Лина Дорош - Весло невесты

• Название: Весло невесты
• Автор: Лина Дорош
• Жанр: Современные любовные романы

«…Эта книжка и задумывалась, и получилась второй. Точнее, вторым. Побегом. Побегом провинциальным. И еще она самая «в лоб» — в лоб о том, как уйти, чтобы вернуться. И точка. Без аллегорий и тайных смыслов про возвращение себя себе, или просто к себе, или еще какой-либо игры слов.

Здесь всё просто: от кого ушла — к тому и пришла, в смысле вернулась. Вроде бы. Хочется верить, что всё именно так. Был соблазн — что греха таить — устроить гастроль между кавалерами в новых декорациях. Не случилось…

В общем, получилась почти нравственная история, такая почти безупречная с точки зрения морали. И это «почти» очень радует и оставляет надежду, что не всё так безнадежно правильно…»

---

Очень хотелось, чтобы и ночь еще продолжалась и утро чтобы скорее наступило. Ночь уже совсем нетрудная — решение принято, и рассвет поэтому очень срочно нужен. Но ночь-то какая хорошая — и не хочется совсем, чтобы она заканчивалась. Что делать? И рассвет нужен. И ночь нужна. Все нужно! Мне. Здесь. Сейчас. Такое состояние очень напоминает зуд. Где-то глубоко внутри организма. Какой тут сон, когда такой глубинный тектонический зуд в душе. Но есть способы… избавиться от него.

Вот, например, отличный способ не то чтобы снять душевный зуд, а быстро уснуть — прогуляться перед сном. Хорошо помогает, если пойти вынести мусор, особенно если удается уйти в тапочках и халате и вернуться раньше, чем через двое суток. Можно выгулять собаку. Если не забыли её купить. Если забыли — можно взять кого-нибудь из домашних. В моем случае получился вариант — ассорти: очень поздний выход, как в первом, забыли купить собаку — из второго, и неизвестно откуда качели — до кучи. Надела плащ и вышла во двор. Нет ничего смешнее, чем торчащий из-под полы плаща махровый халат.

Качели не скрипели. Они качались. Разгонялись легко, и дух захватывало неожиданно сильно для такой невеликой амплитуды. Вокруг никого не было. Качаться в одиночестве долго не интересно. И вот качели уже остановлены силой мысли. Показалось, что сон где-то на подступе, уже зашел в подъезд и пора идти его догонять. Как вдруг — черная собака.

Абсолютно черная. Настолько черная, что ей удалось появиться совершенно внезапно. Хорошо, мои глаза привыкли к темноте, и я увидела, что это не сами по себе чужие глаза, а они на собаке. Потому как пес такой величины автоматически и нешуточно пугает. Собака была без ошейника и без заискивания в глазах. Хотя, судя по степени ее лохматости, ошейник мог у нее быть, просто затерялся в шерсти. Впечатление потерявшейся или брошенной она не производила. Я подумала, что сейчас на горизонте появится хозяин, и решила его подождать. Собачка не собиралась быть агрессивной, но на всякий случай, мне подумалось, лучше не делать резких движений. Она села рядом с качелями. Большая и лохматая. Ньюфы — это прекрасно, даже ночью в пустом дворе, когда уже собираешься идти домой. Шерсть у собаки выглядела такой мягкой и шелковистой, что ее очень хотелось погладить. Ньюф воспринял мое желание как должное. Глаза у него, или неё, были как у Пьеро — грустные, но в отличие от Пьеро — умные. И тоже почти черные. Глядя в эти глаза, неожиданно для себя я начала говорить вслух:

— Ты меня уважаешь?

Пёс посмотрел на меня снизу вверх. С сочувствием.

— Поняла, с именем промахнулась. Тебя зовут не «ты».

Пёс моргнул и облизнулся.

— Ты сейчас моргнула или моргнул?

Собака открыла рот, высунула язык и посмотрела опять с сочувствием.

— Ну вообще, права или прав — сейчас это совсем не важно. Можно тебя еще погладить?

Ньюф положил голову мне на колени. Шерсть будто только что помыта. Даже показалось, что слегка пахнет шампунем. И не собачьим шампунем. Предположить, что это духи, было бы экстремально, но очень похоже на правду.

— Почему у тебя глаза такие умные?

