Джеймс Тейбор - Заледеневший

• Название: Заледеневший
• Автор: Джеймс Тейбор
• Жанр: Триллер
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-71163-5

Микробиолог и специалист по подледному дайвингу Халли Лиленд прибывает на удаленную научную станцию на Южном полюсе. Это самое опасное место на Земле, где дуют ураганные ветры, царит смертельный холод и властвует непроглядная тьма. Халли предстоит помочь ученым завершить научную работу, начатую ее подругой Эмили Дьюрант, которая умерла якобы от передозировки наркотиков. В первую ночь своего пребывания здесь Халли случайно находит в комнате Эмили видеофайлы с записями, сделанными скрытой камерой. Из них становится совершенно очевидно, что Эмили убили. Но Халли приходится молчать об этом, поскольку она не знает, кому можно доверять. А потом, одна за другой, умирают еще три женщины. Станция погружается в панику, паранойю и атмосферу враждебности…

---

Лед был прекрасный, достаточно крепкий, чтобы уверенно удерживать его тело, а кроме того, еще и с углублениями и пористыми пятнами, в которые легко входили поддерживающие костыли. Скоро Бауман начал настоящий непрерывный подъем, его руки и ноги находились в постоянном движении, и Уил легко поднимался по гладкой поверхности, словно его тело кто-то тянул вверх за невидимый трос.

Когда он поднялся на высоту в шестьдесят футов, солнце уже показалось из-за верхушек деревьев. Бауман увидел, как лучи отражаются от ледяной поверхности, над которой он поднялся уже на двадцать футов. У него возник соблазн повиснуть на высоте, где он находился, и дождаться, пока солнечные лучи доберутся до него. Уил предчувствовал, какое это будет наслаждение: с одной стороны — чувствовать жар солнечных лучей, а с другой — ощущать холод льда.

Он снова полез вверх, двигаясь в том же легком ритме. Остановился, оказавшись на высоте сто тридцать футов. Карниз нависал над ним. А под ним — глубокая трещина, обнажившая скалу из чистого камня высотой футов десять. Скала проходила через ледяную колонну насквозь. Уил удивился, почему не он заметил следов обвала внизу, но потом решил, что они разлетелись после столкновения с прочной основой ледяной колонны. К тому же подъем он начинал в полумраке. До него дошло, что причиной тех неясных звуков, которые он слышал накануне вечером, были треск и падение льда, наросшего по сторонам трещины.

Уил мог бы попытаться подняться и по той части отвесной стены, где на его пути был только голый гранит. Таких скал он не боялся, хотя ее отвесная часть выглядела угрожающе ровной и гладкой. Хуже было то, что ледяной нарост, образовавшийся над скалой, выглядел сейчас неустойчивым; похоже, на месте его удерживала только сила сцепления льда с гранитной поверхностью. Нарост мог бы и удержать десятерых альпинистов весом с Уила, и обрушиться от одного удара по костылю. Солнце тем временем всходило. Кисти рук чувствовали тепло лучей, и Бауману казалось, что они окунулись в теплую воду. Через десять минут, а может, даже раньше, он доберется до нависшего над ним ледяного карниза.

Бауман отклонился назад, рассматривая отвесную каменную стену и намечая линию восхождения. Увидел два выступа шириной не более гитарного грифа, которые могли бы удержать опоры для его рук, а над ними приметил трещину, в которую наверняка встанет один опорный костыль. Уил мог бы подняться на такую высоту, но ледяной карниз над ним оставался бы на расстоянии фута от самой дальней точки, куда бы он мог дотянуться рукой. Значит, ему придется прыгать, отрываясь от опорных костылей и в броске пытаясь установить все свободные костыли, чтобы достичь висящего над ним ледяного карниза. При этом рассчитывать на то, что тот удержит его достаточное время, необходимое для поиска места крепления опорного костыля, было невозможно.

Спустя два часа, когда альпинистское снаряжение было сложено, а в чашке дымился горячий кофе, Бауман подбросил кленовое полено в печь и сел за дубовый стол. Так же как и Халли, Уил быстро принимал решения, после чего никогда не оглядывался назад. Отставив чашку в сторону, он склонился над клавиатурой.

«Дорогая Халли!

Я долгое время провел в тщетных попытках придумать что-то, что можно было бы тебе написать. А сейчас решил сказать те слова, которые сами просятся наружу. Я говорил, что есть некоторые, касающиеся меня вещи, о которых ты не знаешь. Я не говорю сейчас о работе. По крайней мере, прямо.

Я раньше был женат, и у нас с женой был ребенок. Жену мою звали Арденн. А нашу дочь звали Сарой. Однажды некие люди пришли туда, где мы жили, и убили их обеих. Меня при них в это время не было, так что спасти их я не мог.

Я не собирался обманывать тебя. Только вина и стыд заставляли таить от тебя прошлое. Каждый день оно резало меня, как ножом. Вряд ли ты могла представить меня в качестве успешного отца и раньше. И этот рассказ вряд ли сможет повысить твою оценку сегодня.

