Олеся Луконина - Чёрная маркиза

• Название: Чёрная маркиза
• Автор: Олеся Луконина
• Жанр: Исторические приключения

XVIII век, Карибы. Красавица-мулатка Тиш Ламберт получает во владение после гибели мужа бриг «Чёрная Маркиза», названный так в её честь — с совершенно безбашенной и бесшабашной командой, состоящей из близнецов-изобретателей Марка и Лукаса, которые набили корабль под завязку разными волшебными механизмами, заменяющими дюжину матросов, и старпома Дидье Бланшара, беззаветно в Маркизу влюблённого.

---

Боже, как же давно он не приносил цветов своей матери…

— Прости, мам, — с трудом выговорил Дидье, неловко рассыпая букет по серому, чуть потрескавшемуся от времени надгробному камню.

Он знал, что виноват перед ней и перед Мадлен, но так же твёрдо знал, что теперь всё будет по-другому.

— Случается только то, что должно случиться, — с болью прошептал Дидье, глядя в невидящие глаза каменного ангела, украшавшего могилу.

Даниэль должна была пожертвовать собой, чтобы дать жизнь Мадлен.

Отец должен был ввести в свой дом Инес и Адель, чтоб те присмотрели за его осиротевшими детьми.

Инес, запуганная властной Аделью, должна была обратить на него, мальчишку-шалопая, весь пыл своего сердца и тела — так горный родник торит себе дорогу в скале, прорываясь к морю.

И он сам, Дидье Бланшар, должен был с позором оставить родную деревню по навету, который сам же на себя возвёл — для того, чтобы вернуться сюда через много лет совершенно другим человеком… пиратом и капитаном… вернуться за своей сестрой.

Всё было справедливо.

Всё было предопределено.

Круг замкнулся.

«Но мы жаждем, чтобы на Страшном Суде нас судили не справедливо, а милосердно»…

Буквы, чётко выбитые на надгробии, — имя матери, — вдруг расплылись у Дидье перед глазами, и он досадливо моргнул.

Останься он здесь, он никогда не увидел бы огромный, волшебный, сияющий и прекрасный Божий мир.

Никогда не узнал бы Тиш и Жаклин.

Не зачал бы дочь.

И не встретил бы Грира и Морана.

Нежданное тепло, похожее на тепло вчерашнего костра, разлилось у него в сердце, когда он вспомнил о том, как запер этих двух волков в своей каюте.

— Надеюсь, они не разнесут мою несчастную берлогу вдрызг, mon chien sale! — пробормотал Дидье вслух, улыбаясь во весь рот и невольно оглядываясь туда, где мирно покачивались в фарватере реки «Разящий» и «Маркиза».

Mon hostie de sandessein, ему ведь ещё предстояло выпустить Морана и Грира из каюты!

Пресвятая Дева, и куда же ему потом бежать? Отсиживаться на нок-рее, пока те не остынут?

Решив, что подумает об этом попозже, Дидье наклонился и порывисто подобрал с надгробия несколько пурпурных лилий. И, осенив себя крестным знамением, повернулся туда, откуда, как ему казалось, на него кто-то упорно смотрел.

К могиле Инес Бланшар, жены своего брата.

— И ты прости меня, Инес, — выдохнул он, роняя цветы на надгробие, которое оказалось совсем рядом. — Прости меня, и я прощу.

Он запнулся.

Эта полубезумная от страсти женщина-девочка, которую он сперва боялся, потом ненавидел, а потом старался не вспоминать, встала перед ним, как наяву. Такой, какой она была в ту ночь, перевернувшую всю его жизнь — с залитым слезами отчаянным лицом, с растрёпанными, чёрными, как смоль, волосами, в разодранной ею самой сорочке, бесстыдно обнажавшей грудь.

Он был слишком мал тогда, чтобы понять, как надо поступить.

И поплатился за это.

Что ж…

Всё было немилосердно… но справедливо.

Лилии каплями крови сверкали на сером граните.

Дидье снова перекрестился и снова почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.

Он рывком обернулся — перед ним стояла Мадлен.

Его сестрёнка.

Уже не в уродливом чёрном балахоне, который напялила на неё Адель, а в мужских штанах и рубахе, босая. Светлые её кудри короткими завитками топорщились вокруг круглого серьёзного личика.

— Ты что сделала?! — ошалело простонал Дидье, указывая пальцем на эти кудряшки.

— Обрезала свои дурацкие патлы, а что? — Мадлен беззаботно пожала плечами и залихватски присвистнула. — Я же теперь пират, а не девчонка!

Дидье в отчаянии закатил глаза, подавив, впрочем, невольную улыбку. Что за егоза!

— Ты пират, но ты теперь в моей команде и должна слушаться меня, — строго отчеканил он, глядя, как в зеркало, в бирюзовые, будто море на рассвете, лукавые и смущённые глаза сестры. — И учти, рука у меня тяжелая. Ты поняла?

Он машинально заправил ей за ухо растрёпанные кудряшки, живо представив себе, каких верёвок она навьёт из беззащитных Марка с Лукасом, и опять чуть не прыснул.