Пёс поднял голову с моих колен и опять посмотрел с сочувствием.

— Поняла, осталась одна карта, и мне грозит перебор, — я нагнулась, чтобы посмотреть в глаза не сверху вниз, — попробую перейти к главному. Уж, не обижайся, если опять промахнусь с именем. Оно сейчас не предмет нашего разговора. Так вот, Дорогулишна, что же делать, если душа стала по ощущениям как у тебя глаза? Форму глаз можно пластикой исправить, а с душой — как? Что мне делать-то? Скажи, умные глаза?

Собака не протестовала против имени «Дорогулишна». Она опять отвечала молчанием. На этот раз в ее глазах читалось не «сочувствую», а «элементарно, Ватсон». Но почему-то хотелось разъяснений, как юристу комментариев к новоиспеченному закону.

— Это тебе может элементарно, а для меня — это теория вероятной относительности. Или относительной вероятности. Не смотри на меня, знаю, что таких теорий нет, вот и представь толщину и высоту стен моего тупика.

Собака молчала. И тут я неожиданно для самой себя сказала:

— Гав!

Нареченная Дорогулишной посмотрела на меня, вытянула шею, стараясь поймать носом ветер. Что-то почуяла в воздухе и побежала из двора. Я начала говорить ей вслед, говорить тихо, но была уверена, что она меня прекрасно слышит:

— Ну, Дорогулишна! Не уходи! Знаю, что глупо, что перебор, что слишком для твоих умных глаз, а ты не уходи! Пожалуйста! Как я пойму? Без тебя.

Собака остановилась в арке, повернула голову в мою сторону. Показалось, что сверкнули ее глаза. Потом снова вытянула шею в сторону улицы.

— Ну, раз говоришь, что элементарно, — значит, элементарно. Таким умным глазам виднее.

Она махнула своим роскошным по лохматости хвостом и выбежала из арки.

— Могла бы из вежливости хоть раз сказать «гав». Ну, да ладно, — я слегка раскачала качели, — трудно, наверное, быть хозяином такой собаки. Умная и стильная — как ей соответствовать? Непостижимо. Тут один раз неудачно пошутила, сказала вполне приличное «гав» в халате из-под плаща, а твой имидж уже похоронили.

Качели остановились. Оглядевшись, поняла, что все дела во дворе завершены. Вытянула голову и стала носом ловить ветер. Вдруг ясно почувствовала, что сон мирно ждет в моей квартире. Свернулся калачиком перед тумбочкой и украдкой иногда поглядывает на часы.

Вернулась домой и легла в постель. А потом как-то очень скоро зазвонил будильник. Сашки уже не было дома. Или его не было с вечера? Стыдно, но вспомнить я решительно не могла. В любом случае — хорошо, что его не было. Не пришлось менять план и медлить с выходом.

Не знаю почему, но почему-то очень важно было выйти из дома рано. Чтобы было уже светло, но еще рано. Хотя, конечно, классически побег принято совершать ночью. А у меня блажь какая-то — после рассвета и всё тут!

Благодаря будильнику утро побега началось вовремя. Не сказать, чтобы сборы были бодрыми. И слишком решительными они не были. Сборы были быстрыми. Вещей с собой брать почти не предполагалось. Во-первых, когда лирический герой или героиня обдумывают побег, они же рассуждают о высоком, а не о зубной щетке и теплых вещах. Во-вторых, здесь моего почти ничего нет, всё — сплошь подарки. Что-то из подарков взять, а что-то оставить — окончательно обидеть человека их дарившего. Он ведь всё от души дарил. С любовью даже или может быть. Пришлось ради справедливости стукнуть себе по губам — конечно, с любовью.

Из «своего» нашла немного. Сумку выбрала попроще и побольше: чтобы формат А4 помещался. Почему именно так — не знаю, но знаю, что А4 должен входить обязательно — без А4 мне никак. Из вещей захватила несколько единиц белья, нижнего, разумеется. Трусы показались очень важным моментом для начала новой жизни в чужом краю. Какую такую особую роль они должны были сыграть в жизни № 3? Из сумки, с которой выходила вчера, вытряхнула все содержимое в ту, что волею судьбы избрана сопровождать меня в странствиях провинциальных.

