Аль-Мухальхиль - Арабская поэзия средних веков

• Название: Арабская поэзия средних веков
• Автор: Аль-Мухальхиль
• Жанр: Древневосточная литература

Арабская поэзия средних веков еще мало известна широкому русскому читателю. В его представлении она неизменно ассоциируется с чем-то застывшим, окаменелым — каноничность композиции и образных средств, тематический и жанровый традиционализм, стереотипность… Представление это, однако, справедливо только наполовину. Арабская поэзия средних веков дала миру многих замечательных мастеров, превосходных художников, глубоких и оригинальных мыслителей. Без творчества живших в разные века и в далеких друг от друга краях Абу Нуваса и аль-Мутанабби, Абу-ль-Ала аль-Маарри и Ибн Кузмана история мировой литературы была бы бедней, потеряла бы много ни с чем не сравнимых красок. Она бы была бедней еще и потому, что лишила бы все последующие поколения поэтов своего глубокого и плодотворного влияния. А влияние это прослеживается не только в творчестве арабоязычных или — шире — восточных поэтов; оно ярко сказалось в поэзии европейских народов. В средневековой арабской поэзии история изображалась нередко как цепь жестко связанных звеньев. Воспользовавшись этим традиционным поэтическим образом, можно сказать, что сама арабская поэзия средних веков — необходимое звено в исторической цепи всей человеческой культуры. Золотое звено.

Вступительная статья Камиля Яшена. Составление, послесловие и примечания И.Фильштинского. Подстрочные переводы Б.Шидфар, И.Фильштинского, А.Куделина, М.Киктева.

---

* * *

«Двое сватов прислали, — сказал мне отец,—
Оружейник-бедняк и сосед наш купец.

Хоть немолод купец, но он щедр и богат,
Он жене молодой угождать будет рад.

Ты ведь любишь наряды — и шелк и парчу,
Не упрямься — отдам я тебя богачу».

Не сердись, мой отец, — если все решено,
Значит, век мне с купцом горевать суждено.

Хоть и знаю, что жизнь с бедняком не легка,—
Легче бедность терпеть, чем любовь старика.

* * *

Когда на дружеском пиру мы допили вино,
Под мышку взяв пустой бурдюк и распалив отвагу,

Я к винной лавке подошел, хозяина позвал,—
Тот рысью побежал ко мне, не убавляя шагу.

Он дни и ночи служит тем, кто тешится гульбой,
Кто ценит выше всех даров наполненную флягу.

Я крикнул властно: «Эй, живей!» Он налил мне вина,
Я плащ и платье дал в залог за пламенную влагу.

«Но дай мне что-нибудь надеть, — торговцу я сказал,—
Я ни с одной из жен моих, клянусь, в постель не лягу,

Пока с тобой не разочтусь!» Но я ему солгал,
Аллах свидетель, — я солгал, я обманул беднягу.

Вернулся я в кружок друзей с тяжелым бурдюком,
И мы смеялись, говоря, что мой обман ко благу.

* * *

Клянусь Аллахом я, что стало мне завидно
На тех, что по земле свой краткий путь прошли.

Я столь давно живу, что затерялся где-то,
Среди живых людей — я ото всех вдали.

Расставшись с кем-нибудь, не думаю, чтоб снова
На этом свете мы друг друга обрели:

Увидит он меня, завернутого в саван,
Иль место, где мой прах когда-то погребли.

Взгляни и убедись: как мало их осталось,
Таких, чтобы мой гроб к могиле понесли.

Все заняты собой; они, еще живому,
Швыряют мне в лицо сухую пыль земли.

* * *

Люди — созданья, что схожи друг с другом во всем,
Только деяньями разнятся те и эти.

Все обо всех говорят и правду и ложь,
Судят по зыбкой черте, по неточной примете.

Каждый поступки другого рад осудить,
Каждый проступки свои держит в секрете.

Совесть его отягчают сотни грехов,
Но за малейшую малость ближний в ответе.

Каждый доволен собой, счастлив собой
И наслаждается жизнью беспечно, как дети.

Злобное слово жалит подчас, как змея,
Сплетни сплетаются в нерасторжимые сети.

Если отравленным словом ты не убит,
Радуйся — ты счастливее всех на свете.

САИД ИБН ДЖУДИ

* * *

Кознелюбивы и хитры, военной вы пошли тропой,
Но вы нашли в конце тропы позорной смерти водопой.

Восстанье ваше подавив, мы правую свершили месть,
Мы разгромили вас — рабов, отринувших закон и честь.

Рабы и сыновья рабов, вы раздразнили львов и львят,
Что верность братьям, и друзьям, и соплеменникам хранят!

