Кристин Ханна - Светлячок надежды

• Название: Светлячок надежды
• Автор: Кристин Ханна
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-06561-1

Талли Харт никогда не довольствовалась в жизни малым. Здоровые амбиции позволяют ей добиться многого – профессионального успеха, славы, благосостояния, и все это с нуля, без чьей-либо поддержки. В какой-то момент знаменитой телеведущей кажется, что она способна взять любой рубеж, но уход из жизни Кейт, ее сорокапятилетней подруги, отношения с которой начались в далеком детстве, выбивает из колеи и такую сильную натуру, как Талли. Конечно, она обещает Кейт позаботиться о ее семье и троих ее детях и искренне готова выполнить обещание, вот только женщина, поставившая во главу угла карьеру, не имеет понятия о том, что такое семейные проблемы и забота о ближних… Яркая и независимая, но в то же время предельно эмоциональная и ранимая, Талли однажды забывает об осторожности и оказывается между жизнью и смертью. Кто помогает ей выкарабкаться? Какие события разворачиваются в семье Кейт? Что дарит Талли и особо дорогим ей людям надежду и силы жить дальше, позволяет шагнуть навстречу мечте Впервые на русском языке.

---

Передо мной появляется велосипед – старомодный женский велосипед с седлом «банан» и белой корзинкой впереди. Он прислонен к живой изгороди из роз. Я подхожу, сажусь в седло и еду… Куда? Не знаю. Впереди возникает дорога, уходящая вдаль. Посреди звездной ночи я, как в детстве, лечу на велосипеде с холма, и волосы хлещут меня по лицу.

Я узнаю это место – холм Саммер-Хиллз. Оно навечно со мной. Наверное, это все-таки происходит не в реальности. На самом деле я лежу на больничной койке, разбитая и истекающая кровью. Это мне просто чудится. Но мне все равно.

Я раскидываю руки в стороны и позволяю велосипеду набирать скорость, вспоминая, как впервые проделала этот трюк. Мы тогда были в восьмом классе, Кейт и я, – на этом холме, на этих велосипедах, начинали путь к дружбе, которая станет единственным романом в моей жизни. Разумеется, это я ее заставила. Кидала камешки в окна ее спальни, чтобы разбудить посреди ночи, и умоляла сбежать со мной.

Разве я знала, как изменит наши жизни то мгновение, когда нужно было сделать выбор? Нет. Но понимала, что должна изменить свою жизнь. Иначе и быть не могло. Моя мать достигла совершенства в искусстве бросать меня и исчезать, и все детство я провела в попытках выдать фантазии за истину. И только с Кейт я была откровенна. Лучшая подруга навек. Единственный человек, который любил меня, любил такую, какая я есть.

День, когда мы подружились, я никогда не забуду. Теперь мне почему-то кажется важным, что я его помню. Мы были четырнадцатилетними девчонками, совсем разными, соль и перец. В тот вечер я сказала своей обкуренной матери, что собираюсь на школьную вечеринку, и в ответ услышала пожелание хорошо повеселиться.

В темной роще меня изнасиловал парень, с которым мы были едва знакомы, а потом я шла домой одна. По пути я увидела Кейт, которая сидела на верхней перекладине ограды у своего дома. Она заговорила со мной:

– Мне нравится сидеть тут ночью. Звезды такие яркие. Иногда, если долго смотреть на небо, начинает казаться, что мерцающие точки падают вокруг тебя, будто светлячки. – Из-за выпавшего зуба она слегка шепелявила. – Может, поэтому так назвали нашу улицу. Наверное, ты думаешь, что я чокнутая, если говорю такое… Эй, что-то ты неважно выглядишь. И пахнет от тебя рвотой.

– Все нормально.

– Нормально? Точно?

К своему ужасу, я расплакалась.

Это было началом. Началом нашей дружбы. Я рассказала ей о своем тайном стыде, и она протянула руку. Я вцепилась в нее, и с того дня мы были неразлучны. В старших классах школы, и в колледже, и потом тоже – все, что со мной происходило, становилось реальностью только после того, как я рассказывала об этом Кейт. День считался пропащим, если мы не разговаривали. К восемнадцати годам мы стали неразлучной парочкой, Талли-и-Кейт. Я была с ней рядом на ее свадьбе, при рождении ее детей, когда она пробовала писать книгу; я была рядом, когда она умерла.

Я несусь вниз – раскинув руки, в окружении воспоминаний, и ветер треплет мои волосы – и думаю: так я должна умереть.

– Умереть? Кто сказал, что ты умрешь?

Этот голос я узнала бы когда угодно. Я тосковала по нему каждый день последних четырех лет.

– Кейт.

Я поворачиваю голову и вижу невероятное – Кейт на велосипеде рядом со мной. Чувства захлестывают меня, и я думаю: ну, конечно, это мой путь к свету, потому что она всегда была моим светом. На миг – краткий и прекрасный – мы снова становимся Талли-и-Кейт.

– Кейти, – с восторгом шепчу я.

Она дарит мне улыбку, над которой, похоже, не властны годы.

В следующую секунду мы уже сидим на поросшем травой грязном берегу реки Пилчук, как тогда, в семидесятых. Воздух пахнет дождем и темно-зеленой листвой деревьев. Гнилое, покрытое мхом бревно служит нам опорой. Перед нами журчащая река.

– Привет, Тал, – говорит Кейт.

