Орлин Василев - Битвы и приключения

• Название: Битвы и приключения
• Автор: Орлин Василев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Сказка
• Год: 1964

Орлин Василев — один из крупнейших современных болгарских писателей. Он много и плодотворно работает в самых разных жанрах литературы, выступая как автор рассказов, повестей, сказок, пьес. Советскому взрослому читателю известны его пьесы и прозаические произведения, а детский читатель хорошо знает его сказки. Но так широко советские ребята познакомятся с творчеством Орлина Василева впервые. В настоящий сборник «Битвы и приключения» вошли лучшие рассказы писателя; мы открываем книгу теми из них, которые посвящены детям новой Болгарии, а действие рассказов: «Битва с лесу», «Страшный змей», «Догадливый вожак», «Покушение», «2500!» — относятся ко временам до установления народной власти.

В этом сборнике вы прочитаете и такие смешные коротенькие рассказы-юморески, как «Жадный Генчо и хитрый Тренчо», «Васко-космонавт», и поэтичные и мудрые сказки, такие, как «Последнее желание».

Болгарские ребята хорошо знают и любят Орлина Василева. Думаем, что и у нас, в Советском Союзе, он станет любимым автором детворы.

---

— Дай-ка я погляжу.

Стоян Стойков открыл сумку, но старик так и не увидел удочек, потому что в эту самую минуту до них донёсся громкий, тревожный крик:

— Эй!.. Петрунчо-о!.. Смотри за овцами!..

— Сторож! — испуганно вздрогнул старик.

Он обернулся, и что же? Оставленные без присмотра овцы забрались тем временем в кооперативный сад.

— Вот проклятые! Теперь из-за них штраф платить!

Старик с подстриженными усиками схватил свою палку и резво, как молодой, побежал к стаду, а разгорячённый его рассказами рыболов направился к Зелёному омуту, где в глубине среди подводных камней затаился океанский кит.

3

Заболел Стоян Стойков, совсем заболел. С тех пор как он тайно поставил под воду семь связанных, как ожерелье, удочек, он ни есть не мог, ни играть не мог, ни за дело какое-нибудь взяться.

Ребята устраивали футбольные и волейбольные встречи. Некоторые собирали растения и делали гербарии. Другие вырезали из дерева автомобили, лодки, пароходы. Третьи мастерили из спичек, соломы и арбузных корок всевозможные украшения. Четвёртые писали письма, вели дневники, разучивали песни. Только наш Стоян бесцельно слонялся по лагерю и каждый час устремлялся через рощу к реке.

— Уж не заболел ли ты? — спросил его однажды начальник лагеря.

— Нет, товарищ Лазаров, не заболел.

— Тогда почему же ты ни во что не играешь?

— Да вот… не знаю. Сегодня что-то не хочется.

— Раз не хочется, пойди в комнату и напиши своим письмо. Да не забудь передать от меня привет.

— Спасибо, передам, товарищ Лазаров.

Только тот, кто не знает, что значит для рыбака ждать, когда попадётся сом, — только тот не поймёт, как примерный пионер может пообещать что-то вполне искренне, а потом…

А потом не выполнить обещания.

Стоян Стойков не пошёл в комнату и не написал письмо домой. Вместо этого он свернул к лагерной кухне. Остановился на пороге и поочерёдно оглядел все вёдра, кастрюли, сковороды, котлы, как будто выбирал самую большую посудину.

Лагерный повар в белом фартуке — он был толще, чем самый пузатый котёл, — жарил лук на большой чёрной сковородке.

Он заметил незваного гостя и спросил:

— Тебе чего, приятель? Проголодался, что ли?

— Нет, нет! — ответил гость. — Я не голодный. Я хочу кое-что у тебя спросить.

— Спрашивай.

— Дядя Кос́та, ты умеешь готовить сома?

— Конечно, умею. Какой бы я был повар, если б не умел готовить сома!

— А ты как его готовишь — уху или варёного?

— Можно уху, можно варёного. Можно жарить, можно под майонезом, можно заливного с желатином. По-всякому можно. Сто способов есть.

Стоян Стояков не подал виду, что он первый раз слышит про «желатин» и «майонез», а продолжал расспрашивать:

— Дядя Коста, а ты можешь из одного сома приготовить угощение на весь лагерь?

— Отчего же, конечно, могу. Ты мне сома дай, а там увидишь, на что способен дядя Коста. Где только такой сом?

— Может, где-нибудь и есть, — таинственно намекнул Стоян Стойков. — Может, какой-нибудь рыбак поймает его и скажет: «Пожалуйста, дядя Коста, сделай ребятам желатин и… майонез».

Повар взглянул на мальчишку ростом не больше деревянной поварёшки у него в руках и решил, что тот нарочно пришёл понасмешничать.

— Ты что мне голову морочишь пустыми россказнями? — рассердился он. — Ты за этим и пришёл — посмеяться?

— Что ты, дядя Коста, я и не думаю смеяться! — растерялся Стоян.

— Смеёшься. А ну, марш отсюда, пока я тебя поварёшкой не стукнул!

Повар действительно замахнулся большой жирной ложкой, но Стоян больше смутился, чем испугался.

— Извини, дядя Коста…

— Иди, иди, а то у меня лук пригорит.

Толстый повар повернулся к сковородке и стал сердито помешивать лук ложкой, а пристыжённый рыболов отошёл от двери и побежал к реке.