Уил»

Он отправил электронное письмо, размышляя, что сильнее взволнует Халли: то, что у него была семья, или то, что жена и дочь были убиты, или то, что ему потребовался целый год на то, чтобы решиться рассказать ей об этом.

Звонок мобильного телефона застал его на кухне. Уил как раз завтракал сырыми лимонами и кроваво-красными суши-оторо.

— Что нового сегодня в БАРДА, Дон?

— Все нормально. А ты не планируешь в ближайшее время поездку в окрестности Вашингтона?

— С какой целью?

— Мне надо обсудить с тобой кое-что.

— Касающееся нашего общего друга?

Бауман опустил палочки. Он не мог придумать другой причины, по которой начальник Халли мог бы ему позвонить. И будь у Барнарда хорошие новости, он без промедления выложил бы их.

— Да, именно так.

— Буду у тебя через два часа.

13

Сидя за маленьким столиком, Халли наблюдала за мухой, гулявшей по одной из белых потолочных плиток. Она несказанно удивилась тому, как муха могла оказаться на Южном полюсе и, что самое поразительное, как она могла здесь выжить. Следующим, над чем она задумалась, был вопрос, не галлюцинация ли это? Потом — она начинала понимать, как полюс сводит с ума, — девушка вспомнила Чарльза Линдберга. Он превратился в легенду по той причине, что в одиночку пересек океан, но это оказалось неправдой. Строго говоря, не совсем правдой. Отец Халли был знаком с одним из детей Линдберга, и тот рассказал ему об этом полете то, что было известно лишь немногим.

После двадцати двух часов, проведенных без сна в самолете, летящем над окутанным темнотой океаном, Линдберг начал галлюцинировать. Он увидел — а может, ему это показалось, — в кабине муху. Несколько раз во время полета он приоткрывал щели в окнах, надеясь, что холодный воздух разгонит сон, но, очевидно, эту самую муху — или, по крайней мере, то, что ему почудилось, — проникавший в кабину сквозняк никуда так и не сдул. Чтобы поддерживать себя в состоянии бодрствования и отгонять мысли о смерти, Линдберг начал разговаривать с насекомым. Он подумал, что муха — тоже в своем роде летчик, и решил, что риски этого крохотного компаньона во много раз превышают риски, которым подвергается он сам. В нем проснулось нечто, похожее на трогательную заботу об этой мухе; он разговаривал с ней так, словно она была его вторым пилотом.

И вот теперь Халли пыталась возбудить в себе похожие чувства к мухе, сидящей над ней на потолке, хотя бы ради того, чтобы посмотреть, что из этого получится. У Линдберга из мухи получился второй пилот. Халли, возможно, сумеет превратить муху в наперсницу. Девушка всеми силами пыталась это сделать, но муха так и оставалась насекомым, которое блюет до того, как начинает есть, и считает дерьмо главнейшей драгоценностью на свете.

С Линдбергом летела муха, но, если на то пошло, у Халли была ферма в Вирджинии. В такие моменты, как этот, она находила полезным закрывать глаза и мысленно отправляться на ферму. Ферма называлась Марли по имени ее предка Константа Марли, купившего эту никогда не паханную целину в 1720-х и создавшего из нее ферму. Пятьдесят акров превратились в пастбище и покос. Остальные сто, оставшиеся под лесом, являлись домом для белохвостых оленей, медведей, енотов и койотов.

И змей-медянок, летом блестевших на серых теплых камнях. С точки зрения Халли, они обитали в том же мистическом мире, что и жеребые кобылы, и ручьи, прыгающие по камням. Устроившись на безопасном расстоянии, едва превышавшем дистанцию змеиного броска, девочка сидела и наблюдала, как солнце освещает и согревает их головки, словно выкованные из металла. Желтые глаза с черными зрачками и золотистые пятиугольные чешуйки пробуждали в ней мысли о сокровище. Однако, осознавая опасность, она всегда держалась от них на расстоянии.

Правда, был все-таки один случай. Халли исполнилось тринадцать, и она, словно притянутая чем-то, что виделось ей в этом, похожем на старинное украшение, змеином глазу, подошла ближе; подошла медленно, бесшумно и осторожно. Девочка могла бы дотронуться до змеиной головки, и она почти дотронулась до нее, просто желая узнать, какова та на ощупь. Свернувшись в кольцо и расслабившись, змея надувала и сжимала свое гибкое тело, и ее черный язычок то и дело лизал по-летнему густой вирджинский воздух. К щекам Халли прилила кровь, на лбу выступили бисеринки пота. Она чувствовала себя так, будто смотрела на огонь, мир словно застыл вокруг нее в каком-то непонятном экстазе.

И тут змея сделала бросок.

Возможно, она испугалась ястреба, промелькнувшего в небе, или уловила своим дергающимся язычком какой-то пугающий запах. В одно мгновение металлическая головка оказалась в футе от глаз Халли. Еще не успев испугаться, девочка почувствовала себя так, словно ее ударило электрическим током. Адреналин сжег весь кислород в кровеносной системе, дыхание перехватило, тело стало вялым и безвольным. Страх буквально парализовал. У нее хватило ума отойти назад и сделать это медленно, так медленно, как тень следует за солнцем.