Лев Самойлов - Пароль — Родина

• Название: Пароль — Родина
• Автор: Лев Самойлов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1973

В основе повести — подлинные события, происходившие в дни Великой Отечественной войны осенью 1941 года в лесах Подмосковья. О славных боевых делах партизан Угодско-Заводского района, руководимых М. Гурьяновым и В. Карасевым, и отряда особого назначения под командованием капитана В. Жабо, рассказывает эта книга.

В настоящее издание внесены необходимые уточнения и дополнения, более полно раскрывающие образы партизан и подпольщиков и их героические дела.

---

— Старайтесь реже попадаться на глаза фашистам, — озабоченно посоветовал Курбатов. — Возраст у вас, скажем прямо, подозрительный. Такие, как вы, в армии служат или партизанскую войну ведут, немцы это прекрасно понимают.

— Коли попадусь, найду, что сказать. — Илья хитро прищурил глаз. — Скажу, что мне воевать надоело. Вот я домой и подался.

— Давай обдумаем этот вариант. Рядовой Илья Терехов — дезертир?

— Не рядовой, а ефрейтор, — серьезно поправил Илья. — Меньше выдумки — легче врать. Военные документы у меня при себе. На случай задержания все как есть выкладывать буду. Так, мол, и так. Воевал. Попал в здешние части, ну и не выдержало сердце, затосковал. Захотят по Калуге проверить, пожалуйста. Старуха бабка, если жива, признает.

— А невеста? — поинтересовался Карасев.

— Признать — признает, а любовь кончится, — чуть слышно ответил ефрейтор.

— Учтите, главные трудности начнутся на обратном пути, — предупредил Гурьянов. — Возвращение в Калугу еще можно объяснить, а обратный путь — едва ли.

После короткой паузы комиссар добавил:

— У нас нет связи с городским подпольем. Мы даже не знаем, существует ли оно. Но вы калужанин, знаете людей. Подумайте, прикиньте, к кому в случае крайней необходимости можно обратиться, и действуйте в соответствии с обстановкой.

Терехов уходил поздно ночью, когда все спали. На командирском совете было решено «калужское задание» хранить в тайне даже от партизан. Послали, мол, по делам — и все! Уходил Илья без оружия, в потрепанном пиджаке поверх солдатской гимнастерки, оставив Карасеву на персональное хранение карабин, наган и финский нож, с которым последнее время не расставался.

Погода благоприятствовала разведчику. Последние несколько дней не было ни дождя, ни снега, лесная дорога, сухая и подмерзшая не оставляла следов. Шагалось по ней легко. Вот когда пригодились Ивану его пограничные навыки и опыт. Со стороны могло показаться, что идет он неторопливо, медленного это было обманчивым впечатлением. Легкий, размеренный шаг, которым отмахивал Терехов километр за километром, был шагом опытного ходока, вышедшего в долгий и тяжелый путь.

Глаза Ильи свыклись с темнотой, и узкая лесная дорога проглядывалась теперь далеко впереди. План разведчика был прост. Двигаться ночью, с утра подаваться поглубже в чащу и залегать дотемна. Вблизи от города дождаться попутного грузовика, еще лучше телеги (с утра гужевой транспорт обычно тянется в Калугу), вглядеться как следует, чтобы не напороться на чужака, и ежели все в порядке — «оседлать». Таким образом добраться до первых калужских домов, а там ищи-свищи. «Растаю, как сон. Как утренний туман, — заверил Илья партизанских командиров. — Я ведь калужский шофер, не только переулки в городе, все закоулки, проходные дворы наперечет знаю».

…Путь до Калуги разведчик проделал за 57 часов.

За эти часы было всякое. Неподалеку от Гурьева Терехов едва не напоролся на группу немецких танкистов, устроивших привал почти у обочины дороги. Илью заметили и окликнули. Что делать? Бежать в глубь леса и вызвать погоню или идти напрямик и разыграть заранее продуманную роль дезертира?

Решение созрело мгновенно. Сделав вид, что не расслышал окрика, Терехов спокойным шагом продолжал свой путь и тут же на глазах озадаченных солдат метнулся за деревья и, пригибаясь, побежал в лес. Вслед ему раздалось несколько выстрелов, но погони не было: на шоссе заурчали танковые моторы, послышались слова команды, и солдаты кинулись к машинам.

А уже совсем недалеко от города Илья столкнулся со стариком в продранном полушубке и стоптанных порыжелых валенках.

— Здорово, дед! — дружелюбно окликнул его Терехов. — Куда топаешь?

— А ты куда? — недоверчиво спросил старик, не отвечая на вопрос.

— В город, — беспечно сказал Илья. — Нам не по пути?

— У каждого свой путь, — хмуро буркнул старик. — Чего тебя в Калугу несет?

— Меня сам господин комендант на обед пригласил, — отшутился Терехов. — Ты, часом, не его адъютант? Проводил бы.

— Ишь развеселился… — Старик зло сплюнул, поправил криво сидевшую на голове шапку и вдруг заковыристо выругался: — Чтоб тебя, гадюку ползучую, на части разорвало, Видать, ты свой путь выбрал. Ну и топай!..

