Сергей Сергеев - Русский Фауст

• Название: Русский Фауст
• Автор: Сергей Сергеев
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Я где-то читал, что первый такой компьютер стоил по воле своих создателей 666 долларов. