Александр Белаш - Сток

• Название: Сток
• Автор: Александр Белаш
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2014

Словосочетание «мёртвая деревня» обычно означает покинутые дома и заросшие бурьяном дороги. Но бывает, что жители в деревне остались а она тем не менее мёртвая — деревня-зомби. И вырваться из такого места ой как непросто.

ОБ АВТОРАХ

Супруги Людмила и Александр Белаш живут и работают в Пензе. Начали печататься с рассказами ещё в середине девяностых, преимущественно в сборниках и в периодической печати. В 2002 году в «Эксмо» вышла трилогия «Война кукол». История о том, как в стомиллионном мегаполисе началось противостояние государственной системы и беглых андроидов, осознавших себя личностями, вызвала у читателей интерес, и через несколько лег трилогию преиздали. А ещё годом позже появился новый цикл: «Капитан Удача», действие которого происходит в той же вселенной, но не в человеческом Сэнтрал-Сити, а на внешних мирах, в безграничном космосе. Также перу супругов Белаш принадлежит роман «Имена мёртвых» и цикл фзнтези-повестей «Альберта сокровенная».

---

Охотник поморщился:

— Скажешь тоже. Просто голова варит, не всю пропил. Стал себе ладить гнездо… не валяться ж падалью в канаве. Кто может говорить, собрали сход: будь охотником, ходи в мир, то да сё. Дураков стадо, пастуха надо… Восстановил внедорожник, начал ездить за покупками. Отсюда по мосту ногами не уйти, а на колёсах — вполне себе.

— Что это за место? — Игорь поднялся, подошёл ближе. — Мы шли по карте, самое большее на километр промахнулись — из-за тумана.

— Карта… Сток не увидишь, пока не войдёшь.

— Мобильник возьмёт отсюда? — почти без надежды спросила Катя. — Влезть на крышу… на дерево…

— Забудь. Ни сети, ни солнца, ни времени — одна сточная грязь.

— Я пить хочу, — помолчав, подавленно промолвила она.

— Терпи. Если съешь, выпьешь — останешься тут. Можно уколы, они настоящие, от вас. Стекло не гниёт, ампулы целы…

— Поганое место, поганое… — сжав кулачки, Катюша затрясла головой. — Чтоб оно провалилось!

— Ниже только котельная, — нехорошо хохотнул Охотник. — Оттуда к нам дымок идёт. То-то и тепло, что подогрев…

— Вернусь — везде обозначу, где ходить нельзя, — пообещал Игорь вслух. — Привязку к местности я запомнил.

— Не трудись — она есть… на старых картах. Теперь не вернёшь.

— Она?.. Что — «есть»?

— Деревня. Её убили. Зачеркнули и выселили. «Нежилая» — видел такой топографический значок?.. А живое место просто так не умирает, оно остаётся… со знаком минус. В лучшем случае град Китеж, в худшем — сток. Типа ямы, ниже уровня жизни. Сюда и льётся всё, что вниз течёт. Отстой, короче. Под мост — помои, по мосту — люди.

— Но мы… мы же ничего… — запротестовала Катя.

Охотник отмахнулся:

— Копаться в душах — не моя работа. Сами разбирайтесь, с чего вас сюда занесло… Я отвечаю за себя. Ну, и сегодня — за вас. Ты оба баллона накачал?

— Второй неполный. Ещё чуть осталось.

— Напрягись, пора в путь собираться. Снаружи не одно отребье, есть и поумнее. Мыслят туго, но могут что-нибудь придумать. Мне-то плевать, а вам крышка.

— Дробовик у тебя есть?

— Два! Толку от них ноль, и не починишь. Огонь вернее всего. Прихвати железку, которой меня хотел шваркнуть. Сгодится. Обмотай чем-нибудь, для лучшего хвата.

Катя с Охотником стали в четыре руки заливать огнесмесь. Покончив с баллоном, Игорь полез бренчать по полкам, искать обмотку. Нашёл груду денег, перемазанных солидолом и маслом.

— Тут много. Тебе нужно? Охотник едва взглянул: — Нет.

— А может…

— Ты по-русски понимаешь? Сюда — течёт — грязь. Только грязь. Я не знаю, откуда они, но их не отмыть. На них кровь. Они сюда валятся, их подстилают в ямы, чтоб мягче лежалось. Вон те подстилают, — указал Охотник на оконце, за которым не смолкал вой. — Хочешь с собой взять — на счастье?

Игорь мигом бросил кучу денежных пачек на пол и принялся отирать руки тряпкой.

— Надо ж — понял. — Охотник подмигнул Кате, отчего ей стало жутко. И улыбка его, и глаза ничего хорошего не сулили, даже если он хотел казаться добрым.

— Так, готовы. Стоп! Не спеши, команды «по машинам» не было. Ты, картограф, нарисуй мне вслух, как выбираться.

Похоже, после инъекции к Охотнику вернулось чувство юмора. Только юмор его был под стать этим дымным местам. Однако Игорёк принял вызов.

— М-м-м… поднять ветровое стекло. Поставить огнемёт, чтобы жечь по курсу, снять запор, выбить ворота — и ходу.

— У ворот с полсотни тушек, стоят плотняком. Простора — метра два-три, ровно для того, чтоб раскачать таран. О, как долбят!.. А у нас для разгона — всего ничего. Плюс потеряем ход на выносе ворот.

— Приоткрыть на ширину ствола и расчистить дорогу.

— Ещё смесь тратить зря… Думай!

— Они ампулы любят? — вдруг вмешалась Катя.

Ей досталась толкушка на железной ручке, с толстым наконечником — бить врага в лоб. Как она будет это делать, Катюша представляла слабо, но решимость была. Насидевшись в гараже под вопли сточных жителей, нанюхавшись химии, она порядком разъярилась. Напиться чистой воды, вернуться к солнцу, дышать свежим воздухом, избавиться от страха — за это стоило драться.

