Сергей Лукьяненко - Визиты: Осенние визиты. Спектр. Кредо

• Название: Визиты: Осенние визиты. Спектр. Кредо
• Автор: Сергей Лукьяненко
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-083773-1

Иногда достаточно просто ступить за порог собственного дома, чтобы навсегда изменить свою жизнь.

Встретить странных людей, которые вовсе не являются людьми.

Побеседовать со своей предыдущей реинкарнацией.

Или испытать подлинный шквал эмоций на другой земле, под разноцветными небесами.

Каждое ВЕЛИКОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ начинается с обыкновенного шага.

---

Для своего возраста он был высоким, но хрупким мальчиком с совсем еще детским лицом. Многие его сверстники уже раздавались в плечах, грубели, с достойным лучшего применения упорством превращаясь в пародию на взрослых. Кирилл еще оставался мальчишкой.

Скажи кто-нибудь, что он этому рад, Кирилл бы искренне возмутился. Однако это было именно так.

Кирилл Корсаков боялся взрослеть.

Он ушел из школы после третьего урока – занятия никогда не казались ему чем-то, требующим особо серьезного отношения. Какое-то странное настроение владело им с утра – давным-давно, в ту пору, когда его прозвали «самым юным в мире поэтом», Кирилл называл такое настроение «стишным». Он употреблял это словечко и сейчас – когда надо было оправдаться за невыученное задание или увильнуть от какой-нибудь домашней работы. В школе это уже перестало помогать, а вот дома… «Мама, у меня стишное настроение», – фраза всегда действовала безотказно.

Единственной проблемой было то, что Кирилл давным-давно не писал никаких стихов.

– Ты куда сейчас? – Одноклассник Кирилла Максим Слугин, убежавший с последних уроков «за компанию», обнял его за плечи. Наверное, это был самый странный из друзей Кирилла – крепкий, абсолютно прямолинейный паренек, непонятно как и зачем переходящий из класса в класс. Из поэтов он знал только Пушкина и Корсакова, причем в правильности своих знаний был уверен ровно наполовину. При этом он сохранял трепетное уважение к чужому таланту – возникшее с первого класса, когда Кирилл за один день наградил всех ребят стихотворными дразнилками.

– Домой.

– Стихи писать?

Самым простым выходом было кивнуть, что Кирилл и сделал.

– Угу, – удовлетворенно буркнул Максим, доставая сигареты. Ловко закурил, не замедляя шага и демонстрируя хороший опыт в этом занятии. – Давай пива попьем?

– У меня денег нет, – соврал Кирилл.

– А я угощаю.

– Холодно, горло заболит.

Максим пожал плечами. Проблем с ангинами у него никогда не было, и он на всякий случай уточнил:

– «Медведя» возьмем, он крепкий, простуду, как водка, лечит…

– Да не хочу я, отвяжись!

– Как знаешь, – не обижаясь, сказал Максим. – Ну, давай пиши. Потом прочитаешь.

Последняя просьба была традиционной и совершенно не обязательной для выполнения. Слугин довольствовался дружбой с поэтом, сами стихи его не слишком волновали. У ближайшего ларька он отстал, придирчиво разглядывая шеренгу пивных банок.

Кирилл свернул на первом же повороте, чтобы добродушный, словно теленок, и липкий, как скотч, Максим не передумал и не бросился догонять его с банкой в руке. Потеряв Кирилла из виду, он через минуту забудет о его существовании, как, впрочем, и сам Корсаков.

На бегу Кирилл наткнулся на какого-то парня, вяло ругнувшегося вслед, завернул еще раз и остановился на углу, обтекаемый редкими прохожими. Он понял, что безумно хотел остаться в одиночестве. Что-то было неладно, но он никак не мог понять, что именно.

Он вдруг почувствовал, что задыхается. Ничего конкретного – просто не хватает воздуха. Когда-то такое было с ним, если упорно не шел уже совсем-совсем придуманный стих. Ощущение было в чем-то даже слегка приятным – после у него получались действительно хорошие строчки. Но сейчас о стихах не было и речи. Лишь давящая пелена.

– Мальчик, тебе плохо?

Пожилая женщина из тех, что регулярно пишут письма в газеты, помогают пьяным на остановках сесть в нужный троллейбус и терроризируют продавцов в супермаркетах, остановилась возле него.

– Ты не болен? Никакой гадости не глотал?

Кириллу сразу стало легче.

– Оставьте меня в покое! – звонко выкрикнул он. – Ничего я не глотал!

Женщина, оскорбленная в лучших чувствах, мгновенно двинулась дальше. Кирилл проводил ее растерянным взглядом.

что это со мной?

Он медленно пошел, машинально следуя за женщиной. Та, отойдя немного, обернулась, увидела идущего за ней мальчишку и ускорила шаг. Малолетний наркоман – не слишком полезный для здоровья собеседник. Кирилл, опомнившись, остановился.

Еще час назад он собирался побродить по старым улицам центра. Теперь же ему и впрямь захотелось оказаться дома. Закрыться в своей комнате, избавиться от… от чего?