Мадлен горячо закивала, хватая его за пальцы и нетерпеливо их сжимая:

— Я поняла, поняла! Я буду твоим матросом и должна тебя слушаться! Тебя и того страшного капитана… — Она указала подбородком в сторону «Разящего». — Но пожалуйста, пожалуйста, сейчас ты послушай меня, Дидье!

Что такое?

Дидье нахмурился:

— Чего ты хочешь, малышка? — тревожно спросил он, всё так же не отрывая взгляда от её глаз, в которых вдруг блеснули слёзы.

— Франсуа… — всхлипнула Мадлен, и губы её задрожали. — Мы не можем его здесь оставить! Он погибнет! Я знаю, знаю, что он был жесток с тобой… что он избил тебя тогда… я всё слышала вчера… но, Дидье… Дидье! На самом деле он горюет, и он… совсем одинокий! У отца была мама… а у него — совсем никого!

Дидье невольно закрыл глаза.

К горлу его опять подкатил тяжёлый горький комок.

Его брат!

Франсуа, всегда казавшийся несокрушимой и бесчувственной гранитной глыбой.

Вчера вечером он понял, что это не так.

— Скажи ему, что я не против… чтобы он был с нами, — хрипло проговорил Дидье, не глядя на Мадлен. — Если он хочет, пусть придёт вместе с тобой в полдень на пристань.

Тонкие руки Мадлен обвились вокруг его шеи.

— Спасибо тебе! — пылко воскликнула она. — Ты самый-пресамый добрый!

— Я злобный и страшный, как бродячий гризли, и ещё я идиот, — пробурчал Дидье, по-прежнему пряча глаза. — Но я… буду рад, если он придёт, palsambleu!

Вымолвив это, он вдруг понял, что сказал чистую правду.

Но сейчас ему предстояло вернуться на «Маркизу» и встретиться лицом к лицу с Мораном и Гриром.

И немедленно.

Потому что каждый миг зловещей песчинкой утяжелял чашу его преступленья.

Ведь никто в целом свете не посмел бы посадить под замок Эдварда Грира.

Разве что монашки в католической школе…

Представив это, Дидье наконец захохотал.

* * *

Добрый католик никак не должен был уходить прочь от святой церкви, не исповедавшись и не причастившись, но… получалось так, что гнева Эдварда Грира Дидье Бланшар боялся куда больше гнева Господня.

Он горячо надеялся, что Всевышний будет к нему снисходителен, как всегда. А вот в снисходительности капитана «Разящего» после своей неописуемо наглой проделки он сильно сомневался.

Дидье снова прыгнул в маячившую у причала лодчонку Габриэля, который встретил его молчаливой улыбкой, и со вздохом взъерошил тому вихры, прежде чем вскарабкаться на борт «Маркизы».

Ему нравился этот независимый самостоятельный чертёнок, и страсть как не хотелось оставлять его на попечение мадам Жозефины. Но паренёк был просто заворожен смуглокожей ведьмой, хоть и не осознавал эдакого по малолетству.

Интересно, сколько времени ей понадобится, чтобы схарчить мальчишку, — мрачно подумал Дидье, перемахивая через борт своего брига.

Он отлично понимал, что несправедлив к Жозефине, но так и вспыхивал при воспоминании о вчерашнем позоре. Сладостном позоре, чтоб ей пусто было, этой Жозефине Сорель!

Дидье старательно отогнал от себя пронизавшее насквозь воспоминание о жаркой нежности её губ и устало цыкнул на возникшего из трюма и поспешно скрывшегося там же Сэма. Сейчас Грир с Мораном покажут ему такую нежность, что не то что ему, а небу жарко станет, par ma chandelle verte!.

Подумав об этом, он невольно заулыбался во весь рот.

И с той же бесшабашной улыбкой, легко проведя пальцами по едва заметным выступам переборки, распахнул дверь своей каюты настежь и весело крикнул:

— Эй, garcons! С добрым утром!

Порог он на всякий случай не переступал и, кроме того, втайне рассчитывал, что солнечный свет, хлынув в каюту, хоть на миг ослепит разозлённых узников. Но это ему мало помогло. Вернее, нисколько не помогло.

Железная рука Грира мёртвой хваткой стиснула ему плечо и втащила в каюту, перебросив через порог, как пушинку. Дверь предательски захлопнулась со зловещим скрипом, и с такой же клятой готовностью закрылись распахнувшиеся было створки иллюминаторов.

В абсолютном непроглядном мраке, вжавшись лопатками в переборку, Дидье проглотил сперва ругательство, потом готовую вырваться мольбу о пощаде и вместо всего этого жизнерадостно брякнул:

— А чего со светильником-то приключилось? Чего у вас тут темно, как в…

Он поперхнулся.

— Как где? — ласково осведомился Грир, продолжая сжимать его плечо, а Моран не менее ласково объяснил:

— Мы на него нечаянно наступили.

— Он же на столе стоял, — пробормотал Дидье, сам не соображая, что он, собственно, говорит.

Душа у него пребывала в пятках. Но показывать этого он никак не мог.

— Мы его нечаянно уронили, — голос Морана прерывался от едва сдерживаемого смеха, как и прозвучавший над самым ухом Дидье вкрадчивый голос Грира: