Хэммонд Иннес - Берег мародеров

• Название: Берег мародеров
• Автор: Хэммонд Иннес
• Издательство: Калининградское книжное издательство
• Жанр: Боевик
• Год: 1988
• ISBN: 5-85500-015-Х

Ранний приключенческий боевик от мастера остросюжетной литературы Хэммонда Иннеса. Журналисты разоблачают шпионскую сеть и помогают в ликвидации секретной базы немецких подводных лодок на побережье Корнуолла.

---

После двадцатиминутной прогулки я очутился возле Чертовой Сковородки. Я обогнул этот громадный круглый фиорд с его сводчатым, образованным обросшими камнями проходом к морю, пересек подворье какой-то фермы и увидел Кэджуит. Говорят, это единственная по-настоящему рыбацкая деревенька, оставшаяся в Корнуолле. Небольшая флотилия голубых лодок, лежавших бок о бок на берегу, и пронзительно кричащие над головой чайки безраздельно господствовали над горсткой крытых камышом белых домиков. Крик чаек не стихал ни на минуту, а лодки и рыбный дух ясно говорили о промысле жителей деревни. Однако местечко казалось сонным.

Я спустился по крутой дороге к самой деревеньке. У покрытого галькой берега стояли машины. Одна из них чуть ли не упиралась багажником в спасательную лодку, к капоту машины была привязана низка макрели. Напротив машин, на куске старого рангоута, приспособленного под скамейку, сидели и курили рыбаки. Я прошагал к пивной. Внутри было темно, дым стоял коромыслом, висела теплая духота, которая часто нравится людям, работающим на открытом воздухе. На стене висела картина с изображением деревни. Позже я узнал, что она написана местным художником, но что-то в ней было не так. Я не сразу взял в толк, что же именно: деревня на полотне подавляла лодки. Будь автором картины я, она бы у меня вся пропахла рыбой.

Заказав пинту горького, я подсел к громадному мужчине в рыбацкой фуфайке. Куцая бородка еще больше подчеркивала его сходство со славянином, подкрепляя впечатление, которое создавали высокие скулы и небольшой нос. Собравшиеся о чем-то горячо спорили. Я несколько раз уловил слово «бисквит». Один старый рыбак сердито стучал по столу, но я никак не мог уразуметь, о чем спорит весь зал, и поэтому обратился с вопросом к бородачу.

— А-а,— ответил он,— они побились с ним об заклад на пять шиллингов, что он не съест дюжину бисквитных пирожных в один присест. Да вы ведь знаете, это старая игра. Казалось бы, чего там трудного, а съедите штуки четыре, и во рту у вас так пересохнет, что и глотать не сможете.

— Говорю вам, это проще простого! — заревел старик, и все понимающе засмеялись.

Тут в пивную вошел парень в рабочих брюках из из хлопчатобумажной саржи. Его парусиновые туфли на резиновой подошве промокли насквозь, волосы курчавились от воды, Он прошел в угол, где двое тянули пиво из стеклянных пинтовых кружек.

— Ну что? — спросили они.

Юноша бросил на стол телеграмму.

— Боюсь, завтра вам придется обойтись без меня,— сказал он.— Мне надо на корабль в Девонпорт. Уезжаю прямо сейчас.

Их беседа потонула во внезапной волне общего разговора.

— Целый день одно и то же,— сказал старик, собиравшийся есть пирожные,— Гости уезжают, и даже кое-кого из наших парней призвали в резерв ВМС.

— Видели, как по Каналу шел флот? — спросил кто-то.

— Корабли проходили целый день, богом клянусь,— сказал молодой круглолицый рыбак.— Я видел их со своей лодки. Идут и идут, целый день, верно, мистер Морган? — обратился он к чиновнику береговой охраны, который сидел и курил, привалившись спиной к стойке и сдвинув на затылок шляпу с белыми полями. Охранник кивнул.

— Верно, Джим, целый день.

— А ты видел, сколько их было, Джо?

— Я не считал,— спокойно, но твердо ответил Морган.

Война вторглась в дружелюбный уют бара. Мужчины постарше принялись болтать о прошлой войне. Мой сосед сказал:

— Я насчитал больше пятидесяти. Они приведут Италию в чувство, как пить дать.

Я почувствовал какую-то досаду оттого, что разговор о войне ворвался даже в теплое уединение бара.

— К черту войну,— сказал я.— Я пытаюсь насладиться отпуском.

— А чем плоха война? — спросил мой сосед, и в его глазах заиграли огоньки.— Война поможет нам перезимовать. Нам либо на войну идти, либо наниматься на пароходы.

Я взглянул на него. За смешинками в его глазах таилась серьезность.

— Да...— сказал я.— Должно быть, кризис вас здорово ударил — два года подряд и в самый разгар сезона отпусков.

— Ну, в прошлом году было еще ничего. Он пришел позже.— В его голосе слышался легкий ирландский акцент, но совершенно не было местного. Он допил свое пиво и продолжал:— Впрочем, даже тогда мне удалось сделать шесть рейсов. В этом году будет хуже. В наши дни на рыбе не больно-то заработаешь — на зиму, во всяком случае, не хватит. А правительство совсем не помогает, сэр, хотя мы ему ох как нужны, когда дело доходит до войны.

— Разве нельзя рыбачить зимой? — поинтересовался я.

