Тихон Семушкин - Алитет уходит в горы

• Название: Алитет уходит в горы
• Автор: Тихон Семушкин
• Жанр: История

---

- Убери дохлых собак из стойбища! Родовой совет постановил.

Алитет опешил от этого независимого тона Ваамчо, растерялся и долго смотрел на него молча.

- Нынче же убери собак! Чтобы они не валялись в стойбище, - строго повторил Ваамчо.

Алитет приподнялся, сел на шкуру, взялся руками за голые колени и, глядя в упор на Ваамчо, насмешливо, почти шепотом спросил:

- Ты из какого стойбища? Или ты в первый раз увидел дохлых собак в стойбище? А? Тебя как зовут?

- Председателем меня зовут, - вызывающе ответил Ваамчо и, развернув бумажку, добавил: - Вот она, бумажка-председатель! Опять вернулась.

- Откуда у тебя взялась смелость так разговаривать со мной? А?

- Она была у меня всегда. Только спрятана была, теперь вылезает наружу. Потому что ты перестал быть сильным. Ты всегда пугал и хвалился приятельством американа. Нет его теперь. Зато у меня развелось множество русских приятелей. - И, загибая пальцы, Ваамчо начал считать: - Лось приятель, Андрей - приятель, учитель - приятель, торгующий человек в русской фактории - тоже мой приятель. Видишь, сколько приятелей! Они посильней Чарли Красного Носа. Чарли дружил только с тобой, а эти дружат со всеми охотниками. Так говорит учитель. Теперь я не буду молчать, если ты опять зальешь приманку таньгинским светильным жиром... Убери дохлых собак! - требовательно сказал Ваамчо.

- Безумец, ты хочешь навлечь на стойбище злых духов?! - угрожающе сказал Алитет. - Собаки будут лежать, пока не сгниют.

- Нет, не будут. Новый закон не хочет на них смотреть, - раздраженно сказал Ваамчо и ушел из полога.

- Наплевал я на ваш закон, у меня свой закон! - крикнул Алитет ему вслед.

Тыгрена, слышавшая их разговор через меховую занавеску, с торжествующей улыбкой смотрела на уходящего Ваамчо. Она в первый раз видела его таким необычайно смелым. Он торопливо шел к выходной двери, не замечая Тыгрены.

Ваамчо направился прямо к учителю. Дворкин и Ваамчо пошли к дохлым собакам, и на ходу учитель сказал:

- Оттащим их, Ваамчо, в полынью.

- Не надо в полынью. Плохо будет. Можно прогневить злых духов. Морской зверь перестанет ходить к нашему берегу. В тундру их надо тащить.

Дворкин улыбнулся и согласился с Ваамчо. Они волоком за задние лапы потащили дохлых собак в тундру, подальше от берега.

Стоя в дверях яранги, Алитет следил за ними. От бессильной ярости он сжал кулаки, и его твердые, как китовые пластинки, ногти врезались в ладони.

В школе продолжались занятия.

И вот однажды в ярангу Ваамчо явился Алитет. Он был пьян. Щеки его уже наполнились, обросли мясом, раскраснелись от сильного мороза и спирта. Алитет, одетый в легкую нижнюю дубленую кухлянку, казалось, совсем не чувствовал холода. Глаза его с ненавистью остановились на учителе.

- Зачем ты приехал сюда? Ты вздумал портить наш народ! Народ не хочет, чтобы ты здесь жил. Поезжай к русским! - злобно сказал он.

Дворкин не все понял, что сказал Алитет, и, обращаясь к нему, проговорил:

- Не мешай нам, Алитет!

- Его здесь нет. Пришел Чарли. Я Чарли! - стуча себя в грудь, говорил Алитет.

Дворкин заглянул в тетрадку Лося и крикнул:

- Канто!

Глаза Алитета блеснули, как у хищника, он схватил учителя за ногу и поволок его из яранги.

- Брось! - крикнул учитель.

Но Алитет яростно тащил его. Уже на улице учитель лег на спину и сильным ударом правой ноги сбил руки Алитета. Дворкин вскочил и со всего размаха ударил Алитета по скуле. Алитет прыжком бросился на учителя. Дворкин отскочил и вторым сильным ударом свалил его на снег.

Дворкин с побагровевшим лицом, сурово глядя на Алитета, ждал, когда он встанет.

Но Алитет лежал на снегу и, оскалив зубы, улыбался Дворкину. Не вставая, он сказал:

- На этом берегу никто еще не сваливал меня.

Учитель погрозил ему кулаком и пошел продолжать занятия.

На другой день, во время классных занятий, в ярангу Ваамчо пришел мальчик Гой-Гой - сын Алитета.

- Меня послал учиться отец, - сказал он.

- Очень хорошо! - обрадовался Дворкин. - Раздевайся.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

На двенадцатый день после того, как Лось выехал из ревкома, он прибыл в бухту Ключевую. Пологий склон бухты показался ему пустынным. Здесь, на склоне горы, смутно вырисовывались лишь три верхушки яранг, занесенных снегом. Но и эти жилища были разбросаны далеко друг от друга.

