Иннокентий Сергеев - Дворец Малинового Солнца

• Название: Дворец Малинового Солнца
• Автор: Иннокентий Сергеев
• Жанр: Научная Фантастика

---

"...и лишь одно омрачало мою жизнь, порывом ледяного ветра врываясь на луга веселья, и окна распахивались, обнажая ужас ночи, и тогда меня охватывал трепет, и я закрывал глаза, но не мог избавиться от наваждения ужасная комната, таинственная страшная комната владела моими мыслями, и в душе моей царил мрак. В любой день и в любую ночь Минотавр мог потребовать новую жертву, и этой жертвой мог оказаться я. Тот странный человек, потревоживший однажды мой сон, отнял у меня покой. Кого разыскивал он, потрясая шпагой? Кого искал он среди ночи? Неизвестную мне женщину, ту, на чьём месте, возможно, могу оказаться и я. И что если однажды он так же склонится над моим спящим лицом и крикнет: "Это он! Тащите его!" И все мольбы мои будут напрасны, слёзы не смягчат сердца демонов. Какие пытки, какие страдания ждут меня тогда? Что перед ними подземелье! Ведь когда я томился в нём, у меня всё же была надежда, теперь же поистине дантов ад примет меня в свои огненные круги, и меня будет мучить жажда, и не будет воды, и я буду звать смерть, а её не будет. С некоторых пор я не видел больше моего ночного гостя, а прежде каждое его появление наводняло моё сердце страхом, мои губы мертвели, и смех превращался в рыдания; но даже не видя его перед собой, я всё же не был свободен от него - его тень преследовала меня, и куда бы я ни бежал, как бы ни старался скрыться, затерявшись среди шумных праздничных толп, карнавальных масок, среди песен и взрывов хлопушек, огней фейерверков, он, мой чёрный ночной демон, следовал за мной неотвязно, и я задыхался, и вот мне уже начинало казаться, что это веселье нарочно затеяно для того только, чтобы забыть о таинственной, грозной силе, от которой нет защиты, и эти люди смеются так громко и так неистово от того только, что хотят смехом своим заглушить стоны несчастных, и забыть об этом, забыть! Так Боккачо пировал в прохладе садов под говор фонтанов, а чума пожирала город, так веселился Валтасар, а ужасная рука уже выводила три слова на непонятном языке, и смысл их был грозен, приговор был уже вынесен. И я отдавался пиршественному безумию и безумствовал сам, и хлопал в ладоши и декламировал стихи, и любезничал с дамами, и прятал под маской лицо своё, бледное, искажённое страхом лицо, а по ночам мне снились призраки в чёрных одеждах, как те, кто бросили меня в подземелье, мне снилась ужасная комната, таинственная страшная комната, окружённая бушующим морем праздника, огнями и музыкой. Я не расставался с флейтой, я сжимал её в руке как единственную свою надежду, и не потому только что музыка уносила меня прочь от моих мыслей, но - - однажды она вывела меня из мрака подземелья - - на что же ещё мог уповать я, если не на неё? Она спасала меня от отчаяния, она стала моим ангелом-хранителем, и чем бы ни была эта комната, прихотью императора, проклятьем этой земли или воплощением Ада, не для того же, право, я был вызволен из подземелья, чтобы теперь быть отданным на сожрание новой темнице! Бред? Больное воображение? Иногда я и сам начинал так думать, поддавшись безмятежности маскарада, разгорячённый вином и танцами, любовными ласками, зачарованный красотой музыки, я забывал о своих страхах, или они становились мне безразличны, и тогда я был искренен и в любви, и в веселье, и чёрные демоны отступали. Но они всегда возвращались. Ведь комната существовала. Могла ли она исчезнуть от взрыва хлопушки, от звона бубенцов? Когда я просыпался, а вокруг была пустота, и не было света, я знал, что она рядом, что она близко, что она ждёт меня..."

"...Не могу сказать, чтобы нравы, царящие в этом доме, отличались сколько-нибудь заметной религиозностью... ...Впрочем, церковь здесь всё же есть, но что это церковь! В Деяниях рассказывается история о том, как во время проповеди некий молодой человек из слушавших её, тщетно боролся со сном, который был явно сильнее его и наконец победил. Победа эта, впрочем, омрачилась пренеприятным событием - юноша упал из окна и разбился насмерть. Хорошо ещё, что проповедь читал сам апостол Павел, а что было бы, окажись на его месте другой? Разве это не назидание нам, ныне живущим? Господи, убереги нас от скуки! Застывшие витражи навевают сон, монотонные речитативы наливают голову тяжестью, и даже конфеты жевать становится скучно. Но в этой церкви никто не скучает, никто не падает здесь из окон, и не потому что окна здесь высоко, и добраться до них можно было бы, лишь вскарабкавшись по гладкой стене, а потому что окна эти, в сущности, и не окна вовсе, а премилые разноцветные картинки, и нет среди них ни одной неподвижной, их узоры непрерывно меняются, лаская взор игрой красок и форм, и игра эта не может наскучить, как не может наскучить пламя свечи, сколь бы сомнительным ни назвали это сравнение. Они так нарядны! Это называется оптической системой, если бы только нашёлся охотник назвать так эту невинную затею, которая есть в сущности ничто иное как обычный калейдоскоп - цветные стёклышки, что весело прыгают и перекатываются среди зеркал как морские камешки, которыми забавляются волны, от чего на стенах церкви возникают сказочные узоры и сменяются другими, так что ни один не сохраняется долго, и потому зрелище это не утомляет, и никто не падает здесь из окон, побеждённый сном. А вовсе не потому что окна здесь высоко. Хоть и проповедник здесь вовсе не зануда и не брюзга. Нарядившись арлекином, приклеив красную бороду и синие бакенбарды, отплясывает он на амвоне, выделывая восхитительные пируэты и антраша, поёт он псалмы, приятным тенором выводя рулады, и какая-нибудь дама прикладывает к глазу платок, а чьи-то пальцы пожимают её пальцы, и..."

