Николай Верещагин - Роднички

• Название: Роднички
• Автор: Николай Верещагин
• Издательство: Современник
• Жанр: Сентиментальная проза
• Год: 1980

---

— Павел! Иди сюда! Посошок на дорожку!.. — кричали ему с другого конца платформы.

— Вы постойте минуточку — я сейчас, — торопливо сказал он, оглядываясь на своих с гармошкой. — Кореша вот провожаю… Дружка своего. Еще минуточку, а потом я отведу вас на квартиры, — сказал он, уже пятясь к своим.

Студенты остались возле сваленных в кучу рюкзаков и чемоданов.

Дважды сипло прозвучал гудок. Машинист высунулся из кабины, нетерпеливыми жестами показывая, что пора ехать обратно. Павел обернулся и успокаивающе помахал ему: «Сейчас». В толпе уже чокались гранеными стаканами, гомонили, обнимались. Гармошка снова заиграла что-то залихватски веселое, но спутала такты, оборвалась.

— Колька! — горячо упрашивал Павел, чокаясь с каким-то рыжим парнем и обнимая его за шею. — Колька, брось ты к чертям! Останься! — У тебя же деды-прадеды в Родничках чугун варили, а!.. Правду я говорю-нет?..

— Пашка! — с расстроенным лицом бормотал тот. — Пашка не трави душу!.. Я решил — и баста! Сколько ж можно…

— Нет. Ты подумай. — убеждал его Павел. — Дом бросаешь, друзей бросаешь!.. Мы же здесь реконструкцию сотворим, такую печку отгрохаем!

— Брось, Паша! — махнул тот рукой. — Я про эту реконструкцию сто лет слышу. Пойми, не могу… не хочу я больше на дедовской печке работать!.. А заработки у меня здесь какие? А перспектива?..

Просипел еще один нетерпеливый гудок, паровозик тронулся — вагоны поплыли мимо. Рыжий Колька догнал поручень и вспрыгнул на подножку. Ему махали провожающие, гармошка грянула «Прощание славянки», какая-то женщина, наверное мать, утирала слезы платком, А через минуту допотопный паровоз с двумя вагончиками уже скрылся в лесной просеке, дав последний прощальный гудок.

Быстро темнело, и над черными зубцами леса затухала багровая полоска зари, когда Павел последними привел Антона с Кешей Маловым к старой осевшей на один угол пятистенке. Сквозь закрытые ставни не видно было света — изба казалась необитаемой. Однако Павел сильно и уверенно постучал в ставень. Стук отозвался в соседних дворах, в близко стоящем темном лесу. Издали забрехали собаки, но в избе никакого отзвука.

— Счас откроет, — уверенно сказал Павел и достал папиросы, — Курите!..

Кеша отказался, а Антон закурил с ним. Они стояли, прислонившись к шаткой ограде палисадника и молча попыхивали папиросками.

— Как называется специальность-то ваша? Мудрено как-то… — спросил Павел, и лицо его расплылось в улыбке — видно, он уже смеялся над этим словом и сейчас ждал смешного еще.

— Фи-ло-логия, — подделываясь под его тон, по складам сказал Кеша. — А мы филологи. «Филолухи» по-простому.

— Ну и специальность! — хохотнул Павел. — Без бутылки не разберешься!.. — А к нам зачем приехали?

— Старинные песни, сказки записывать, — сказал Антон.

В сенях что-то заскрипело, послышались шаркающие шаги, загремела щеколда, и дверь приоткрылась.

— Кто там? — спросил старушечий голос из темноты сеней.

— Это я, теть Фень, — выдвинулся вперед Павел. — Постояльцев тебе привел. А ты уж, чуть завечерело, и улеглась?

— Чего ж мне одной старухе-то делать? Молодым игрушки, а старой подушки, — сказала она, открывая дверь настежь.

Павел вместе с ребятами взошел на крыльцо.

— Да ты, Павел, вроде выпимши?.. — сказала хозяйка, приглядываясь к нему.

— Да было дело. Кольку проводили, теть Фень. В город подался на заработки.

— Ишь ты, — сказала она глухо. — То-то, я слышу, все песни да гармошка. Поехал, значит, в чужие края счастья искать… Вот и мой Федор уж сколько лет глаз не кажет… В письмах пишет, скучаю, мол, по Родничкам, а погостить дела не отпускают.

— Уехал… — грустно мотнул головой Павел. — Вот ребята к нам за песнями приехали, а Колька уехал… У нас на Чусовой и песен хватит, и природа, как в Швейцарии, а перспективы нет… Ну ладно, ребята, — вдруг переменил он тон на деловой. — Устраивайтесь здесь, а я пойду.

Ребята пожали Башкову руку и через темные сени почти на ощупь пробрались в избу. Старуха щелкнула выключателем, и маленькая лампочка тускло осветила горницу. Тете Фене на вид было лет под семьдесят, но волосы у нее были не сплошь седые, а черные с проседью, спина не сутулилась, и если бы не частые морщины на лице, ей можно было бы дать лет на десять меньше. Встретила она ребят приветливо, но без суетливости.