Мела поземка, и небо было такое низкое, что казалось, оно придавило эти три убогие хижины. Странно было даже думать, что здесь, где-то поблизости, есть живые люди.

Лось остановил упряжку около ближней яранги. Словно из-под снега вылез человек с непокрытой головой и приветливо встретил Лося.

- Старик, - сказал Лось, - ты не слышал что-нибудь о русском человеке, который прошлой осенью должен был высадиться в этой бухте?

- Не "качак" ли тот человек? - спросил старик.

Слово "милиционер" еще не привилось на побережье, и люди по старой привычке прозвали милиционера "качаком", то есть казаком.

- Вот мы ему построили маленькую ярангу, - показал старик костылем.

Милиционер Хохлов спал, растянувшись из угла в угол своего маленького полога. Около жирника сидела миловидная девушка в цветастом ситцевом платье и что-то шила.

- Здравствуйте, - сказал Лось.

Девушка удивленно посмотрела на него и, бросив свое шитье, принялась теребить Хохлова. Он потянулся, широко зевнул и, открыв глаза, мигом вскочил. Одетый в пыжиковые штаны и милицейскую гимнастерку с петлицами, он, став на колени, быстрым движением руки расправил усы.

- Разрешите доложить, товарищ уполномоченный ревкома...

- Подожди, подожди! - перебил его Лось. - Что я тебе, Николай-чудотворец? Чего ты стал на колени? Да еще под козырек.

- Иначе невозможно, товарищ уполномоченный. Во весь рост я здесь и не встану, - растерявшись, проговорил милиционер.

- И не надо. Ложись вот и давай разговаривать. Прежде всего: что это за девица у тебя здесь?

- Это не девица, товарищ уполномоченный, а жена моя.

- Что же, по-серьезному женился?

- Ну конечно, товарищ уполномоченный, беременна уж... А как здесь одному жить? Без привычки удавиться можно с тоски. Да и то надо сказать: пищу сготовить, обшить - все ведь требуется человеку. А кроме того, и разговаривать по-ихнему с ней быстрей получается. И люди относятся, как к своему. Нарту уж собрал с их помощью. Казенных денег разве хватит? В губмилиции небось думают, что собака здесь полтинник стоит, а она - как лошадь. Право слово, у нас в Барнауле лошадь дешевле стоит. А хорошей собаке-вожаку цены нет. По пять песцов платят! А песец - сорок рублей. Вот и считай. Да небось вы и сами знаете.

- Ну, добре! - сказал Лось, посматривая на супругу милиционера. - Как зовут ее?

- Они зовут Таюринтина, а я переделал ее в Татьяну. Ну, Таня, чего ты смотришь? Давай чай!.. Или, товарищ уполномоченный, сначала суп будете из оленины?

- Двенадцать дней я чаем в дороге питался. Давай суп... А как с продуктами у тебя?

- Хорошо. Ездил в факторию к Русакову.

- Как работает Русаков?

- Хорошо, товарищ уполномоченный. Он там всем руководствует: и торговлей и промыслами. Он живет как в городской квартире. Жена у него молодец, школу открыла там, пять человек ребятишек обучает. Глядя на нее, я вернулся - и давай обучать грамоте свою Татьяну. Конечно, какой я учитель! Но все-таки прошел с ней всю азбуку...

В пологе было тесно, но чисто, тепло и светло. Кругом лежали, как ковры, пушистые оленьи шкуры. Меховые стены и потолок обтянуты ситцем. На боковой стенке булавками приколоты фотографические карточки милиционера в разных видах и даже с саблей, на деревянном коне.

На улице шумел ветер, поднималась пурга.

Впервые за всю дорогу Лось с аппетитом закусил у милиционера.

- Где ты такой хлеб берешь? - спросил он, показывая на куличик.

- Приспособился печь в кастрюльке над жирником. Низ пропечется переверну и опять пеку. Американцы так пекут. От Русакова дрожжей привез. И в стойбище всех обучил. Теперь и они едят хлеб. Муки пропасть здесь - и все крупчатка. Пять пудовичков за песца получит и печет в кастрюльке. Да что! Наловчились самогонку гнать из муки: заквасят, ствол от винчестера снимут, вроде змеевик, из него капает и капает. Запретил: перевод муки.

Милиционер повернулся к жене и сказал:

- Давай, Таня, кофе! Пристрастился я тут к кофе. Как встал, так и за него. Сгущенное молоко, все честь по чести, как американец.

- Словом, я смотрю, ты неплохо обосновался.

- Хорошо, товарищ уполномоченный. Тесновато малость, да и сидеть вот на своих ногах долго не мог привыкнуть. Ну да ведь и зверей, говорят, приучают выкамаривать разные штучки.

- Ничего, Хохлов, завезем тебе и дом. Ты только по-хорошему живи с ней, с Татьяной-то.

- И так душа в душу живем.

Милиционер улыбнулся и привлек к себе жену огромной ручищей.

- Как с контрабандой? - спросил Лось.

- С осени одна шхуненка прошла, но далеко-далеко от берегов... Может быть, прогуляемся, товарищ уполномоченный?