Круто повернувшись, старик зашагал прочь.

Растерянный, смущенный, Илья долго смотрел ему вслед. Хотелось догнать, обнять сердитого старика. На душе стало веселее, словно разведчик услышал только что не ругань, а сердечные слова привета.

На третьи сутки, к семи часам утра, показался силуэт моста. Город лежал рядом. Теперь следовало свернуть налево, выйти на вокзальную площадь, а потом… Потом начиналось самое трудное, так как улица, где жила бабушка, находилась возле почты и дорога к дому проходила почти через весь город.

«Может, поначалу податься к Зине, она живет неподалеку». Но Илья отогнал эту мысль. В большом коммунальном доме почти все жильцы с первого до четвертого этажа знали Илью. Кто мог поручиться за то, что в дни тяжелой фашистской оккупации никто не переметнулся на сторону врага?

Терехов, уже изрядно продрогший и уставший, облюбовал удобное место вблизи шоссе, залег за соснами и стал наблюдать. Прошел час, а Илья все не решался выйти на дорогу. За это время в обе стороны пронеслось несколько легковых и грузовых машин, проехал обоз на конной тяге: откормленные першероны тянули тяжелые, груженные доверху телеги, а по бокам шла охрана; проскочил мотоциклист…

Наконец, представился удобный случай: на обочине остановился грузовик, шофер вылез из кабины и стал копаться в моторе. Илья решился. Он вышел на дорогу и попросил:

— Браток, не подвезешь ли в город?

Илья не был уверен, что перед ним русский, и напряженно ждал ответа.

— Не положено!.. — коротко бросил шофер, торопливо захлопнул капот, вскочил в кабину и дал газ.

Терехов сошел с дороги и побрел вперед. Через минуту он снова услышал тарахтение грузовика.

«Газик»! На таких машинах ездил и он до ухода в армию.

«Газик» приближался. Зоркие глаза пограничника усмотрели за стеклом кабины лицо водителя. Кажется, знакомый человек. Эх, была не была!

Илья шагнул из-за деревьев, вышел на дорогу и поднял руку. Шофер притормозил, и Терехов подошел вплотную.

— Семен Петрович!

— Илья!

Возгласы раздались почти одновременно, а секунду спустя старый коренастый мужчина, по-чудному, бочком вывалившийся из шоферской кабины, тискал Илью, хлопал его по плечам, поворачивал во все стороны и произносил одно и то же в третий, в пятый, в десятый раз:

— Илюша! Какими судьбами?

Семен Петрович Барыбин, давний инструктор областной школы водителей, обучал Терехова и десятки других молодых калужан шоферскому делу. Требовательный, но справедливый, он даже после выпуска своих питомцев следил за их успехами, будучи бессменным участником всех квалификационных и аттестационных комиссий.

Встреча со старым инструктором была для Терехова большой удачей. Он и не скрывал своей радости. И когда старик начальническим тоном скомандовал ему: «Садись за руль!» — и хитро, заговорщически подмигнул, Илья приободрился: он, кажется, обрел не только близкого друга, но и столь необходимого сейчас союзника.

Всего не обговоришь на коротком пути до вокзальной площади. Однако у Ильи не повернулся язык обмануть старика, оклеветать себя, назвавшись дезертиром. На вопрос Семена Петровича, как это он, солдат, пограничник, оказался возле оккупированной Калуги, Терехов пожал плечами и ответил неопределенно и уклончиво:

— Дела!.. Сердечные…

Семен Петрович понимающе хмыкнул и больше не расспрашивал, зато о себе, о нынешних бедах родного города рассказал охотно, не таясь, не скрывая своей ненависти и злобы к захватчикам. Со слов Барыбина получалось, что и в Калуге шла тайная война с оккупантами. «Жаль, что об этом ничего не знает наш комиссар», — думалось Терехову.

А старик торопился поделиться горькими новостями, всем, что наболело на сердцем:

— Вступили они в Калугу в ночь на двенадцатое октября. А уже утром и днем из многих квартир жильцов на улицы повыгоняли. Чтобы, значит, господам офицерам удобнее было… Да!.. И ихний комендант сразу объявился. И где, думаешь, устроился? В краеведческом музее!

— Это на Пушкинской? — спросил Илья.

— Да. У Каменного моста. Вверху комендант, внизу жандармерия. И сразу приказы посыпались. Всем жителям перерегистрироваться. Евреям желтые знаки на спине носить. На работу выходить и старым и малым. За невыполнение — порка, за повторное неповиновение — расстрел. Меня, старика, тоже не обошли. Я и так и сяк, глаза, говорю, плохие, а они, сволочи, револьвер к лицу. «Видишь?» — «Вижу!» — «Будешь на грузовике в управе работать, дрова из леса возить». Покорился. А на третий день… — Семен Петрович с опаской зашептал: — На третий день кое-кого из хозяев недосчитались. Помнишь столовую у висячего моста?