От звука ее голоса внутри меня поднимается волна счастья, словно расправляет крылья прекрасная белая птица. Свет везде, мы буквально купаемся в нем. Меня снова охватывает это чудесное ощущение покоя, и я больше не волнуюсь. Я так долго страдала, а мое одиночество еще старше.

Я поворачиваюсь к Кейт, наслаждаюсь ее видом. Она почти прозрачная и как будто мерцает. Когда Кейт немного подвинулась, совсем чуть-чуть, я вижу под ней редкую траву. Кейт смотрит на меня, и я вижу в ее глазах печаль и одновременно радость, и удивляюсь, как такие разные чувства могут сосуществовать в идеальном равновесии. Она вздыхает, и я чувствую аромат лаванды.

Река журчит и плещется перед нами, обдает волнами густого, тяжелого запаха – новой жизни и разложения. Река превращается в музыку, нашу музыку; на гребнях волн появляются ноты, взлетают вверх, и я слышу старую песню Терри Джека: «Мы делили радость и веселились. Это было счастливое время». Сколько вечеров мы приносили сюда мой маленький транзисторный приемник, настраивали его, слушали музыку и болтали? «Танцующая королева», «Я с тобой как будто танцую», «Отель “Калифорния”», «Магия в твоих глазах»…

– Что случилось? – тихо спрашивает Кейт.

Я знаю, о чем она спрашивает. Почему я здесь – и в больнице.

– Поговори со мной, Тал.

Господи, как я ждала этих слов! Я хотела поговорить с лучшей подругой, рассказать, как я облажалась. Она всегда все улаживала. Но я не нахожу слов. Не могу выудить их из своей головы – они танцуют, словно феи, когда я протягиваю к ним руки.

– Тебе не нужны слова. Просто закрой глаза и вспоминай.

Я вспоминаю, когда же все у нас пошло наперекосяк. Тот день, который был хуже всех, тот день, который изменил все.

Октябрь шестого года. Похороны. Я закрываю глаза и вспоминаю, как стою одна посреди автостоянки у церкви Святой Сесилии… Вокруг меня машины, аккуратно припаркованные на разметке. Много внедорожников, отмечаю я.

Прощаясь, Кейт дала мне плеер и письмо. Я должна слушать «Танцующую королеву» и танцевать в одиночестве. Мне этого не хочется, но выбора нет. И действительно, когда я слышу слова «Ты можешь танцевать», музыка на мгновение уносит меня отсюда.

А потом все заканчивается.

Я вижу, как ко мне идет семья Кейт. Джонни, ее родители, Марджи и Бад, ее дети, ее брат Шон. Они похожи на военнопленных, освобожденных после долгого марша навстречу смерти – сломленные и удивленные, что еще живы. Мы встречаемся, и кто-то что-то говорит – смысл до меня не доходит. Я отвечаю. Мы делаем вид, что все в порядке. Джонни злится – другого я и не жду.

– Люди придут к нам домой, – говорит он.

– Так хотела Кейт, – прибавляет Марджи. Как она еще держится на ногах? Горе навалилось на нее всей своей тяжестью.

От мысли об этом – о так называемом «праздновании» жизни Кейт – мне становится плохо.

У меня не очень получалось превратить смерть в нечто позитивное. Но разве могло быть иначе? Я хотела, чтобы она боролась до последнего вздоха. Это была ошибка. Мне следовало прислушаться к ее страху, утешить ее. А вместо этого я пообещала, что все будет хорошо и она выздоровеет.

Но я дала еще одно обещание. В самом конце. Поклялась позаботиться о ее семье, быть рядом с ее детьми – и я больше не собираюсь ее подводить.

Я иду за Марджи и Бадом к их «вольво». В салоне машины пахнет так же, как в моем детстве в доме Муларки – ментоловыми сигаретами, духами «Джин Нейт» и лаком для волос.

Я представляю, что Кейт снова сидит рядом со мной на заднем сиденье, ее отец ведет машину, а мать выдыхает дым в открытое окно. Я почти слышу, как Джон Денвер поет о Скалистых горах.

Кажется, что четыре мили, отделяющие католическую церковь от дома Райанов, не кончатся никогда. Все, на чем останавливается мой взгляд, напоминает о Кейт. Кофейня, где она часто останавливалась, кафе-мороженое, где делали ее любимое dulce de leche, книжный магазин, куда она в первую очередь шла перед Рождеством.

А потом мы приехали.

Двор заросший, неухоженный, с высокой травой. Я вспоминаю, что Кейти всегда хотела заняться ландшафтным дизайном.

Мы останавливаемся, и я выхожу. Шон, брат Кейт, подходит ко мне. Он на пять лет младше Кейт и меня, но он такой худой, унылый и сгорбленный, что выглядит старше. Волосы у него редкие, очки давно вышли из моды, но зеленые глаза за стеклами очков так похожи на глаза Кейт, что я с нежностью обнимаю его.

Потом я отстраняюсь и жду, когда Шон заговорит. Он молчит, и я тоже. Мы никогда толком не умели разговаривать друг с другом, а сегодня не тот день, чтобы упражняться в красноречии. Завтра он вернется к своей работе в какой-то компании из Кремниевой долины – я представляю, что он живет там один, по ночам играет в видеоигры и питается одними сэндвичами. Я не знаю, верно ли мое представление, но так мне кажется.