Владимир Корнев - Нео-Буратино

• Название: Нео-Буратино
• Автор: Владимир Корнев
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-367-02091-5

Роман-мистерия самобытного прозаика Владимира Корнева «О чем молчат французы…» (3-е изд., 1995) и святочная быль «Нео-Буратино» (2000), образующие лиро-эпическую дилогию, впервые выходят под одной обложкой. Действие в книге разворачивается в полном контрастов, переживающем «лихие 90-е» Петербурге, а также в охваченной очистительным пожаром 1812 года и гламурной, ослепляющей неоновой свистопляской миллениума Москве. Молодые герои произведений — заложники круговерти «нечеловеческой» любви и человеческой подлости — в творческом поиске обретают и утверждают самих себя. В дилогии философски-возвышенное и романтичное гротескно переплетается с трагикомическими реалиями эпохи перемен.

---

— Молчи, государыня моя, да изволь слушать бабку! Я хоть и стара, да не глупа, как ты мыслишь, и тебя еще кое-чему могу научить. Не просто щит вручаю я тебе, внучка, а залог таинственной силы, охраняющей от козней всякого врага и супостата, стерегущей не только чресла воителя, но и честь девичью. Та, в чьих руках щит, имеет великую власть над душою и телом соперника, особливо же в амурных делах потребен предмет сей. Всяк муж, вступивший на щит, как на ложе страстное, навеки раб твой будет. И не сомневайся: тыщи лет уж минули, и все это время он давал твоим бабкам власть над мужеским полом. Прими и ты бесценное наследство сие, владей им, но смотри не рассказывай никому о том, что я сейчас тебе поведала, да не слишком часто прибегай к его помощи — ты ведь и так у меня девка лицом и станом ладная, любому кавалеру на загляденье. А то вить через такое деликатное орудие можно и беды нажить. Запомни же хорошенько, государыня моя, наставленья старухи, а придет день, и сама передашь внучке сию диковину в сохранности.

С этими словами она приподнялась, поцеловала меня в лоб, и тут же сознание оставило ее. Только за несколько минут до смерти милостивый Господь вернул ей чувства, дабы способить принятия Святых Тайн да попрощаться с домашними. Так и оставила она грешную земную юдоль, а я все лию слезы, и никто меня не утешит: когда-то встречусь с милой бабушкой уже в ином мире? Да и ума не приложу, как быть с таким странным наследством и что оно мне сулит? Пресвятая Богородица, спаси и оборони от греха!

P.S. А все же меня так и нудит, так и подмывает испытать силу бабушкиного подарка!

13 октября 1773 г. от Р. Х.

Водоворот житейских забот и приятных утех так порой закружит человека, что и на досуге насилу найдешь драгоценную минуту оглядеться по сторонам, навести порядок в душе и открыть заветный альбом. Сама не верю: вот уж три года, как не заглядывала я в сию книжицу!

Пути Господни неисповедимы, и видно, так уж было Ему угодно, — я посвятила жизнь свою искусству Мельпомены. Что-то бы сказала покойная бабушка, увидев меня актеркой на театре? Конечно, сочла бы сие фиглярством, постыдным для благородной девицы, однако же я такова, что всегда чувства повелевают мной: как пожелаю, так и решу. На сцену, туда, где много света, цветов, галантных мужчин, готовых пить шампанское из дамской туфельки, где всегда праздник и рукоплескания, «брависсимо», где можно играть кого угодно, не рискуя быть обвиненной в обмане добропорядочных господ! «Что может быть прекраснее?» — подумала я, пришла на театр и нисколько о том не жалею. Сегодня играешь Анюту, завтра Коломбину, и всякая новая роль присовокупляет еще одну черту к твоей натуре, дарит тебе новую пленительную маску. А потом… Боже, какое удовольствие потом менять эти маски, эти очаровательные личины в карнавале жизни, пленяя глупое сердце очередного светского павлина. Как смехотворны мужчины, уверенные в своей власти над женщиной и не подозревающие, что сами попались в ее силки! Благодарю Бога и бабку за бесценное наследство: древний щит действительно обладает необыкновенными свойствами. Он стал любовным ложем, и еще ни один из тех, кого я на нем принимала, не ускользнул из моих цепких объятий; всякий становился преданным слугой, готовым исполнить любую прихоть госпожи. Да ко всему еще не так давно открылась мне великая тайна: лицедей, множество раз повторяя роль свою и проявляя при том истинное благоговение и чувства искренние, способен придать роли силу молитвы. Сие и суть священнодействия: актер, представляя пиесу, испускает такие флюиды, что присутствующие в зале, очарованные медиумом, целиком оказываются в его воле! Таким способом можно приобрести великую власть над душами.

Теперь каждую свободную минуту, на репетиции либо при утреннем пробуждении, в будуаре или в шумной гостиной, я то и знай повторяю роли свои с величайшим наслаждением. Признаться, все существо мое при сем приходит в приятнейшее возбуждение: спина моя покрывается испариной, взгляд становится яснее и способен тогда видеть больше обычного, а ум и чувства так повелевают языком моим, что слова, слетающие с него, приобретают необычайную силу обаяния и могут убедить кого угодно в чем угодно. Я и сама еще не верю, что столь многое дано мне, но коли так, то и нужно пользоваться чудесным даром, пока молода.