Сгорите ж в пламени войны, упрямства буйного сыны,—
Теперь пылают и мечи, враждою к вам раскалены!

Сражался с вами ратный вождь, которого послал халиф:
Он славы жаждал — и погиб, сердца друзей испепелив.

Пришли мы с мщением за тех, чья жизнь для славы рождена,
Их возвышают с детских лет великих предков имена.

Погибель тысячам из вас мы принесли, ведя борьбу,
Но разве смерть вождя равна той смерти, что дана рабу!

Вы изувечили его, а он с почетом принял вас.
Вам страх пред ним не помешал убить его в кровавый час.

Вы в верности ему клялись, злодеи, черные сердца,
Предательством напоены, вы умертвили храбреца.

Наипрезреннейшим рабам, вам вероломство помогло,
Убийство совершили вы, призвав себе на помощь зло.

Всегда от благородных раб той отличается чертой,
Что раб не соблюдает клятв, для низких клятва — звук пустой!

Поэтому да поразят везде, и всюду, и всегда
Клятвопреступников-рабов гнев, и возмездье, и вражда!

Был полководец храбрым львом, опорой башен крепостных,
Он был защитой бедняков, оплотом слабых и больных.

Он кротость сочетал с умом, бесстрашье — с мудрой добротой.
Кто в мире обладал такой душой — отважной и простой?

О Яхья, мы сравним тебя с богатырями прежних дней…
О нет, и витязей былых затмил ты славою своей!

Да, бог тебя вознаградит и место даст тебе в раю,
Что уготован для мужей, погибших в праведном бою.

* * *

Печаль меня объяла, когда она запела:
Изгнанницею стала, ушла душа из тела!

Я о Джейхан мечтаю, хотя мечтать не смею,
Хотя еще ни разу не виделись мы с нею.

Ее твержу я имя и плачу, потрясенный,
Я — как монах, что шепчет молитву пред иконой.

* * *

Терпенье, друзья! Пусть свобода — не скоро,
Терпенье — сердец благородных опора.

Немало томилось в цепях бедняков,
Но вызволил узников бог из оков.

И если я ныне — беспомощный пленник,
То в этом повинен презренный изменник;

И если б я знал, что случится со мной,
Пришел бы с копьем и в кольчуге стальной.

Соратники, верьте словам моим правым:
Я — ваш знаменосец в сраженье кровавом!

О всадник, тоскуют отец мой и мать,
Привет им от сына спеши передать.

Жена, я тебя никогда не забуду,
С тобой мое сердце всегда и повсюду:

Представ перед богом, достигнув конца,
Сперва о тебе вопрошу я творца.

А если зарыть меня стража забыла,
У коршуна будет в зобу мне могила.

ИБН АБД РАББИXИ

* * *

О, как он страшен для врагов, меч грозный полководца!
Пред ним разверзнется земля, рекою кровь прольется.

Он карой для неверных был, когда в душе их черной
Горела ненависть огнем, вздымаясь непокорно.

Как будто нападает лев, вдруг выскочив из чащи,
И грозен гневный рев его, и грозен взор горящий,

Который словно бы узрел, что смута за собою
Ведет людей во всех краях и всех готовит к бою.

Как много блещущих мечей в огромном войске этом!
Не надо зажигать огня — мир озарен их светом.

Начав поход во тьме ночной, вел полководец войско.
В груди у воинов его пылает дух геройский.

Лавиной мчатся кони их, поджары и высоки,
И каждый всадник — как валун в грохочущем потоке.

Когда кипит на копьях бой и смерть простерла крылья,
Глаза у воинов горят, как угли в тучах пыли.

И, разгромив своих врагов, они им платят местью,
И если здесь не отомстят, в другом захватят месте.

Победоносный Насир их ведет, не зная страха,
И войско следует за ним под знаменем Аллаха.

Когда отряды на конях то знамя окружают,
Мрак всеобъемлющий они в тот миг напоминают.

Все дальше движутся войска, идут в ночи беззвездной,
Клубится облаками пыль над их громадой грозной.

Они на вражескую рать обрушатся жестоко,
Как будто сшиблись две реки, смешались два потока.

Но храбрых битва не страшит, и воин настоящий
Подобен льву, чей рев летит над потрясенной чащей.

Завеса темная висит, и смутным стало зренье —
То между небом и землей повисла пыль сраженья.

И распростертые тела, уж ничему не внемля,
Как облетевшая листва, здесь устилают землю.

Людские головы в ныли валяются повсюду,
И кажется, что диких тыкв здесь раскидали груду.

А по реке плывут тела, которые когда-то
Гордились силой, а теперь истерзаны, разъяты.

И кони наступают здесь на кости человечьи,
Которые индийский меч так яростно увечил.

* * *