от давящего взгляда…

Он сам поразился той легкости, с которой далась разгадка. Просто «взгляд в спину»… Кирилл обернулся, подозрительно рассматривая прохожих. Никого, кто бы хоть мимолетно посмотрел на мальчугана с испуганными глазами. Никого… Да и не могло быть – это ощущение, душное ощущение чужого взгляда, преследовало Кирилла с самого утра. И дома, и в школе. Оно лишь нарастало – с каждой минутой, накатывая, словно морская волна на пологий берег.

Кирилл подавил безумное желание разреветься и побежал обратно – к метро, в смутной надежде, что под землей, в рвущейся во все стороны толпе, «взгляд в спину» исчезнет.

Через десять минут он понял, что это была напрасная надежда.

3

Только молодые могут называть старость временем покоя.

Их ошибка пройдет, как любые ошибки, когда они сами постареют.

Аркадий Львович стоял у запотевшего окна, глядя на моросящий дождь. Дождь – не огонь и не морская волна, на него нельзя смотреть бесконечно, погружаясь в почти живое движение. Дождь всегда умирает: даже для ливня всемирного потопа был сорок первый день.

Это была последняя осень – и дождь нес с собой последнее горькое утешение.

Медленно повернувшись, Аркадий Львович вслушался в собственное движение. Ничего – ни боли, ни даже малейшего дискомфорта. То, что убьет его, еще дремало, набирая силу.

Жизнь никогда не сдается без боя – но и никогда не побеждает смерть.

– Папа, я ухожу, – донеслось из коридора.

Аркадий Львович прошел через комнату, где незаправленная кровать терялась среди стеллажей с книгами. Когда-то давно ему сказали, что эта комната похожа на декорацию из фильма об известном ученом. Он ответил не раздумывая: «Я и сам декорация». И лишь много позже понял, что это правда.

Зять зашнуровывал ботинки, согнувшись с мучительной решимостью толстого человека. Покосился на вышедшего в коридор тестя.

– Продукты в холодильнике. А чайник я поставил на огонь.

– Спасибо, Андрюша.

Аркадий Львович любил зятя так, как только можно любить человека, не оправдавшего ни худших надежд, ни лучших ожиданий. Андрей никогда, ни двадцать лет назад, ни сейчас, не смотрел на жену-еврейку как на средство передвижения, а на тестя-профессора – как на трамплин в карьере. Правда, он так и остался, теперь уже, очевидно, навсегда, совершенно бесталанным и рядовым ученым. Но это уже от Бога, а все доступное человеку Андрей выполнил честно.

– Вера заглянет завтра, – выпрямляясь, сообщил он. – Приберется… ремонт бы вам сделать, Аркадий Львович…

«После, – завертелось на языке. – Перед продажей».

Аркадий Львович никогда не старался понять, какую роль в любви родных играет его квартира. Но в любом случае она сгладит им печаль.

– До свидания.

– До свидания, Андрей.

Он запер дверь и прошел на кухню, где неторопливо закипал чайник. Придирчиво заглянул в холодильник – лианозовский кефир и царицынская колбаса. Хорошо. Человек, знающий, что жить ему осталось полгода, по-прежнему ценил маленькие радости жизни.

Аркадий Львович встал у кухонного окна. Не все ли равно, в какую сторону смотреть человеку, стоящему в центре дождя? Проводил взглядом прыгающего по лужам зятя. Комичное зрелище… не всегда умение жены вкусно готовить идет на пользу мужу.

С этой стороны дома окна выходили в нешумный короткий переулок, не испохабленный ни обилием магазинов, ни вывесками контор «по продаже чего угодно». Сквозь сеточку дождя старик смотрел на ровный ручеек прохожих. Большинство спешили. Только на углу, через улицу, замерла тоненькая фигурка мальчика – то ли рассматривающего что-то, то ли неожиданно погрузившегося в свои мысли. Странный паренек.

Закипел чайник, и Аркадий Львович на секунду отошел к плите. Когда вернулся, мальчика на углу уже не было. Он бежал торопливо, словно спасаясь от чего-то…

Забавно. Почему от «чего-то», а не от «кого-то»? Проекция собственных ощущений подступающей смерти на ребенка, еще и не задумывавшегося на эту тему? Аркадий Львович отвернулся. В мальчике было слишком много жизни и нетерпения, смотреть на него оказалось неожиданно тяжело.

Он приготовил нехитрый завтрак обстоятельно и деловито, как привык делать все на свете. Налил крепкий чай, усмехнувшись про себя: «Аркаша, какой у тебя всегда вкусный чай…» Да. Не жалейте заварки…

Впрочем, не все успели в охаянные советские времена добиться достаточного успеха, чтобы следовать этому простому правилу. Многих нынешняя свобода лишила всего арестантского сервиса, ставшего таким привычным и должным. Сам Аркадий Львович никогда не высказывался о политике, за исключением той простой констатации, что любая власть – дерьмо. Он ухитрился поступить в университет еще при жизни Сталина, защититься при Хрущеве, стать профессором и вдоволь поездить по миру при Брежневе. Не помешали ни фамилия – Зальцман, ни беспартийность. Конформизм? Возможно. Но его твердая убежденность, что дураки и умные произошли куда раньше, чем коммунисты и капиталисты, так и не была опровергнута временем.