Георгий Вернадский - Монголы и Русь

• Название: Монголы и Русь
• Автор: Георгий Вернадский
• Издательство: Аграф, ЛЕАН
• Жанр: История
• Год: 1997

«Монголы и Русь» – третья книга «Истории России» Г.В.Вернадского, посвященная периоду монголо-татарского нашествия, анализу его влияния на дальнейшие судьбы развития России. На основе обширного спектра источников автор предлагает читателю собственное видение социокультурных последствий вторжения монголов в Россию.

---

Подобным же образом происходил и процесс регламентации и закрепощения крестьян Восточной Руси. Монгольская система налогообложения и воинской повинности являлась его начальным пунктом. Логические выводы были сделаны самим московским правительством. В киевский период, напомним, население сельских классов обычно не подлежало призыву в армию. Мелкие землевладельцы (люди и своеземцы)[1055] не облагались прямым налогом (данью)[1056], а государственные крестьяне (смерды) облагались[1057]. В монгольский период смерды как отдельная группа продолжали существовать только в Новгородской земле. В Западной Руси термин «смерды» постепенно вышел из употребления при литовском режиме. В Восточной Руси он вообще не использовался в монгольский период. По-видимому, многие бывшие западные и восточные русские смерды вошли в служилые общины, введенные монголами, такие, как «сотни» (в этом особом смысле) и «орды». Термин «люди» (в значении «мелкие землевладельцы») исчез из речи в монгольский период. Хотя мелкие землевладельцы в Восточной Руси[1058] все еще существовали, их количество, должно быть, резко сократилось. Некоторые, судя по всему, вошли в княжеский двор; другие опустились до уровня крестьян. В Новгородских и Псковских землях, однако, класс мелких землевладельцев продолжал занимать заметную позицию весь монгольский период. В Новгороде их называли своеземцами, если каждый владел землей индивидуально; в случае коллективного владения они были известны под названием шабры (во Пскове – сябры)[1059].

В Восточной Руси примерно с середины четырнадцатого века, сельских жителей называли просто «крестьяне» (или христиане)[1060]. Согласно Петру Струве, новый термин ввела церковь[1061]. И действительно, самый ранний восточнорусский документ, использующий слово «христиане» в значении «земледельцы», – грамота митрополита Киприана монастырю Св. Константина (1391 год). В ней он называет так арендаторов монастырских земель, желая, видимо, подчеркнуть их скорее духовную, чем официальную зависимость от монастыря. Термин повторяли как в этой форме, так и в форме «крестьяне» в разных церковных документах, и скоро он стал обычным в сфере отношений, связанных с церковными землями. Поскольку монастыри к этому времени владели значительной долей земель Восточной Руси, новый термин в конце концов стали применять также и к другим категориям земель[1062]. Его использовали в Уложении 1497[1063] и 1550[1064] годов.

Кроме церковных и монастырских владений существовали три других категории земель, заселенных крестьянами: 1. «черные» земли, то есть облагаемые налогами государственные земли; 2. дворцовые земли; 3. владения служилых князей и бояр. В первом веке монгольского владычества существовало важное различие в статусе крестьян, работавших на монастырских землях и землях других категорий. Как мы знаем, хан освободил церковь и ее владения от налогов и других повинностей. Поэтому крестьяне на монастырских землях несли только монастырские повинности, но не государственное тягло. Напротив, крестьяне на других землях и платили дань, и несли воинскую повинность. Как ни парадоксально это звучит, привилегии церкви резко сократились после распада Золотой Орды и укрепления власти великого князя московского. Церковь теперь должна была обращаться к великому князю за подтверждением своих льгот. Несколько великокняжеских грамот предоставили церкви административную неприкосновенность, но обложили крестьян церковных владений налогами ям и соха. В результате к 1500 году статус монастырских крестьян приблизился к статусу крестьян других категорий.

Несмотря на тягло, крестьяне всех категорий в монгольский период еще сохраняли личную свободу. Более того, крестьянин Восточной Руси того периода не являлся простым арендатором чьей-либо земли, а имел собственное право, трудовое право на землю, которую обрабатывал. Независимо от того, работал он на «черной», дворцовой или боярской земле, никто не мог законным путем согнать его с участка, и его права на эту землю признавались судом – до тех пор, пока он продолжал обрабатывать ее и платить налоги[1065]. Разница между крестьянами, живущими на «черной» земле, и крестьянами в церковных или личных владениях заключалась в том, что первые должны были платить только государственные налоги, а последние платить еще и манориальные сборы или работать на землевладельца в соответствии с традицией. Чтобы уравнять положение двух групп, «черные» крестьяне платили налоги по более высоким ставкам, чем манориальные крестьяне. Каждый крестьянин имел право покинуть свой участок и переехать в другое владение после полного расчета по окончании сельскохозяйственного цикла, то есть поздней осенью. На черных землях от него обычно требовалось найти заместителя, который мог бы принять на себя его долю тягла. К середине пятнадцатого века подходящим днем для окончания срока крестьянских обязательств считали день Св. Юрия, 26 ноября. Уложения 1497 и 1550 годов легализовали эту дату.

