Павел Кренев - Жил да был "дед"

• Название: Жил да был "дед"
• Автор: Павел Кренев
• Жанр: Советская классическая проза

Повесть молодого ленинградского прозаика «Жил да был «дед»», рассказывает об архангельской земле, ее людях, ее строгой северной природе.

---

— Хорошо, я буду говорить конструктивно, как можно более конструктивно. — Она глубоко вздохнула и продолжала с усталой интонацией: — Я убеждена, что тут никакой любви нет, а просто мой болван (подполковник вздрогнул) попал в очередную глупую историю.

— Антонина, здесь собрались интеллигентные люди, — пытался вмешаться законный супруг.

Та равнодушно и вяло, как на надоевшую муху, махнула на него рукой.

— Так вот я заявляю, что, во-первых, сделаю все, чтобы этот так называемый брак не состоялся (подполковник взглянул на нее, опешив). Ты же сам, дурак, меня благодарить потом будешь. Во-вторых, если это и произойдет, то уйдет он от меня в одном белье. — Помолчала и добавила: — Ну и в форме, конечно. Больше ни нитки, ни копейки не отдам! (Славка вдруг невольно посмотрел на ноги подполковника. На этот раз тапки у него были свои.) Посмотрим, как его невеста примет! Ха, посмотрим, — хмыкнула она и посерьезнела, — Если будете подавать в суд, неизвестно, на чьей он будет стороне: вашей — разбившей советскую семью, или моей — матери-одиночки с мизерной зарплатой?

Она многозначительно помолчала, потянулась к кофе, отхлебнула из чашечки. Равнодушный вид и с Инны спал. Она, видно, еле сдерживалась, чтобы не сказать резкое… Сергей Григорьевич сидел с видом мученика, глаза его умоляли жену: «Что ты такое несешь! Ну что несешь!»

— В-третьих. Мне терять нечего, поэтому я даю слово, что постараюсь обойти всех вышестоящих начальников моего пока еще законного супруга и довести до их высокого слуха, какой все-таки он негодяй и развратник. — Антонина грустно улыбнулась. — Не думаю, что это положительно скажется на его дальнейшей карьере. Думаю, наоборот. Тем более что рассказывать я уме-е-ю, — зловеще пропела Антонина последний слог, — а аргументики у меня е-есть. Вот и посмотрим, у какого корыта новая семья окажется…

Она хотела продолжить свое смертоносное загибание пальцев, но тут не выдержала и вступила в разговор Инна:

— Да как вы можете! У нас действительно любовь! Настоящее чувство…

Но Антонина ударила прямой наводкой:

— Ха-ха, настоящее чувство! Ишь, туда же — любовь! Видала я таких, с огромными любовями! Ишь, устроилась — один в море, денежки для нее зарабатывает, а другой красавчик тут ублажает! Любо-овь! Посмотрим, когда один останется, да и тот с алиментами. А уж я постараюсь, чтобы алиментики-то были с процентиками. Вот уж напла-ачешься. Уж я постараюсь.

Инна не выдерживает:

— Да заткнись ты со своим офицериком! Нужен он мне, твой христосик занудный…

Подполковник… В эту минуту надо было видеть его. Он сидел прямо, будто проглотив палку, лишь чуточку подав вперед голову, желтоватое лицо напряженно и испуганно, нижняя губа отвисла. Потом он с трудом встал и медленно, неровно вышел. Ушел… Вслед за ним поднялась и с гордым, независимым видом победительницы пошла к выходу Антонина.

— Прощевайте, — сказала с игривой издевкой.

Славка, не придя еще в себя, распрямился, постоял немного, затем прошел в дочкину комнату, погладил Ксению, уткнулся лицом в ее волосенки, подышал немного ими и тоже ушел.

На Архангельск с неба спускался свежий, высокий и гулкий вечер.

Глава восьмая Взгляды-мнения

«Ну вот и слава богу! Прошло, как по маслу, получилось, как я и ожидала. Но я-то, я-то — артистка! Талант зачахнувший. А что, вполне могла бы пройти по амплуа скандалистки».

Антонина лежала на широкой двухспальной кровати лицом вниз и беззвучно смеялась, напитывая опять подушку слезами, на этот раз слезами радости.

Да, она любит своего мечтателя и фантазера, который дожил до седых волос, а до сих пор искренне верит в некую абстрактную порядочность и честность. Наверное потому, что честен сам… А сколько раз уже горел из-за этого. Вот уж действительно «христосик», наивный и беспомощный.

И потом, Юркину жизнь коверкать!.. Тут боль была такая, что опускались руки… В отца влюблен, как щенок. Тоже буду, говорит, офицером, в Суворовское уже наметился… А отец — пожалуйста: «Мы любим друг друга…»

Ох, как правильно она все рассчитала! Против таких «музыкантш» есть противоядие — материальный фактор. Действует безотказно. Нужен ей этот романтик без денег и погон!

