Эндрю Бальфур - Удар шпаги

• Название: Удар шпаги
• Автор: Эндрю Бальфур
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2001
• ISBN: 5 -88215-824-9

---

— Итак, Железная Дева готова к трапезе, вы, бешеные английские псы, решившие, будто можете безнаказанно смеяться над Святой Церковью и хозяйничать в странах, не принадлежащих вам! — продолжал кричать испанец с родимым пятном, когда глухой монотонный рокот под платформой затих и якорь, перестав подниматься, повис, раскачиваясь, у подножья статуи. — Она проголодалась, разве вы не видите? Смотрите, какие крепкие и острые у нее зубы! Она проголодалась, говорю вам, и голод ее не будет утолен, пока на земле останется хоть один еретик!

Негодяй к этому времени вошел в раж, доведя себя до бешенства: родимое пятно его стало тускло-багровым, на губах выступила пена, а жестокое лицо его приобрело дьявольски-зловещее выражение.

— Она думала, бедняжка, — продолжал он, — что ей придется утолять голод лишь жалкими язычниками-индейцами, но вот, по милости Неба и нашего святейшего папы, к нам и руки попала достойная ее пища, а она голодна, говорю я вам!

А теперь, — воскликнул он, — смотрите, как изящно кушает наша Дама, как изысканны ее манеры! — с этими словами он выхватил пику из рук стоявшего рядом солдата и осторожно прикоснулся ее древком к полукруглой железной площадке у ног статуи. Послышался громкий утробный звук, похожий на довольное урчание сытого хищника, под аккомпанемент которого тяжелый якорь рухнул вниз, а створки статуи, до сих пор стоявшие раскрытыми по обе стороны железной площадки, словно когтистые лапы, ежесекундно готовые схватить свою жертву, мгновенно сомкнулись, тесно прижавшись к корпусу фигуры, так что даже щели между ними невозможно было заметить; снизу донесся всплеск, когда якорь погрузился в воду, статуя вздрогнула, точно в экстатической судороге, и все затихло.

— Просто, не правда ли? — с плотоядной усмешкой спросил «меченый». — Но заметьте: какая элегантность! Пережеванная пища — хорошо пережеванная пища! — выбрасывается прямо вниз, где водятся другие голодные существа с острыми зубами, хоть и не столь прекрасные, как наша Дева Милосердия, и, если она не съест до конца свой обед, чего с ней до сих пор никогда еще не случалось, они успешно и быстро закончат его за нее там, в воде, под платформой. Наша Дама изготовлена по образу и подобию Нюрнбергской Девы, — добавил он, — и тебе будет особенно приятно узнать, — указал он на меня, — что именно я внес в ее конструкцию необходимые поправки и дополнения, доведя ее до совершенства! И теперь я буду отомщен, ибо Железная Дева примет тебя в свои смертельные объятия последним из всех остальных!

Он сделал паузу и громко провозгласил по-испански:

— А теперь — храни Бог короля Испании и всех твердых в вере людей, и да будет проклят каждый еретик, и пусть он пылает в адском огне во веки веков!

— Аминь! — торжественно сказал монах, и я услыхал, как солдаты позади меня набрали в легкие воздуха и затаили дыхание от смешанных чувств облегчения и ужаса. Мы, пленные, тупо посмотрели друг на друга, с трудом соображая, что нас ждет в недалеком будущем, и тут мой знакомый испанец заговорил снова.

— Слушайте! — закричал он. — Тот, кто не преклонит колени перед Железной Девой, погибнет в ее чреве, но тот, кто признает владычество священного папского престола и вернется в лоно истинной Церкви, будет спасен!

С этими словами он вновь зазвонил в судовой колокол, и вместе с тарахтением чудовищного механизма Железной Девы до нас откуда-то со шканцев донеслось мрачное и унылое пение заупокойной молитвы, заморозившее кровь в наших жилах. Четверо солдат вывели вперед сэра Джаспера и приготовились толкнуть его на роковую железную пластину перед статуей, которая опять раскрыла свои объятия в ожидании первой жертвы. Однако маленький рыцарь не собирался отправляться на тот свет, не произнеся предсмертной речи. Он вежливо поклонился капитану Гамбоа и монаху, предупредил их о неотвратимом мщении со стороны королевы Бесс и затянул длинную тарабарщину на испанском языке, выражая свое восхищение красотой и достоинствами Железной Девы и даже высказав несколько остроумных шутливых замечаний относительно ее характера и вкусов; но в живых черных глазах его неизменно сохранялся лукавый блеск, заставивший меня заподозрить наличие какого-то хитрого плана, родившегося в его изобретательной голове. В конце концов он в весьма изысканной манере поблагодарил своих палачей за то, что те милостиво избавили его от ужасной смерти через повешение, чего он, по его словам, страшился более всего, заменив более легкой и необычной смертью в объятиях Железной Девы; затем, склонив голову и выдержав короткую паузу, он поднял на нас глаза и ободряюще кивнул нам.