20 апреля 1778 г. от Р. Х.

Вот уже несколько лет меня мучает пренеприятнейшая догадка: чудится, будто я стала рабой собственного актерского дара. Кажется, лицедейство не довело меня до добра. Некогда писала я о великой тайне, какая открылась мне при игре на сцене. Всюду я чаяла очаровывать людей силой, воплощенной в словах моих героинь, не было случая, когда бы это не помогло мне заполучить чье-то расположение, но потом стала я замечать: сия таинственная сила сама повелевает мной, пренебрегая моими желаниями и намерениями, бесцеремонно врывается в жизнь мою не токмо на сцене, но и во сне, и за приятной беседой. Я вдруг поняла, что роли вошли в мое существо и мне с ними ни на миг не расстаться. Вот в чем, оказывается, прикровенная опасность ремесла актерского! Вот почему так предосудительно взирают на комедиантов в обществе!

Когда же я поняла, что своей воли для противления непонятной силе мне недостаточно, решила я идти за помощью в Храм Божий. Каких усилий мне стоило совершить сей шаг! Долгие недели я усердно молилась, держала пост и наконец направилась к приходскому батюшке. Дрожащим голосом, то и дело сбиваясь, поведала я ему о своей беде. Святой отец внимал моим словам, проявляя ангельское терпение, а затем я услышала суровую отповедь:

— А что же мыслила ты, нечестивица, когда выбирала сию искусительную стезю, вводящую в соблазн слабую душу человеческую? Разве не было тебе ведомо, что лицедейство — ремесло бесовское, небогоугодное? Всемилостивый Господь дал нам единый лик, подобный своему, единый крест, а ты, аки мартышка заморская, поганишь образ Божий, корчишь рожи и смущаешь православный люд подложными харями, вместо же того, чтобы смиренно нести свой крест, то и дело облачаешься на сцене в чужую плоть и в чужой грех! Постыдное ремесло избрала ты, мать моя, богомерзкое. Да и в Храм Божий не часто заглядываешь. Когда, скажи, в последний раз причащалась Святых Таин Христовых? Что же не ответствуешь? Вот и овладел душой твоей враг рода человеческого, и немудрено: не блюдешь себя в чистоте, мало молиться, матушка! Вот и взошла в тебе гордыня бесовская, аки терние при дороге. Вот и надоумил тебя лукавый пустые слова, прощелыгой-виршеплетом измысленные, сравнивать со святой молитвою. Ему-то, окаянному, того и надобно: соблазнить душу христианскую, а за то и силу дает всякому, кто его послушается. Так что истинно говорю: чудодейство пиес твоих от диавола, не от Бога, и слова твои суть ведьмины заклинания! Оставь, оставь, несчастная, ремесло сие, а не то берегись: сведет оно в жерло адово тебя, а купно и других многих. Да ты и сама ведь чувствуешь уже, что бес тебя кружит, иначе ведь не пришла бы к исповеди.

Так увещевал меня батюшка, а после наложил суровую епитимью, велел держать строгий пост, каждый день читать сугубое молитвенное правило, Псалтирь и покаянные каноны.

Пришла я домой сама не своя, ума не приложу, что же делать теперь. Я молода, недурна собой, привыкла к жизни шумной и веселой. Неужто бросить театр, затвориться от общества в четырех стенах и с утра до вечера бить поклоны перед образами? Тогда уж лучше сразу в монастырь, да какая из меня Христова невеста! Нет, не для меня, заблудшей, Царствие Небесное. Знать, в том моя планида: служить Мельпомене и Венере, прогневляя Бога христианского.

13 сентября 1778 г. от Р. Х.

Не след, видно, верить разным бредням поповским. Жизни на театре и вне сцены для меня давно уже не имеют границы, слились в единое целое, переходят порой одна в другую, питая существо мое необычайной живительной силой, и теперь это приводит меня в восторг неописуемый. Роли дарят мне вечную юность, а какая дама не мечтает всегда быть молодой? Я желанна и любима, сколько привлекательных кавалеров, известных в свете, неустанно волочатся за мной, увиваются подле ног моих, как виноград на беседке! Веселье и салонный блеск следуют по пятам за моей персоной, гостиные лучших домов полнятся сплетнями о любовных похождениях Авдотьи Троеполовой; пускай, я нахожу в том наслаждение неизъяснимое, ведь в глаза всяк стремится засвидетельствовать мне глубочайшее почтение. Я недосягаема для лицемеров сих в своем царственном полете. Дни мои текут легко и беззаботно, словно журчащий горный ручеек, сверкающий в солнечных лучах. Роли… — нет, мои сладостные молитвы — не токмо омолаживают тело и душу, но даруют мне чувства и образы тех, кого я представляю на сцене. Ах, какое счастье в ночи вновь переживать то состояние, что еще несколько часов назад владело тобой на подмостках! Кому еще, кроме меня, дано знать, чем полнятся глаза мужчин, привлеченных на ложе любви моей способностью открывать образ неземной женщины, когда они получают то, о чем смели лишь мечтать, и смели ли? Но только немногие избранные удостаиваются моего внимания, и, пока чудесная сила не оставила меня, ни одному сыну Адама не открою объятий против своей воли и никогда, никогда я не буду несчастной игрушкой в руках мужчины.