Инна Бачинская - Японский парфюмер

• Название: Японский парфюмер
• Автор: Инна Бачинская
• Жанр: Детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-69677-2

Плоская белая комната, лишенная объема, залитая беспощадным светом, напоминала декорации к сюрреалистической пьесе. Под потолком сияла большая люстра, горели светильники на стенах, торшер в углу, лампа на журнальном столике. Белая мебель. Пол, белый из-за рассыпанных листов бумаги. Одуряющий аромат белых лилий в высокой вазе на полу. И в центре мизансцены неподвижная большая кукла — женщина, лежащая на тахте. Белый полупрозрачный пеньюар закрывает ее всю до маленьких ступней. Легкомысленная соломенная шляпка, украшенная розовым бантом, скрывает лицо… На негнущихся ногах я подошла к женщине и осторожно приподняла край шляпки в безумной надежде — это игра, притворство, репетиция новой пьесы, что угодно, только не кошмарная действительность… Тут же я вскрикнула и отдернула руку, увидев мертвые глаза, уставившиеся в потолок, и черную полосу на шее…

---

— Вернемся к нашим баранам! — сказала я себе. Уселась за свой рабочий стол, выложила из сумки трофеи. Итак, что же мы имеем на сегодня?

«Мы имеем покражу периодических органов печати » — вспомнилась мне любимая цитата друга сердечного Юрия Алексеевича из сатириков-классиков.

Мы имеем фотографию с датой «десятое мая»… Мы узнали, откуда она взялась. Мы знаем, как она попала к Елене. Елена заметила фотографию случайно, проходя мимо стенда, и узнала на ней… кого? Или что? Пока неизвестно. Она покупает эту фотографию с целью выяснить нечто, связанное со смертью сестры. Добросовестно пишет на квитанции не только свое имя, но и адрес. Кто хочет, может запросто найти. Как я сегодня. А может, она сделала это намеренно? Зачем? Что же она задумала, эта наивная глупенькая девочка?

А что случилось потом? Потом она, видимо, попыталась выяснить что-то, связанное с фотографией. Каким образом? Разные есть способы… Можно, например, встретиться с человеком и спросить в лоб: «Вы не могли бы мне объяснить, каким образом на этой фотографии…» Пока неизвестно, кого и о чем нужно спрашивать. Чтобы решиться на личную встречу, нужна известная смелость. Не похоже, что Елена пошла бы на таран. Можно рассказать о своих подозрениях мужу. По неизвестной причине Елена этого не сделала. Хотя почему неизвестной? Причина лежит на поверхности: ежу понятно, что она ему не доверяла. Еще можно послать фотографию по почте…

Кому послать? Как она вообще узнала, кому именно нужно послать фотографию? Нет ответа. Узнала… как-то. А это значит, что был тот, кого она подозревала в убийстве сестры, и, допустим, послала ему фотографию. Гипотетически. И написала, что… Я задумалась. А что бы написала я сама? Вы убийца? Я все знаю? Теперь вы за все ответите? А с другой стороны, можно ничего не писать, кому надо — поймет без лишних слов, увидев дату. Поймет и… что? Что он сделает? А сделать тут можно только одно — попытаться узнать, кто отправитель . А потом решать, что с ним делать. Как найти отправителя, мы уже знаем. На фотографии штамп фотоателье. Идем туда и спрашиваем…

А наивная и простодушная Елена, расставив сети на убийцу и вызвав огонь на себя, обращается за помощью к детективу! Снова гипотетически. А что? Пожалуй, в таком сюжете есть логика — неважно, женская или человеческая. Вот только обратилась к детективу не Елена, а другая женщина. Диана. По ее просьбе? Или самостоятельно? Пока неизвестно. Придется найти ее и спросить. Театров у нас не так уж много.

— Заодно и спектакль посмотришь, — ворчливо заметил Каспар. — Сколько лет ты не была в театре? Пять? Десять?

— В прошлом году была! На «Пигмалионе», в Молодежном. Так что не надо! И вообще не до тебя. Отстань!

— Да ладно! И до чего же ты, интересно, додумалась? Можно детали?

— Все дело в Алине! В «Черной пантере» Алине и тех, кто ее окружал…

— Что-то в этом есть… — одобрил Каспар, подумав. 

Глава 5. Друг сердечный Юрий Алексеевич

Взволнованная событиями дня, я долго ворочалась в постели, вспоминала дом Ситникова, стеклянную стену, вид на город с высоты птичьего полета, то, как я нашла в кармашке кукольного платья улику … вернее, не то чтобы нашла, а случайно наткнулась. Потом мысли мои стали путаться, и я, словно в теплую воду, стала погружаться в первый сон и вдруг увидела фарфоровую балерину из спальни Елены. Она подмигнула мне, сделала пируэт — взметнулась короткая юбочка с колокольчиками. Колокольчики зазвенели и звенели все громче, пока я не очнулась. Резкий звонок в дверь вверг меня в состояние паники! Часы показывали половину второго. Он нашел меня! Тот тип, который… убийца! Но как? Может, приснилось? Я замерла, прислушиваясь. Звонок заверещал снова. Я вскрикнула. Две резких, нетерпеливых трели и одна длинная.