Скарамуш прервал чтение и робко поднял глаза от страницы. - Продолжай,- кивнул головой король.- Всё это несколько сумбурно, но довольно занятно. Ободрённый монаршим благоволением, Скарамуш продолжал:

"...Мы любили проводить время в цветнике, в его беседках, в прогулках по его дорожкам - - Несмотря на то, что размеры внутреннего двора не были велики, спланирован он был столь искусно, что вовсе не казался маленьким так разнообразен был его ландшафт, где всё было миниатюрным - - холмы, луг и даже маленькая речушка... ...По всей окружности двор был опоясан галереей, в которой так хорошо было наслаждаться прохладой тени, когда жаркое полуденное солнце излучало зной..."

"...Дождь начался без предупреждения - туча, на которую никто до этого не обращал внимания, вдруг заслонила собой солнце, по тарелкам застучали капли, и все засуетились, бросившись прятаться к галерее. Только Цинцинатта не тронулась с места и вскоре осталась одна у скатерти, заставленной кувшинами, блюдами и бокалами, а бока апельсинов и ягоды винограда уже покрылись брызгами. Она запрокинула лицо к небу, подняв руку с бокалом, и от капель дождя, попадавших в него, вино плясало, выплёскиваясь, а потом Цинцинатта поднесла бокал к губам и стала пить. Не удержавшись, я вышел к ней, но дождь уже кончился, тучу отнесло ветром, солнце брызнуло, засверкало в траве, на лепестках цветов, и стало светло..."

"...- Ты не знаком с моим племянником?- спросила меня Цинцинатта. - Как?- сказал я, думая, что ослышался.- Ты шутишь? Она представила нас друг другу. Оказалось, что Эмануэль, а именно так звали этого молодого человека, и в самом деле был племянником Цинцинатты. Нужно сказать, что мы были с ним одного возраста, и всё же Цинцинатта, которая была явно моложе нас, приходилась ему тётушкой, поскольку была супругой его дяди. - Или уже нет,- сказал он.- Ведь раз не стало дядюшки, то значит, нет больше и родственных уз. И всё же я продолжаю называть её тетушкой. - Вас это забавляет? - О да,- рассмеявшись, сказал он. ...Цинцинатта удалилась, оставив нас наедине. Мы беседовали, прогуливаясь по галерее... - Вы музыкант?- спросил он несколько растерянно.- Право, это любопытно. А впрочем... - Меня пригласили сюда,- поспешил я объяснить.- Или... не пригласили... Доставили, так, вероятно, точнее. Он удивился ещё больше. - Простите, как вы сказали? Доставили? Я рассказал. Он часто прерывал меня вопросами, впрочем, не забывая извиниться. Выслушав мой рассказ, он надолго задумался. - Подождите, подождите...- вскричал он внезапно,- уж не тот ли вы человек... Ну конечно! Я должен был догадаться сразу же. Я смотрел на него, ничего не понимая. - Друг мой,- он взял меня за руку,- друг мой, я могу рассказать вам много, очень много интересного, и всё же останусь перед вами в долгу. Ответьте мне только на один вопрос, умоляю вас! Я изъявил готовность в меру своих возможностей ответить на любые его вопросы. - Скажите, ведь вас...- он сделал паузу,- ведь вас... убили тогда, в подземелье? Вопрос этот так ошеломил меня, что некоторое время я только молчал и смотрел на него широко открытыми глазами, не решаясь поверить своим ушам. Я хотел было переспросить, думая, что, быть может, ослышался, но вместо этого ответил: "Нет, сударь". - Вы уверены в этом?- спросил он строго. - Вполне,- сказал я.- Уверяю вас, я... живой. - Вы утверждаете это с такой уверенностью, а между тем это... в этом вопросе... м-да. Однако, это странно,- и он снова впал в задумчивость, а я подумал: "Да не сумасшедший ли он?" - Я вижу, вы в недоумении,- сказал он.- Я должен о многом рассказать вам. Пойдёмте. Пойдёмте в кабинет, там вы услышите мой рассказ, не здесь. Как только мы оказались в кабинете, он немедленно усадил меня в кресло и после непродолжительного вступления поведал мне свою историю. История эта была столь удивительна, что, право же, я не знаю, кто кого поразил больше - я, сказав, что я жив, или он, заявив, что он мёртв..."