— Садитесь! Чо у порога-то стоять, — сказала тетя Феня, и сама захлопотала у печки. Сняла с приступка маленький помятый самовар, нащипала лучины. Сообразив, что она собирается их угощать, ребята запротестовали:

— Не беспокойтесь, пожалуйста, мы недавно кушали.

— А у нас гостей не спрашивают, кушали али нет, — ворчливо заметила хозяйка. — Гостей не кори, а, чем бог дал, накорми. Кеша толкнул Антона:

— Слышь, уже две пословицы.

— Ну и что! — отмахнулся Антон, а Кеша достал из кармана блокнот и быстро записал обе.

Через четверть часа на столе кипел самовар, лежали в тарелках крутые яйца, хлеб, творог. Ребята уписывали все это за обе щеки. Хозяйка для компании пила чай вприкуску.

— Кушайте, кушайте, говорила она. — А то чой-то вы худые. Не кормят вас, что ли, в городе?

— У нас сессия была, — сказал Кеша. — Вот и отощали.

— Вон чо! — с напряженным вниманием кивнула хозяйка, но видно было, что слово «сессия» ей непонятно

— Экзамены у нас были, — пояснил Антон. — Студенты мы.

— Вона!.. — поняв теперь, с облегчением произнесла хозяйка. — Стало быть, на завод приехали, практиканты будете?

— Нет, — с набитым ртом возразил Кеша. — Мы филологи. Песни приехали собирать, сказки, пословицы. А вы песен старинных не знаете? Не споете нам? — с ходу решил поживиться он.

— Откеля, — поджав губы, сказала хозяйка. — Уж что в девках знала, все перезабыла. Без песен рот тесен…

Кешкина рука проворно скользнула в карман за блокнотом, но Антон под столом толкнул его ногой, и Кеша неохотно вернул руку на стол.

— А поговорок, пословиц вы много знаете, — сказал он.

— Откеля? — удивилась хозяйка.

— Ну вот, например, «Без песен рот тесен».

— А кто ж ее не знает? У нас все так говорят.

Хозяйка постелила ребятам в горнице, а сама ушла на другую половину. Горница была обыкновенная, деревенская, пестренькие обои, деревянный крашеный потолок, две лавки вдоль стен. В углу торчал фикус в кадке, у окна швейная машина, старая, зингеровская, а на стене, высоко под самым потолком, висел старинный барометр в позеленевшем медном корпусе. Антон согнутым пальцем постучал по стеклу. Хвостатая стрелка пугливо качнулась вправо и вернулась на место, против красных буковок «ясно».

Кеша давно уже похрапывал под пестрым деревенским одеялом, сшитым из разноцветных лоскутков, а Антону не спалось. Он походил по комнате, стараясь не скрипеть половицами, потом подошел к окну и осторожно раскрыл хлипкие, рассохшиеся рамы в темноту. Выключил свет. Сначала мрак в комнате и мрак на улице слились, ослепив его. Но скоро глаза привыкли к темноте, и на улице прорисовались глухие остовы домов, силуэты деревьев, тонкий серп месяца среди ночных облаков. Пахло мокрой землей, как будто после короткого легкого дождичка. Рядом с окном в завалинке скрипел какой-то сверчок, он скрипел истово, громко, без отдыха, будто сама ночь монотонно пилила на маленькой скрипочке. Всхлипнула и замолкла где-то за тремя улицами гармошка; тонко, ослабленный расстоянием, прозвучал девичий смех…

Антон лег, а окно оставил открытым. Слушал сверчка, шелест листьев в палисаднике. Зрением, обострившимся в темноте, различал лунный свет на подоконнике, на стене рядом с окном. Там, в небе, тонкие кисейные облака поминутно застилали месяц, и бледный месячный свет то пропадал, когда облако застилало его, то опять голубел на стене… И вдыхая свежий ночной воздух, следя за лунными бликами, он вдруг с какой-то странной уверенностью почувствовал. что не зря он приехал в Роднички, что-то хорошее ждет его здесь, что осталось бы какое-то пустое место в его жизни, если бы он не приехал в Роднички. И с тем, надеясь на завтрашний день, в ожидании чего-то хорошего здесь, он уснул.

Глава 3

Утром, когда собрались в школе, пустой по случаю летних каникул, Эльвира Сергеевна сказала:

— Я думаю, вам не надо объяснять, что мы здесь представляем научную интеллигенцию и давайте не будем забывать об этом. Девочки, никаких облегающих джинсов, никакой косметики, никаких замысловатых причесок. Народ этого не поймет. Оденьтесь поскромней и поаккуратней, на голову лучше белые платочки.

— А в горошек можно? — ехидно спросила Бубенцова.

— Можно, — подумав, разрешила Эльвира Сергеевна. — А вам, Валентин, — заметив его улыбку, сказала она, — я бы посоветовала сбрить бороду. Вы же не семинарист, а советский студент. Вы напрасно думаете, что борода вас красит.