Я перевела дух, вскочила с кровати и помчалась в прихожую. Черт бы тебя подрал с твоим идиотским чувством юмора! Ну, погоди! Я взглянула мельком в зеркало и чертыхнулась еще раз. Не спрашивая кто, распахнула дверь и уперла руки в боки, готовая к бою. Я отметила, что не почувствовала ни волнения, ни радости, ни трепета, а только легкий привычный укол в сердце, когда увидела высокую, чуть сутуловатую фигуру друга сердечного Юрия Алексеевича Югжеева. В снегу, с жидкими кудрями по плечам и красным носом.

— Не прогонишь? — спросил Юрий Алексеевич тонким неприятным голосом. — Неужели спала? А я шел мимо, дай, думаю, зайду. Добрый вечер, Катюша!

Шел мимо? В два ночи? Я испытала мгновенный приступ раздражения от звука родного голоса, и закричала:

— Ты знаешь, который теперь час? — Мой голос мне тоже не понравился — какой-то визгливый и базарный.

— Юпитер, ты сердишься, — значит, ты не прав, — сказал Юрий, разглядывая меня. Я вспомнила, что стою босиком, в одной ночной сорочке, без макияжа, и посторонилась, давая ему пройти.

Гость меж тем снял длинный, до пят, плащ на меховой подкладке, размотал толстый белый вязаный шарф, аккуратно повесил то и другое на вешалку, заглянул в зеркало, расправил локоны и проследовал в гостиную. Я пошла следом, чувствуя себя по-дурацки. Он, как всегда, был хозяином положения, а я чувствовала себя на вторых ролях. Был бы на его месте любой нормальный человек, мы бы поскандалили. Тот же Ситников, например. В данный момент мне не хватало хорошой драки, но Юрий Алексеевич был не тем персонажем. Он никогда не опускался до разборок, и я проигрывала, едва начав. Каспар хихикнул.

— Заткнись! — прошипела я.

— А почему ты не трепещешь, ведь пришел мужчина твоей мечты? — Каспар проигнорировал просьбу заткнуться. — Неужели он больше тебя не волнует?

Хороший вопрос. Черт его знает, волнует или не волнует! Я прислушалась к своим ощущениям, скользнула взглядом по высокой фигуре бывшего любимого человека. Если честно, не совсем бывшего. Но за семь лет… да-да, бесконечных семь лет! — острота прекрасных отношений выветрилась, и я смогла дышать и существовать параллельно с Юрием Алексеевичем и не делать из этого трагедии. И думать о нем без трепета, не сходить с ума, когда он исчезал с моего горизонта, и не испытывать бурной радости, когда он вдруг выскакивал снова, как черт из табакерки. Моя подруга детства Галка считала, что он меня зазомбировал.

— Семь лет он дурит тебе голову! — кричала Галка. — Этот воображала, выпендрежник, нудный хлыст! Сколько можно!

— Может, хлыщ? — вяло отбивалась я.

— Какая, на фиг, разница!!

Где-то она была права насчет воображалы и выпендрежника. Он был высокомерен. Он презирал толпу. Он был выше. Своих мироощущений Юрий Алексеевич не скрывал и не менял, а потому был всегда недоволен. Он приходил и уходил из моей жизни, не здороваясь и не прощаясь. Просто исчезал на полгода, а потом появлялся снова, звонил, говорил: «Катюша, привет, как жизнь? Пересечемся?» — и приглашал в кино, театр или просто погулять. А я стеснялась спросить, где он пропадал. Он как-то сказал мне, что я не похожа на других. Сказал в своей обычной высокомерной и ленивой манере, своим обычным невыразительным голосом.

Я оторопела. Я была до того не избалована его комплиментами, что расценила эти слова чуть ли не как признание в любви. Почему «Юрий Алексеевич», спросите вы, а не Юрий, Юрик, Юрасик или еще как-нибудь? Да так как-то… само собой получилось. Уж очень он был солидным и взрослым, не в пример остальным…

— Ты не похожа на других, в тебе есть аристократизм духа, — сказал он однажды, и его слова прозвучали музыкой в моих ушах. Аристократизм духа! Такое не каждый день услышишь. Ну и как тут спросить: «Где ты был?» Аристократки духа не задают подобных вопросов. Я из кожи вон лезла, пытаясь соответствовать. Он мне нравился. Да что там нравился! Я влюбилась в него без памяти. При виде него у меня появлялась слабость в коленках, и я начинала заикаться…

— Как жизнь, Катюша? — спрашивал меж тем Юрий Алексеевич, усаживаясь, вернее, укладываясь на диван и подсовывая под себя подушки — комфорт превыше всего. — Выглядишь бледно, работы много?

«Скотина! — подумала я почти с восхищением. — Совсем не меняется!»

Мы не виделись с весны, и я отвыкла от его не умеющей улыбаться физиономии, голоса, занудных замечаний насчет моих манер, одежды и внешнего вида в целом. Он вел себя как любимый человек, которому все можно, и как старший друг, которому тоже все можно, и как наставник малолетнего имбецила. А я была маленькой, ничтожной, послушной девочкой, тем самым имбецилом, который нуждался в наставлениях, внимал, раскрыв клюв, восхищался и не помышлял о бунте. От меня ожидали восхищения, одного восхищения и ничего, кроме восхищения. Трепеща, я выслушивала рассуждения о женщинах — аристократках духа, плебеях, населяющих мир и окружающих его, Юрия Алексеевича, везде — на улице, в метро (если машина в ремонте!), на работе. Об искусстве, которое превыше всего и помогает выжить. О поэзии и музыке, помогающих забыть о несовершенстве мира. Голос его менялся, когда Юрий читал шекспировские сонеты. Он становился теплым и задушевным. Я таяла.