Олеся Луконина - Чёрная маркиза

• Название: Чёрная маркиза
• Автор: Олеся Луконина
• Жанр: Исторические приключения

XVIII век, Карибы. Красавица-мулатка Тиш Ламберт получает во владение после гибели мужа бриг «Чёрная Маркиза», названный так в её честь — с совершенно безбашенной и бесшабашной командой, состоящей из близнецов-изобретателей Марка и Лукаса, которые набили корабль под завязку разными волшебными механизмами, заменяющими дюжину матросов, и старпома Дидье Бланшара, беззаветно в Маркизу влюблённого.

---

Цирк им тут бродячий, что ли?

Дидье умоляюще покосился на Грира, но капитан «Разящего» только злорадно ухмыльнулся. Ясно было, что тут от него помощи ждать не придётся, а придётся выглядеть полным и законченным идиотом, вот что.

Что ж, ладно.

— Morbleu! — буркнул Дидье себе под нос и, решительно подойдя к Жаклин, так же решительно опустился перед ней на одно колено, прикидывая, успеет ли отстраниться, если мадам Делорм вздумает собственным коленом сломать ему нос или выбить зубы. Ему вот на её месте наверняка захотелось бы это сделать.

Но Жаклин была слишком ошеломлена.

— Что ты… делаешь? — пролепетала она, взирая на него совершенно круглыми глазами, превратившимися в настоящие блюдца, и Дидье, с невероятной нежностью вдруг вспомнив ту ночь, что их соединила, тихо ответил:

— Прошу твоей руки. Ты выйдешь за меня замуж, Жаклин?

Огромные глаза Жаклин начали стремительно и подозрительно темнеть, как море в шторм, и Дидье торопливо продолжал, не отводя взгляда, как укротитель перед маленькой, но очень свирепой тигрицей:

— Я понимаю, palsambleu, что ты не о таком муже мечтала, Жаклин, но у нас растёт дочь, ей нужен отец, и у меня есть такое приданое для неё, какого нет и у испанской королевы, клянусь Богом!

Чёрт, и далась же ему эта злосчастная королева, за последние несколько дней он только её и поминает!

— Что?.. — ещё раз повторила Жаклин, уже вполне себе грозно, и Грир предупредительно кашлянул.

Набрав в грудь побольше воздуха, Дидье выпалил одним духом:

— Испанский галеон, груженный индейским золотом, лежит на дне в месте, которое знаю только я… и… и я хочу, чтоб это золото стало наследством и приданым нашей малышки. И тебе больше никогда не придётся улаживать дела чёртовой Ост-Индской, у тебя будет столько новых тряпок и… судов, сколько ты захочешь… и… и я не вру! — с жаром закончил он, усаживаясь прямо на пол и с беспомощной мольбой оглядываясь на Грира. — Помоги мне, Бога ради, кэп, я ж никогда раньше этого не делал!

— Можно подумать, я делал, — огрызнулся Грир, тем не менее выступая вперёд. — Джекки, парень не врёт, и я лично, чёрт возьми, помогу вам поднять со дна эту паршивую посудину для того, чтобы ты перестала донимать меня своей клятой Ост-Индской… Давай скажи уже что-нибудь, Джекки, ты же обычно такая говорливая, провалиться мне на этом месте!

И Жаклин сказала, снова крепко хватая Дидье за волосы:

— Выйти за тебя замуж? Сейчас? Когда ты в этих жутких лохмотьях?

— Вот ещё, жутких! Зато они чистые, — обиженно бормотнул Лукас, но никто не обратил на него никакого внимания.

— Да! — отчаянно подтвердил Дидье.

— Здесь? В нашей церквушке-развалюхе? С глухим и полуслепым кюре?

Дидье кивнул, умоляюще глядя на неё:

— Я знаю, что я не подарок, Жаклин, но ради Ивонны…

— Господи, ты рискнул жизнью, чтобы только увидеться с нею… — прошептала она, закрывая глаза. А потом снова глянула на него — с тигриным прищуром. — Но ты даже не сказал мне, что любишь меня, Дидье Бланшар!

Все затаили дыхание.

А, чёрт…

Дидье прикусил потрескавшиеся губы, а потом хрипло проговорил:

— Я мог бы соврать тебе, но не совру, ma petite. Я никого не хочу больше любить. Никогда. Но ты — мой друг. Мать моей девочки. Я умру за тебя. За вас обеих.

— Ты уже чуть не умер, дурак! — сдавленным голосом прокричала Жаклин, и из глаз её вдруг брызнули слёзы. — Не смей так говорить! Я тебя сама убью! Ты понял?!

— Понял, понял, — быстро согласился Дидье, улыбаясь во весь рот с величайшим облегчением. О Боже, он был готов целовать ей ноги, но не решался. — Так значит, ты согласна, ma beaute?

— Да, чтоб тебя черти взяли! Вставай сейчас же! О Господи Иисусе, я выхожу замуж, как какая-то… нищенка! В мужских бриджах! Ни колец, ни белого платья, ни цветов, ни… Ни слова больше, Дидье Бланшар, а то я передумаю! И ничего смешного, вы, проклятые остолопы!