Свобода передвижения крестьянина, разумеется, могла быть стеснена его личным долгом владельцу земли. В результате сельскохозяйственного кризиса середины шестнадцатого века случаи таких задолженностей участились. Но не личные долги некоторых крестьян, однако, а новая политика государственного контроля над земельными владениями оказалась самой серьезной угрозой свободе крестьян. С широким введением поместной системы в середине шестнадцатого века правительство столкнулось с проблемой обеспечения помещиков (держателей поместий) работниками и не видело альтернативы прикреплению крестьян к поместным землям, сначала в качестве временной меры (1581). По статьям Уложения от 1649 года крепостное право было введено на всех видах земель, кроме черных, и сделано постоянным. Крестьяне черных земель сохраняли свой прежний статус, но были теперь прикреплены к их общинам.

5. Духовная жизнь

I

В средневековой Руси, как и на средневековом Западе, главную роль в духовной жизни нации играла христианская церковь. Таким образом, особенно после победы в Золотой Орде ислама, оставалось немного возможностей для прямого монгольского влияния на Руси в религиозной сфере. Косвенно, однако, монгольское завоевание влияло на развитие русской церкви и духовную культуру самыми разными путями. Первый удар монгольского нашествия был для церкви таким же болезненным, как и для других сторон русской жизни и культуры. Многие выдающиеся священники, включая самого митрополита, погибли в разрушенных городах; многие соборы, монастыри и церкви были сожжены или разграблены; множество прихожан убито или уведено в рабство. Город Киев, митрополия русской церкви, был так опустошен, что многие годы не мог служить центром церковной администрации. Из епархий больше всех пострадал Переславль, и епархию там закрыли.

Только после того как Менгу-Тимур выдал русским церковным властям охранную грамоту, церковь еще раз оказалась на твердой земле и могла постепенно реорганизовываться; по прошествии времени в некоторых отношениях она стала даже сильнее, чем до монгольского нашествия. И правда, руководимая греческими митрополитами или русскими митрополитами, посвященными в сан в Византии, защищенная ханской грамотой, церковь на Руси тогда меньше зависела от княжеской власти, чем в какой-либо другой период русской истории. Фактически митрополит не раз служил арбитром в разногласиях между князьями. Это время было также периодом, когда русская церковь имела возможность создать мощную материальную базу для своей деятельности. Поскольку церковные земли были ограждены от вмешательства государственных властей, как монгольских, так и русских, они привлекали все больше крестьян, и доля их производства в общем сельскохозяйственном продукте постоянно росла. Это особенно справедливо в отношении монастырских владений. Уровень процветания, достигнутый церковью к концу первого века монгольского владычества, чрезвычайно помог в ее духовной деятельности.

Среди задач, стоявших перед церковью в монгольский период, первой была задача оказания моральной поддержки ожесточенным и озлобленным людям – от князей до простолюдинов. Связанной с первой была и более общая миссия – завершить христианизацию русского народа. В киевский период христианство утвердилось среди высших классов и горожан. Большая часть монастырей, основанных в то время, находилась в городах. В сельских районах христианский слой был довольно тонким, и пережитки язычества еще не были побеждены. Только в монгольский период сельское население Восточной Руси было более основательно христианизировано. Это было достигнуто как энергичными усилиями духовенства, так и ростом религиозного чувства среди духовной элиты самого народа. Большая часть митрополитов того периода проводило много времени, путешествуя по всей Руси в попытках исправить пороки церковной администрации и направить деятельность епископов и священников. Было организовано несколько новых епархий, четыре в Восточной Руси, две в Западной Руси и одна в Сарае. Количество церквей и монастырей постоянно увеличивалось, особенно после 1350 года, и в городах, и в сельских районах. Согласно Ключевскому, в первое столетие монгольского периода основали тридцать монастырей и примерно в пять раз больше – во второе[1066]. Характерной чертой нового монастырского движения являлась инициатива молодых людей с горячим религиозным чувством, которые приняли монашеский сан, чтобы удалиться в «пустынь» – глубоко в леса – для тяжелой работы в простых условиях, для молитв и размышлений. Несчастья монгольского нашествия и княжеских усобиц, а также суровые условия жизни в целом способствовали распространению подобных умонастроений.