Юрий Пересунько - Военные приключения. Выпуск 5

• Название: Военные приключения. Выпуск 5
• Автор: Юрий Пересунько
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1991
• ISBN: 5-203-01292-Х

В пятый сборник вошли остросюжетные повести, рассказы и публицистика известных писателей и молодых авторов — членов Военно-патриотического литературного объединения «Отечество» — о расследовании убийства при лесном пожаре, о войне в Афганистане и с фашистской Германией, о Куликовской битве и проблемах в современной армии.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

— Ну, чего надо, р-р-родственничек? — И слово «родственничек» он произнес с такой ненавистью, что Артем уже в который раз понял: дуболом этот, видно, так ничего и не вынес из их довольно-таки сложных отношений.

— А то, родственничек, — в тон ему ответил Артем, — что я трое суток пожар тушил в двадцать восьмом квартале. Знаешь, где это? — медленно, врастяжку спросил он, увидев, как стрельнул по нему взглядом Стенай. — Могу напомнить для ясности: протока Дальняя.

В комнате стало тихо.

— Почти весь склон выгорел, — все так же негромко сказал Артем. — Благо, до этого дождь прошел да ветра не было… Так что ставлю твое сучье преподобие в известность — пожар был низовой, глубокий я начался он от твоей землянки, потянувшись вверх по сопке.

— К-какой землянки? — окончательно протрезвев и зашарив руками по карманам брюк в поисках папирос, выдавил из себя Степан.

— А той, где ты кету коптил да икорку солил.

Наконец-то Степан нашел помятую пачку «Беломора». Хоть руки и дрожали, но он сумел все-таки закурить, жадно затянулся и, зашедшись кашлем, долго стучал себя по груди, прежде чем выдавил, зыркнув глазами по Шелихову:

— Совсем, что ли, охренел на пожарах? Я уж и не помню, когда рыбу ел в последний рае.

— Ну-ну, — кивнул Артем, доставая из кармана завернутый в тряпку нож с обгоревшей рукояткой из оленьего рога. — Такие вещи, р-р-родственничек, даже дуракам оставлять не положено.

Шурин невольно скосил глаза на самодельную финку, опустился на смятую кровать, Потемневшее от огня слово СТЕПАН четко выделялось на полуобгоревшей кости.

Молчал он долго, то затягиваясь папиросой, то начиная шарить в поисках спичек. Несколько раз пытался что-то сказать, но только вскидывал голову со свалявшимися путами нечесаных волос и опять тупо смотрел в дощатый пол. Наконец Степан разжал зубы, спросил:

— Посадить хочешь?

— Дурак, — устало сказал Артем и добавил: — А вообще-то, если честно говорить… Ну, чего уставился? — вскинулся он. — Сиди, а то враз рога обломаю. С меня не заржавеет.

Степан опять обвис плечами, сунул «бычок» в переполненную окурками банку из-под рыбных консервов. Хотел было закурить опять, как вдруг его лицо исказила гримаса.

— За что ты меня так?..

— За что? — Артем встал, подошел к окну, распахнул его настежь и только после этого повернулся к шурину: — За то, что землю как сука топчешь! За то, что мать и отца поганишь!

— Тебе-то что? — осклабился Степан. — Или боишься сам запачкаться?

— Ну и скот же ты!.. — вздохнул Шелихов. — А впрочем, разговор такой был уже. Так что хватит лясы точить.

Степан кивнул, будто соглашаясь, долго, очень долго пытался прикурить, одну за другой обламывая спички, наконец ему это удалось, он затянулся жадно, бросил как бы вскользь!

— Правильно ты все сказал, р-р-родственничек: хватит лясы точить. Так что давай ар-р-рестовывай. Глядишь, по твоей собачьей милости, пятерик судья подбросит…

— Дурак, — устало сказал Артем. — И вот тебе мой совет. Проспись, а завтра с утра вали в милицию и во всем признайся. Глядишь, и не посадят…

Видимо окончательно протрезвевший, Степан как на безнадежно больного посмотрел на Артема.

— Что ж я — дурак, сам на себя петлю надевать?

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Артем. — Однако там еще лесхозовские на окарауливание остались и, возможно, тоже наткнутся на твою землянку. Так что если меня спросят — молчать не буду.

III

Локомотив сбросил скорость, мимо окон проплыли столбы с непонятными пассажирам номерами, остались позади пристанционные строения, веером разбежались отполированные до блеска разъездные пути. Наконец состав лязгнул буферами, протащился вдоль высокой платформы и остановился, выпуская из дверей суровых проводников — большей частью женщин. Станция Кедровое.

Верещагин дождался, когда проводница закрепит верхнюю, откидную ступеньку, и сошел на перрон. В руках он держал объемистую спортивную сумку, с какими обычно ездит командированный народ, и черный, с блестящими металлическими ободками и номерными замочками «дипломат». Верещагина никто не встречал, и, справившись у маячившей неподалеку дежурной, как лучше проехать к центру, он легко зашагал к автобусной остановке.