— Фурия, — прошептал Грир себе под нос так, чтоб его слышал только Моран.

— Гарпия, — почти беззвучно согласился тот.

— Вы что-то сказали? — нежно осведомилась Жаклин, склоняя голову к плечу и разглядывая их в упор.

— Спросил тебя, где здесь церковь, — без запинки отозвался Грир.

* * *

Было всё ещё темно, и Дидье вновь машинально удивился тому, что, оказывается, эта сумасшедшая, дикая, волшебная ночь ещё не закончилась. Сперва все они долго карабкались по каменистой горной тропинке, залитой лунным светом, мимо одуряюще пахнущих кустов дикой розы, а потом ещё дольше стучали в дверь маленького приземистого домика кюре. Когда тот вышел на крыльцо, подслеповато щурясь на незваных гостей, Жаклин так же долго объяснялась с ним — до тех пор, пока потерявший терпение Грир не раскрыл священнику ладони и не высыпал туда пригоршню золотых монет из кожаного мешочка, буркнув:

— На нужды вашей церкви, святой отец.

И кюре, и Дидье бурно запротестовали, но осеклись, даже при зыбком свете луны разглядев волчью усмешку Грира.

— Но брачующиеся должны исповедаться и причаститься Святых Тайн! — с жалобным негодованием вскричал наконец кюре.

— На здоровье, — исчерпывающе высказался Грир.

— Sapristi et sacristy! — обречённо прошептал Дидье, глядя на медоточивую улыбку Жаклин и чувствуя, как всё нутро у него скручивается узлом. — Исповедаться?!

— Впадаешь в грех богохульства или как он там называется? — с интересом осведомился Лукас, вертевший головой во все стороны, и Дидье только зубами скрипнул. Близнецы были совершеннейшими безбожниками, как и сочинители их любимых научных трактатов, и потому у него просто руки чесались влепить Лукасу хороший подзатыльник, искупив этим хоть какой-нибудь свой грешок. Ну хоть самый маленький…

Из исповедальни Дидье вывалился весь взмокший, с ощущением, что его вывернули наизнанку, и глубоко вздохнул, прикидывая, не сотрёт ли он колени по самое не балуйся, когда будет исполнять епитимью, наложенную на него стареньким отцом Филиппом.

Затравленно оглядевшись, он поймал на себе сочувственный взгляд Грира.

А потом, во время церемонии, он вовсе перестал думать о чём бы то ни было, только сглатывая всё время подступавший к горлу комок.

— ….Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий…

— ….И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы…

— …Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестанет, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится…

— … Pater noster, qui es in caelis; sanctificetur nomen tuum; adveniat regnum tuum; fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra…

— …Я, Дидье, беру тебя, Жаклин, в жёны и обещаю тебе хранить верность в счастии и в несчастии, в здравии и болезни, а также любить и уважать тебя во все дни жизни моей…

— …Я, Жаклин, беру тебя, Дидье, в мужья и обещаю тебе хранить верность в счастии и в несчастии, в здравии и болезни, а также любить и уважать тебя во все дни жизни моей…

— …Пока смерть не разлучит нас…

— …Пока смерть не разлучит нас…

— …Panem nostrum quotidianum da nobis hodie; et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris; et ne nos inducas in tentationem; sed libera nos a malo…

— Amen.

Старичок кюре умилённо улыбался им — все морщинки на его лице тоже улыбались:

— Вы можете скрепить поцелуем ваш союз, дети мои.

Глядя в растерянные глаза Жаклин, Дидье целомудренно прикоснулся губами к уголку её удивлённо дрогнувших губ.

Моран, оказывается, тем временем оборвал вокруг церкви все розовые кусты и теперь, безудержно смеясь, швырял в новобрачных пригоршни лепестков, когда они, всё ещё не размыкая рук, выходили из церкви. Близнецы от него не отставали, и густой тягучий розовый аромат, казалось, наполнил и берег, и горы, и самую душу Дидье.

Он снова поглядел на Жаклин, на её склоненный тонкий профиль и опущенные ресницы, и крепче сжал в ладони её холодные пальцы. Она вскинула на него вопрошающий взгляд.

Встав прямо посреди тропинки, Дидье хрипло проронил:

— Скажи мне, ma petite…

И запнулся, не зная, как выразить то, что камнем лежало у него на сердце.

Грир повелительно ткнул рукой вперёд, указывая близнецам на шлюпку, и те, разочарованно загудев, поплелись туда. Сами Грир с Мораном выжидательно остановились поодаль.

Мельком посмотрев на них, Дидье горячо заговорил на родном языке, понизив голос почти до шёпота:

— Мы только что принесли свои обеты перед лицом Всевышнего, мы женаты… в болезни и здравии, в счастии и в несчастии… — Он опять запнулся.

— Я помню, — царственно кивнула Жаклин, искоса поглядев на него. — Прошло всего четверть часа, и ты что думаешь, что я забыла?