— Джентльмены, — сказал он, — если кому-нибудь из вас удастся ускользнуть из лап этих злодеев, прошу вас передать мою глубокую преданность и почтение Ее Величеству, которая, несомненно, будет рада получить весточку от меня, ведь она частенько говорила… впрочем, об этом сейчас не время и не место распространяться. И еще прошу вас напомнить обо мне леди Кэмберден и ее друзьям, а также Сьюзен Роттерли из таверны под вывеской «Кабанья голова», что на полдороге между лондонским Сити и Темпл-Баром. И еще за мной осталось несколько неоплаченных долгов — так, пустяки, ничего особенного, — но если бы вы…

Как долго он разглагольствовал бы таким образом, я не знаю, так как по приказу капитана Гамбоа его отвели в сторону и предупредили, что смерть в объятиях Железной Девы ему заменена казнью через повешение, когда со всеми нами будет покончено. Сэр Джаспер выразил бурный протест и принял удрученный и озабоченный вид, а я не переставал удивляться хитрости и находчивости этого человека, поскольку еще накануне он сообщил мне, что казнь через повешение — самый быстрый и безболезненный способ лишить человека жизни, о чем он узнал от нескольких своих веселых собутыльников, занимавшихся разбоем на больших дорогах, которые на собственной шее испытали — правда, всего лишь наполовину, — воздействие пеньковой петли, обычного в те времена наказания для грабителей.

Следующим на очереди был мастер Роджерс; его поставили у начала платформы, там, где она соединялась с палубой, и предложили поклониться железному идолу. Он не обратил внимания на это требование, но, выпрямившись во весь свой рост и развернув широкие плечи, обратился к нам:

— Джентльмены и товарищи, прощайте! Ребята, берите пример с вашего капитана, но, если кто-нибудь из вас спасется, пусть он отыщет на Гаванской улице в Плимуте девицу Розу Трегартен из Корнуолла и расскажет ей, как я умер и о ком я думал перед своей кончиной…

Голос его перехватило спазмой, но тут опять раздалось тягучее заунывное пение, и солдаты с алебардами сомкнулись вокруг нашего славного капитана; я не видел его из-за своего невысокого роста, но знал, что его втолкнули на роковую железную пластину, игравшую роль спускового крючка всего этого дьявольского механизма, потому что снова послышался рокот вращающихся колес, шум рухнувшего в воду якоря, и все замолкло.

Я не слышал ни крика, ни стона, но когда я вновь взглянул на железного идола, то увидел, что створки его опять открываются; мгновение спустя до меня донесся плеск упавшего в воду тела, и меченый негодяй с родимым пятном на лице перегнулся вниз с платформы и громко сказал по-английски:

— Клянусь святым Антонием, трое из них уже здесь, а вон и четвертая приближается!

Я вздрогнул и закрыл глаза, ибо вспомнил испуг купальщиков с «Морской феи», когда они заметили острый треугольный плавник в заливе у побережья Санто-Доминго.

19. О разорванных путах, о перевернутой лодке и о прибытии «Золотого дракона»

И вновь зазвучала заупокойная молитва, и, когда солдаты расступились, я снова увидел распахнутые створки железной статуи, но теперь все острые стальные шипы ее были окрашены в ярко-алый цвет и тонкие струйки крови стекали с них на выскобленные добела доски платформы. Это было жуткое зрелище, но страх почему-то полностью покинул меня, уступив место яростной злобе и ненависти. И тем не менее, взглянув на лицо монаха, я мог бы поклясться, что ему нравится вся эта кошмарная картина не более, чем мне; я подумал, что он просто фанатик, убежденный в необходимости творить зло во имя победы над ересью ради утверждения высших догматов своей веры; но что касается капитана Гамбоа и испанца с родимым пятном, то они просто упивались ею, о чем свидетельствовало выражение их лиц, а мне страстно захотелось хоть на мгновение стиснуть пальцы у них на горле.

Настал черед мастера Трелони, и бедняга поистине мужественно встретил свою судьбу.

Наконец никого больше не осталось, кроме каютного юнги и меня; к этому времени вся платформа вокруг подножия статуи была красной и скользкой от крови, а снизу доносились всплески могучих хвостов морских чудовищ, сражавшихся за свою добычу. Мальчик-юнга упал в обморок на палубе, и я подумал, что эти бесчеловечные изверги могли бы помиловать хоть его, так как он не в состоянии был поклониться Железной Деве, даже если бы и захотел. Призвав на помощь все мои знания латыни, я попытался заступиться за мальчика, но получил сильный удар древком алебарды по зубам; зазвучала погребальная молитва, тело мальчика было поднято и без всяких церемоний брошено за борт. Я возблагодарил Господа за то, что бедняга был без сознания, и приготовился к собственной кончине. Словно вспышка молнии, в моем сознании промелькнули воспоминания о де Кьюзаке, о госпоже Марджори, о коричневой шкатулке, об убийстве де Папильона. Я вновь увидел перед собой пиратскую галеру и Фила Бартлоу, постукивающего каблуками по ее палубе. Я почувствовал петлю, затягивающуюся у меня на шее, как тогда, на рыночной площади Портсмута, и вспомнил жаркую схватку на дороге в Плимут. Я подумал о моем добром друге Саймоне Гризейле и почувствовал радость оттого, что его нет здесь, среди нас, приговоренных к смерти; и тут зазвучало заунывное пение, и я понял, что час мой настал. Я поднял глаза и невольно вздрогнул от неожиданности: белое пятнышко на горизонте, которое я принял за крыло чайки, в конце концов и впрямь оказалось кораблем, приближавшимся к нам с каждой минутой. Надежда забрезжила во мне, потому что путы, стягивавшие за спиной мои локти, были непрочными, а ярость придавала мне силы безумца.