Настроение у следователя краевой прокуратуры Петра Васильевича Верещагина было превосходное. Ему только что исполнился возраст Иисуса Христа, а когда в тридцать три года ты строен, по-военному подтянут, модно, но не броско одет — от всего этого может подняться настроение даже у бирюка, а Верещагин никогда не был им.

Районные власти, как тому и положено быть, находились на центральном «пятачке». Райком партии, комсомол, народный контроль и райисполком помещались в трехэтажном кирпичном здании. Чуть справа, на дверях бревенчатого дома, обшитого «вагонкой», матово поблескивала вывеска прокуратуры, напротив — райотдел УВД СССР. Верещагин постоял немного, раздумывая, куда ему поначалу идти: в прокуратуру или к одноэтажному приземистому особняку с резными наличниками, и свернул к милиции. В первую очередь следовало познакомиться с заместителем начальника по уголовному розыску майором милиции Грибовым.

Грибов был на месте. Увидев на пороге кабинета незнакомого щеголеватого мужчину с шикарным «дипломатом» — сумку Верещагин оставил у дежурного, — он оторвался от какой-то схемы, которую старательно вычерчивал на листе бумаги, поднялся навстречу гостю.

— Верещагин, если не ошибаюсь?

— Да. Петр Васильевич.

— А я — Василий Петрович. — Он крепко тряхнул руку следователю и тут же спросил: — Что ж с вокзала не позвонили? Мы бы встретили.

— Пустое, да и размяться хотелось, — отмахнулся Верещагин и оценивающе, но так, чтобы этого не заметил майор, окинул его взглядом. Заместитель начальника по уголовному розыску, в отличие от следователя прокуратуры, был излишне грузен, пожалуй, лет на десять старше его, немного лысоват, и если бы не большие, почти квадратные кисти рук, на которых синели наколки, выдававшие в майоре бывшего моряка, его можно было бы вполне отнести к разряду чеховских героев, которые за двадцать лет спокойной работы до дыр просидели штаны, обзавелись садиком, огородом и кучей детишек, а по воскресным дням ходят играть в карты к точно такому же соседу.

— Кстати, — спохватился майор, — а вы что… с одним только дипломатом?

— Да нет, просто неудобно как-то было вваливаться с вещами. Я сумку у дежурного оставил, — улыбнулся Верещагин, которому сразу же, правда непонятно чем, понравился этот полноватый для своих лет милицейский майор.

— Где думаете остановиться? — спросил Грибов. — В гостинице или в служебном помещении?

— В гостинице. И если можно, то в том же номере, где жил журналист Кравцов.

— Хорошо. Тем более что комната до сих пор опечатана. Как он там, кстати? Наши-то поселковые врачи только руками развели, когда его в больницу доставили. Вот и пришлось переправлять в город.

Верещагин вздохнул.

— Вчера я разговаривал о главврачом. Тяжелое ранение в голову, до сих пор в сознание не приходил. Правда, операция прошла нормально.

— А мы вчера Шелихова хоронили, — как-то очень тихо сказал Грибов. — Замечательный был парень…

Верещагин внимательно посмотрел на майора. Он еще не знал, что собой представляет убитый несколько дней назад Артем Никанорович Шелихов, и если бы не столь тяжкое ранение столичного журналиста, вряд ли он был бы здесь. На это есть районная прокуратура, которая и должна вплотную заняться убийством.

— Как думаете сегодняшним днем распорядиться? — спросил Грибов. — Может, сначала в гостинице устроитесь?

— Да нет, — мотнул головой Верещагин. — Давайте съездим на место происшествия, введете меня в курс дела, затем надо будет собрать следственно-оперативную группу, наметим план дальнейших действий, а потом уж и в гостиницу.

— Хорошо, — согласился майор и, сняв телефонную трубку, вызвал машину.

Верещагин попросил, чтобы они проехали той дорогой, которой, предположительно, шли Шелихов с Кравцовым в трагический для них вечер. Грибов что-то сказал шоферу, молоденькому, видимо сразу после «дембеля» пришедшему в милицию парню, с чуть раскосыми глазами, выдававшими в нем аборигена этих мест. Тот кивнул, и газик запылил вдоль центральной поселковой улицы, направляясь к темнеющему вдалеке лесу, за которым расположился местный аэродром с небольшим, в несколько домов, поселком, где жили причастные к летному делу люди. Там, в осиротевшей без хозяина избе, замкнулась в непоправимом горе и Татьяна Шелихова. Вдова, которой едва перевалило за двадцать.

— Дежурная, — рассказывал Грибов, — показала, что из гостиницы они вышли что-то около десяти вечера. Кравцов еще сказал, что проводит немного товарища и тут же вернется. Попросил, чтобы она входную дверь не запирала.