— Я ему докажу! — сквозь слёзы повторял он. — Я ему докажу, что и не думал смеяться…

А вода в Зелёном омуте едва колыхалась под склонёнными ивами — спокойная, прозрачная, ни единой волны, ни единого круга…

4

День проходил сравнительно легко — наш самонадеянный рыболов мог время от времени проверять спрятанные под водой удочки, — но, как только наступала ночь и над лагерем вставал светлый месяц, Стоян Стойков терял сон и покой.

Он хорошо знал, что по ночам крупная рыба выходит из своих подводных квартир — то ли еду ищет, то ли устраивает свои рыбьи собрания и лунные заседания.

Вот так же выйдет и усач, важно, как старейшина, поплавает по омуту, пока не почует приманку. Потом бросится, разинет пасть, схватит насадку, проглотит острый крючок и забьёт хвостом. Потом…

Потом на шум сбегутся дедушка Петрунчо и другие пастухи, станут бить сома палками:

«Бейте! Тащите!.. Держите крепче! Ну и чудище! Эх, закатим же мы теперь пир!»

Стоян сбрасывал одеяло и вздрагивал, как будто это его били палками.

— Нет, не могу спать… — беззвучно шептал он. — Они и вправду его вытащат, и никто не узнает… Пойду проверю, потом посплю. Успею ещё!

Встревоженный рыболов обводил взглядом кровати, проверяя, все ли уснули. Потом подкрадывался к открытому окну, как кошка, перемахивал через подоконник и быстро исчезал в темнеющей за лагерем роще.

В первую ночь его не могли поймать.

Во вторую — тоже.

Но в третью…

Ох!

На третью ночь сам товарищ Лазаров схватил его за шиворот.

— Ты куда? — закричал он, больше удивлённый, чем рассерженный. — Куда собрался?

Семиклассника, который бродит среди ночи в тёмном лесу, нельзя назвать трусом. Но на́ тебе — Стоянчо испугался. Так испугался, что раскрыл рот, как рыба на песке, и невнятно пробормотал, точно крючок проглотил:

— Я… я, товарищ начальник…

— Что «я»? Говори…

Учитель повернул его лицом к луне и взял за подбородок:

— Посмотри-ка мне в глаза… Так!.. Теперь говори, зачем лазаешь по ночам в окно? Бахчи обходишь? Мало тебе арбузов и дынь? Целыми грузовиками вам привозим. А уж если тебе мало, почему мне не сказал?

— Я…

— Говори, говори…

Легко сказать «говори». А как говорить? Как признаться, когда знаешь, что за этим последует? Всё — бамбуковое удилище, и сумка, и даже те скрытые под водой удочки, — всё, всё будет отнято и заперто до конца смены. Тогда…

Тогда прощай, сом, прощай, кит! И ты, дядя Коста, не рассчитывай ни на желатин, ни на майонез!..

— Говори…

— Я, товарищ Лазаров, просто так вышел… Погулять.

— А! — протянул учитель. — Оказывается, вон в чём дело. Выспался человек и выпрыгнул в окно. Погулять при луне захотелось. Идём со мной! С сегодняшнего дня будешь спать на втором этаже. Посмотрим, как ты теперь будешь лазать в окно. Идём…

Крепко держа ночного бродягу за руку, Лазаров отвёл его по лестнице в спальню второго этажа, где спал и он сам.

— Ложись сейчас здесь, вместе с Па́лю, а завтра поставим ещё одну кровать. Раздевайся.

Стоян сбросил свитер, снял рубашку и юркнул под одеяло, под бок к заснувшему уже товарищу.

Лазаров подоткнул одеяло.

— Вот так. Теперь закрой глаза и успокойся. Если не можешь заснуть, считай про себя: один, два, три… Пока дойдёшь до ста, обязательно заснёшь. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, товарищ Лазаров. Извините…

— Ничего. Спи.

Лазаров погасил свет, разделся и вытянулся на своей кровати, в углу.

5

Стоян Стойков честно закрыл глаза. Даже пальцами прижал веки, словно хотел их заклеить. Потом по совету учителя стал считать:

— Раз… два… три… четыре…

Но и с закрытыми глазами он видел одну и ту же картину: тёмно-зелёный, затихший под ивами омут. Вода чуть колышется меж берегов — густая, как масло, спокойная, гладкая…

— …семнадцать… — считал Стоян. — Восемнадцать… девятнадцать…

…Нет, она уже не гладкая, она начинает волноваться…

— …двадцать один, двадцать два…

…И вот появляется один ус, изогнутый, как индейский лук… Вот и второй — толстый, как палка дедушки Петрунчо.

— …двадцать шесть, двадцать семь…

…Вот и голова. Какая же она огромная!

— …двадцать девять…

…Сом видит приманку. Устремляется вперёд, как ракета. Хватает крючок. Пугается. Хочет порвать леску. Но не тут-то было! Леска толстая, нейлоновая, прочнее стальной проволоки!

— …тридцать два, тридцать три…

…Ах, как он мечется, как бьёт хвостом: бум… Бум… Бум… Бум!..

Стоянчо вскакивает. Бежит между кроватями. Испуганно вскрикивает:

— Товарищ Лазаров! Скорей, а то упустим!

Учитель поднялся, зажёг свет и загородил мальчику дорогу:

— Стой, погоди!.. Ты что дрожишь? Что ты упустил?

— Сома, сома! Быстрей…

— Какого сома, ты что?

— Того, усатого… — Стоян заплакал. — Я… я вас обманул. Я арбузов не краду, я рыбу ловлю. Поставил удочки в омуте. Там живёт большой сом. Старый сом — двести лет ему. А может, и все триста. Он наверняка попался. Пойдёмте, прошу вас, вытащим его!