— Оба-на… — прищурился Охотник с уважением. — Смекнула!.. Любят. Ещё как любят. Больше, чем живое мясо. Даже стервенеют.

— И клич у них есть — вроде «Еда, еда, сбегайтесь сюда». Много ампул в запасе?

— Для дела хватит. Бросай в заднее оконце и в одно из боковых. Не все сразу! Помалу.

— Спасибо, Капитан Очевидность.

С ответом Охотник помедлил. Катюша вытряхивала ампулы из пачек, делила на кучки и раскладывала по кулёчкам — с руки сыпать опасно, ну как схватят или укусят. Он смотрел на неё. Потом как-то невпопад глухо выговорил:

— Старший лейтенант.

— Сюда-то за что? — спросила она, не оглядываясь, так же негромко.

— Было за что.

— Сказал бы, чтоб нам второй раз сюда не загреметь, — подал голос Игорёк.

— Будь трезвым. Будь чистым. Люби честно. И других так учи. У вас ещё есть шанс.

— А у тебя?

— За мостом поговорим. Сыпь!

— Эй, кому адено… три… тьфу!.. кислоты? — лживо весёлым голосом закричала Катюша в окошко. — Вкусная, свежая, бодрящая! Налетай, даром раздаю!

Надорвав обёртку и вытряхнув на улицу часть ампул, она протолкнула кулёк следом. За окном заурчали, забормотали, потом раздалось ревущее «Аыыы!», послышались возня и рык. В шуме свалки едва можно было различить хруст тонкого стекла на зубах.

— Подходите, угощаю!

В одно окошко, в другое — зов на кормёжку звучал всё громче, всё неистовей. Снаружи началась драка с кулачным боем.

Удары тарана прекратились, затопотали десятки ног — орава разом ринулась. Даже мухи из гаража устремились туда, в гущу.

— Лишь бы бревно не уронили поперёк, — буркнул Охотник, садясь за руль. — В машину, живо! Ты — пали в стороны, не по курсу. Ты — сиди и не высовывайся. Кто полезет, лупи прямым в тыкву. Била по шару в бильярде?.. Зацепят кий — не держи, отпускай, а то и тебя вытянут. Всё, снимай засов, прыгай к нам! — велел он Игорьку.

Взвыл мотор. УАЗ рванулся с места, носом откинув створки ворот в стороны.

Бревно лежало вдоль, чуть наискось. Отвернуть от него было никак, оставалось рискнуть с мгновенным расчётом, что оно не особо толстое, а клиренс высок. На тот миг, когда миновали его, сердца замерли. Ждали тупого удара в днище, но Охотник вырулил — УАЗ прошёл как по воздуху.

Но легче не стало.

Хотя многие бросились к раздаче, гараж был окружён по периметру россыпью шатко бродящих чучел. Подтянувшись на первый зов, они поленились лезть на штурм, и околачивались поодаль в ожидании, пока самые бойкие вскроют консерву — авось, тогда и квёлым что перепадёт. Новый голодный клич встряхнул их, поднял даже залежалых, иссохших до костей, прокопчённых в земляных ямах — и весь этот сброд со своими мухами подался к гаражу, заполоняя округу. Невольно Катя вспомнила кегельбан — точно сбитые кегли встали и пошли толпой, покачивая головами.

— Жги! — выкрикнула она, толкнув Игорька и удивляясь своей ярости. — Жми! — достался тычок и Охотнику.

— Шашлык, говоришь? — рыкнул тот. — Сейчас будет!

Снося с пути тёмные фигуры, УАЗ шёл вперёд. Длинные струи пламени ложились по сторонам. Словно огненная дорога между пылающих стен открылась перед машиной. По обочинам плясали, катались и дёргались охваченные огнём нелюди. Охотник валил бампером стоявших на пути, стараясь ударить краем, отшибить вбок. Их отбрасывало — тук! тук! шмяк! Порой УАЗ качало, когда сбитое тело попадалось под колёса.

— Передок скребёт!

— Вцепился кто-то, попробую стряхнуть. А то облепят.

Огня они боялись, боли — нет. Закогтившись согнутыми пальцами за любую часть машины, они цапались и карабкались. Их волокло по земле, срывая тряпьё и сдирая плоть. Вот поднялась над капотом башка, протянулась рука — еле сдержавшись, чтобы не дать огня, Игорь влепил пару раз из травмата. Сбросил!

Тут распахнулась левая задняя дверца. Повиснув на ручке, пыля изломанной нижней частью тела, ободранный урод впился в закраину, поддернул себя вверх и потянулся к Катюше.

«Я хочу — домой!» — в исступлении она коротким ударом двинула его прямо в рыло. Нос вмялся, распахнулась пасть, урод оторвался и скрылся из глаз.

— Справа, берегись! — Катя не успела повернуться — лапа сгребла её за куртку на спине.

Изогнувшись, Игорёк выстрелил в упор — врага из машины как выплюнуло.

— Цела?

— Похоже…

— Давление село, меняю баллон.

— Живо, живо, шевели руками. Вроде, толпу проскочили. Теперь мост.

— Думаешь, там засада?

— Им на стратегию ума не хватит. Но смесь понадобится.

От близкой Смрадины повеяло густой, спирающей дыхание холодной вонью. Река небытия несла из мира в сток всё, заклеймённое порчей. Хлипкий горбатый мост впереди показался Кате райскими вратами.

— Я видел — они с удочками шли… тут рыба водится?

— Какая речка, такая и рыба. Это у них, кто раньше рыбачил, отрыжка памяти.