, забыв, что никто его не услышит.

Тимофеев откинул крышку башенного люка, протиснул наружу голову и плечи, чтобы подать знак, но в это время у левого борта мчавшегося танка высоко поднялся рыжий султан дыма и огня. Машина судорожно дернулась, низко клюнула носом и, развернувшись влево, застыла на месте метрах в трехстах от фашистских окопов.

— Ох, ты, — вырвалось у Тимофеева, — подорвался!

Остальные танки, заметив происшедшее, стали резко забирать вправо, за ними и пехота.

В окопах фашистов часто затарахтели пулеметы. В их раскатистую дробь тявкающим баритоном вмешались автоматные очереди и трескучие ружейные выстрелы. Ливень свинца обрушился на нашу наступающую пехоту, отрезая ее от танков. Она сначала замедлила движение, а затем, прижатая огнем, залегла и стала окапываться.

Ободренные неожиданным успехом, гитлеровцы поднялись из окопов и, несмотря на огонь танков, двинулись в контратаку.

— Поднялись! Идут! Огонь! — скомандовал Тимофеев.

Пулеметы танка ответили частой дробью. Неся потери, фрицы перебежками шли на сближение.

Пулемет Останина, израсходовав весь диск, замолк. Грохнула пушка, снаряд разорвался прямо в цепи контратакующих.

— Неужто опять отобьют? — с болью в голосе спросил Чернышев, вставляя дрожащими от волнения руками новый диск.

Останин нажал на спуск, и снова неистово забился пулемет. Потом ударила пушка.

— Не нравится. Гады! — крикнул распаленный боем Останин, заметив, что там, где разорвался посланный им снаряд, гитлеровцы больше не поднимаются.

— Товарищи! Еще танки идут, из балки у высотки заходят во фланг, — обрадовался Тимофеев и, пренебрегая опасностью, высунулся по грудь из люка.

Четыре КВ, ведя за собой пехоту, вышли из дальней балки и ударили по левому флангу противника. Внезапное появление новой группы танков и беглый огонь ошеломили гитлеровцев. Цепь дрогнула, ряды смешались и, оставляя убитых и раненых, они побежали назад, к своим окопам.

КВ уже трамбовали окопы противника, когда мимо танка Тимофеева пробежала группа пехотинцев с винтовками наперевес. Один из них в измазанной грязью шинели и с волочащейся по земле обмоткой, сняв на ходу ушанку, крикнул:

— Вылезай, танкисты, фрицы улепетывают!

Легко, точно не было усталости, Тимофеев оттолкнулся руками, впервые за 18 суток вылез из люка и поднялся на крышку башни. Он стоял чумазый, заросший густой щетиной, ослепленный мартовским солнцем, и, казалось, с удивлением рассматривал свою непобежденную маши–ну. А оттуда, изнутри, выбирались его товарищи, такие же заросшие и такие же счастливые, — люди стальной воли.

Впереди, далеко за окопами гитлеровцев, нарастал бой…

•

Военный совет Крымского фронта от имени Советского правительства наградил танкистов: лейтенанта Тимофеева — орденом Красного Знамени, старшин Останина и Горбунова — орденами Красной Звезды, сержантов Чиркова и Чернышева — медалями «За отвагу».

Только недавно из архивных документов и переписки с родственниками стала известна дальнейшая судьба членов геройского экипажа. Все они после короткого отдыха снова пошли в бой. Но случилось так, что служили они потом в разных экипажах, и почти все пали смертью храбрых.

Лейтенант Николай Андреевич Тимофеев, пробыв в санбате две недели, вернулся в свою часть. Из старого состава экипажа с ним был только сержант Чирков. Вскоре Тимофеев снова отличился и был награжден орденом Красной Звезды.

В одном из тяжелых боев противнику удалось поджечь танк Тимофеева. Спасая экипаж, он последним оставил горящую машину, но когда, отстреливаясь, стал отходить, его догнала фашистская пуля. Был тяжело ранен и сержант Чирков. Пролежав более трех месяцев в госпитале, он отказался остаться в тылу, попросился в часть и снова зазвучал его голос в эфире. Последнее письмо от него жене Лине прибыло летом 1943 года. Вскоре после этого Лина Васильевна получила другое письмо. Долго не решалась она вскрыть конверт, дрожали руки. А когда вскрыла, заплакала: ей сообщали, что старший сержант Григорий Иванович Чирков, проявив геройство и мужество в боях с фашистскими захватчиками, 29 сентября 1943 года погиб смертью храбрых. Похоронен в саду гражданина Резина на юго–западной окраине хутора Новый Господарь, село Великая Каратуль Переяславского района Киевской области.