Он пожал плечами.

— Мы выходим в море при первой возможности, но чаще всего оно слишком бурное. Да и потом, приходится ведь ладить снасть.

У нас тут по двести плетеных ловушек на лодку, да еще сети... А рыба уже не та, что прежде. Она уходит в другие места. Что-то такое с Гольфстримом. Рыбалка — отмирающий промысел, верьте моему слову, сэр. Нас, рыбаков, на этих берегах осталось всего тыщи три.

— Да,— согласился я,— знаю. Вон в Маллионе, к примеру, все молодые мужчины отправляются работать в города.

— Да, но здесь вы этого не встретите. Мы не боимся работы, да и молодняк наш тоже. Летом в пять утра мы уже в море, ставим ловушки. Потом возвращаешься с рыбалки и до вечера вывозишь в море отдыхающих. Иногда по три группы на дню. Это сколько же часов работы в сутки получается?

Я кивнул и заказал два пива. Сосед мой вытащил кисет, скатал самокрутку.

— Хотите? — предложил он. Мы закурили и какое-то время молча тянули пиво. Это позволило мне рассмотреть его получше. Человек необыкновенной физической силы, он был выше шести футов, широк в плечах, с мощной грудью. Портрет довершала борода. Копна темно-каштановых волос и славянские черты делали его похожим на заправского корсара.

Его взгляд встретился с моим.

— По-вашему, мне не хватает только золотых серег в ушах? — вдруг сказал он. Мне стало страшно неловко, но тут я увидел насмешливые искорки у него в глазах и, не выдержав, рассмеялся.

— Знаете,— признался я,— как раз эта мысль и пришла мне на ум.

— Вы, наверное, помните, что часть кораблей Армады разбилась именно у этих берегов. Во многих из нас течет испанская кровь. Есть и ирландская. В пору расцвета рыбацкого дела сюда приезжали из Ирландии девушки и нанимались упаковщицами,— он повернулся к стойке, бросил на нее флорин. Две половинки по шести.

— Нет-нет,— возразил я,— это за мой счет.

— Ничего подобного,— ответил он.— Уже заказано.

— Вспомните о зиме. Я-то в отпуске, мне все равно, сколько я потрачу.

Он улыбнулся.

— Я угощаю. Мы тут народ весьма независимый. Мы не паразитируем на приезжих, если они нам по душе. Наша независимость — это все, что у нас осталось. У каждого из нас — своя лодка. Вы можете пойти с нами за макрелью, и мы возьмем с вас за это деньги, но если вы нам не понравитесь, никто вас в море не повезет.

— Как бы там ни было,— сказал я, бросая взгляд на часы,— мне, пожалуй, пора в обратный путь. Я и так уже опаздываю к ужину, я ведь пришел пешком из Черч-Коув.

— Черч-Коув? — переспросил он, ставя передо мной глиняную кружку.— Я отвезу вас на лодке.

— Вы очень любезны, но тут и пешком недолго. Да и вам, наверное, не очень захочется снова выходить в море после целого дня на лодке.

— Захочется, — ответил он. — Вечерок-то славный. Я бы с удовольствием прокатился неспеша вдоль берега. Лодка на приколе. Это не займет и десяти минут.

Я снова поблагодарил его и допил свое пиво.

— Почему вы назвали его половинка по шести? — спросил я.— Что это за пиво?

— Девениша. Оно трех сортов — по четыре пенса, по шесть и по восемь за пинту. Окажись вы здесь осенью, вам бы предложили только по четыре.

Я кивнул.

— Вам нравится ходить на пароходах?

— Не так уж это и тяжело. Все было бы в норме, если б я мог забирать с собой Кэджуит. Не люблю уезжать отсюда. Прошлой зимой я сделал шесть рейсов в Вест-Индию. В Фалмуте всегда можно подыскать место на судне. На этот раз, пожалуй, попробую наняться на танкер, который ходит в Аден. Правда, если начнется война, мы понадобимся на минных тральщиках или в береговом патруле.

Я предложил ему еще кружку пива, но он отказался, и мы вышли из бара. Лишь шагая в бледном вечернем свете по деревенской улочке, я полностью осознал, до чего же огромен этот человек. Развалистой походкой и лохматой головой он очень напоминал большого медведя, и сходство это стало еще заметнее, когда он натянул высокие морские сапоги, в которых казался страшно неуклюжим.

Быстрая поездка обратно в Черч-Коув доставила мне большое удовольствие. Во-первых, потому, что я впервые смог взглянуть на побережье со стороны моря, и во-вторых — лучше узнать своего приятеля. И чем больше я узнавал о нем, тем сильнее он мне нравился. За время этой короткой поездки мы успели обсудить многое — международное положение, жизнь птиц на Шпицбергене, акции и облигации, Блумсбери и Кэджуит. У меня создалось впечатление, что мой спутник — перекати-поле, но он постоянно и неизбежно возвращается в Кэджуит, затосковав по родине. И хотя Добра он явно не нажил — обитал он в маленькой хибаре на склонах над Кэджуитом,— он, вне всякого сомнения, хорошо знал жизнь, и знание это светилось во взгляде его проницательных глаз, которые так и искрились юмором, переполнявшим этого солидного с виду человека. Душа у него была ирландская, а черты лица славянские, и это сочетание было мне непривычно.