Если скажу, что даже не взглянула, что именно отправляется со мной в путь — ясно, что совру. Заглянула-таки в сумку: косметичка есть, кошелек есть. Проверила присутствие в нем банковского пластика — выложила все, а попутно с ними и все дисконтные карточки выкинула на тумбочку. Вроде бы все. Вру. Одну банковскую оставила. На ней была зарплата, которой раньше никогда не пользовалась. Пришло время. Присела на дорожку. Ну, все — пора. Окинула взглядом квартиру — куда доставал глаз. И увидела чашку. Чайную фарфоровую. С дурацким рисунком: желто-золотым и к тому же цветочным. Она меня всегда возмущала. Потому что бесила. Откуда взялась — не помню. Было смутное ощущение, что она была прихвачена впопыхах. Возможно, когда так же с пустой сумкой я уезжала из родного города. Хотя вру, тогда я уезжала даже без сумки. Да, тогда я была идеалисткой, а сейчас — прагматик до мозга костей: о трусах подумала. Если без сумки, то чашку прихватить не могла. Тогда откуда она здесь? Купить такое безобразие я тоже не могла. Даже давно. И ее мне не дарили — это точно. Разбираться времени не было. В общем, чашка упала в сумку — должны же быть в новой жизни и отрицательные эмоции тоже, так пусть они будут предсказуемы. Конфликт был исчерпан. Осталось решить вопрос с ключами. Оставить или забрать. Забрать или оставить. Не так. Вопрос звучал не так. Ключи — это возможность вернуться. До этого надо еще дожить. Опять не то. Эту возможность надо еще заслужить. Ближе к правде. Ключи тихо приземлились на тумбочку рядом с карточками.

Вроде бы всё? Уходить насовсем без теплых вещей — не убедительно. Надо, конечно, налегке, но что-то из теплого прихватить. Я окинула мысленно взглядом всё, что является вещами первой необходимости с октября по апрель. Второстепенного нет! Шуба — предмет первой необходимости. И вторая, и короткая тоже. И вторая короткая — без вопросов. Сапоги на каблуке — тоже. И каждый вид каблуков по-своему, но жизненно необходим. Сапоги без каблуков — как без них прожить? В категории «без каблуков» есть три жизненно необходимых модели и еще две модели «жизненно важных». Вот этим минимумом «жизненно необходимого или всего лишь важного» и приходится как-то обходиться. А специальная зимняя сумка?! В количестве пяти штук?! Можно поседеть. Но из неподарков я нашла только один предмет. Единственной теплой вещью, придающей солидности и серьезности отъезду, мог стать зонт. Он как-то по-дурацки приехал с моей исторической Родины. Вот так же случайно тогда из всех вещей взяла зонт. Внезапный отъезд с малознакомым мужчиной мама еще поняла, но почему из всех вещей с собой надо брать зонт — было уже выше ее понимания. И она пошла пить валерьянку. А зонт вот он: по-прежнему огромен и черен. Ручка всё так же изогнута, рыжа и деревянна. Кованый наконечник, как обычно, упирается в небо или в пол. «Золотое» кольцо готово в любой момент захватить края спиц. Оно думает, что самое главное, потому что блестит. Но, как большинство блестящих предметов, ошибается. Главные, как и в старые добрые времена, — пуговка, колечко и резинка. Маленькая черная пуговка с четырьмя дырочками. Она пришита на одном краю резинки, а на другом — маленькое кованое колечко. Резинка обычная бельевая, только черная и сделана в Англии. «Липучка» или кнопка — это не то. Настоящий зонт должен застегиваться на пуговку. С четырьмя дырочками. Пуговка должна быть пришита на одном конце резинки, а колечко — на другом. Только такой зонт считается правильным в моем ортодоксальном учении о зонтах. «Пуговку» беру с собой. Однозначно. Тем более сейчас никому объяснять не нужно, что в этой «пуговке» такого жизненно необходимого. Появилось ощущение команды, и сборы пошли быстрее. Точнее, логично подошли к концу. Опираясь на трость-зонт, почти как Петр I на картине, еще раз обошла квартиру, обдумывая на ходу не столь великую, но столь же решительную и радикальную реформу. Завершила обход — круг замкнулся. В голове щелкнуло: «Теперь точно — всё».