«Романтик» лежал сейчас на тахте в Юркиной комнате. Слышно было, как он ворочается и кряхтит. Не спится ему…

У Антонины были все основания быть довольной собой.

* * *

Для Славки все происшедшее воспринялось как болезненный и тяжелый сон. Собрались люди и вполне серьезно обсуждали, как сделать так, чтобы он, Славка, на условиях, приемлемых для других, простился бы с женой, которую он любит, с дочерью, которая как две капли воды похожа на него, с теплом семьи, то есть со всем? А как унизительно! Нельзя потребовать: я не согласен… Ты на положении лишнего, и должен лишь молчать и ждать, каков будет приговор…

Самое ужасное и мучительное, что Инна, его Инна, в Славкином присутствии говорила эти слова… о любви, к тому… другому… Значит, у них все действительно серьезно. Инна никогда не позволила бы себе сказать такое. Он это знает. Пережитое будет лежать теперь на сердце и мучить нескончаемо.

* * *

Доигралась. Боже мой, какой стыд. Она была такой беспомощной, жалкой, низвергнутой, наверно, в глазах этой Антонины. А какая помпа, какой напор у бабенки! Первый раз, когда увидела, подумала: стандартный зауряд — одеваться не умеет, за лицом толком не следит, хотя в нем кое-что проглядывает и при желании какой-никакой вид могло бы и приобрести. А так — пройдешь и не взглянешь. И вот тебе — сумела вывести из себя, поставила в идиотское положение, урок на всю жизнь. Это поражение. Впрочем, урок ли? Урок — он ведь учит, а тут, похоже, провал, со всеми вытекающими… Старею… Привыкла, что все сходило столько лет…

С балкона летят вниз окурки, один за другим. Инна сидит, ссутулившись. Подкрадывающиеся временами порывы несильного ветра треплют и запахивают на лицо ее незаколотые волосы. Ночная промозглость пробирается под теплый халат.

Как не хватает сейчас матери с ее надежным, безошибочным умом. Та всегда учила: поражение превращать в победы. Это трудно. По силам ли ей, ведь у нее никогда не было особенных поражений…

Этого воздушного инфантильного офицерика давно уже надо было послать ко всем чертям, не доводить до такого… Тут сама она виновата, смалодушничала, не рассталась вовремя: прилип с сюсюканьем, обезоружил дурацкой своей любовью, цветами… Как не мужик… Таких и нет-то теперь уж.

Да, момент настал решающий. Славка послезавтра уходит в море. Ведь он может уйти вообще… Этого нельзя допустить…

* * *

Как там у поэта: «Еще недавно нам с тобой так хорошо и складно пелось…» Складно пелось. Может, я понял что-то не так и теперь нагораживаю злые и необъективные обвинения. Она не может быть такой… Ее глаза, руки не могли столько времени лгать. Все было по-честному. Ну, хорошо, может быть, прошло… проходит ведь. Но зачем даже в гневе кричать эти уничтожающие, топчущие все прошлое слова?! Одно знаю твердо: такие слова не рождаются на пустом месте, они вынашиваются, копятся, хранятся, потом выбрасываются. Значит, они хранились в ней, жили…

Мальчишка! Седовласый юнец!

Совсем по-новому видел сегодня того парня — Вячеслава. Беспомощный в своем несчастье, но как держится! С каким спокойным достоинством.

Но жена! Его Антонина. Как она вела себя! Как вызывающе и дерзко. Я-то, идиот: «Неинтеллигентно…» Как долго она, наверно, сомневалась и мучилась, чтобы прийти на это «собрание». Что может двигать человеком в подобном случае, как не любовь… к нему?

Глава девятая Пикник на обочине

Что за день сегодня! Чудо, а не день! На небе ни облачка, и солнце с утра висит над рекой и греет, греет. Словно торопится в такие вот прозрачные, безоблачные дни уходящего лета отдать земле как можно больше тепла. Нагретый воздух лениво распластался на воде, отчего та подобрела, умаслилась и затихла. Лишь иногда волнуют ее частые лоснящиеся бугорки от проходящих мимо суденышек.

На контейнеровозе сегодня тоже относительно тихо. Подготовка к отплытию подходит к концу. Груз получен, бумаги оформлены, команда скомплектована.

Машины вроде в полном порядке (тьфу, тьфу, пронеси нечистую!).

Сегодня последний день. Витька Железнов с утра гундосит: «Последний нонешний денечек гуляю с вами я, друзья». Славка решил провести вечер с родителями. Соскучился по ним. Толком и поговорить не удалось…

До «инспекторской» проверки капитаном судна, которая стала уже традиционной перед каждым отплытием, никто в город, конечно, не тронулся. Чего-то долго не спускается «кэп» в машинное. Ну наконец-то! Сначала на трапе появились несравненные «мастерские» желтые ботинки, по исполнению похожие на бутсы, потом знаменитые «дудочки», за ними не менее известный в СМП дынеобразный живот Льсанмакарыча. С порога вопросил: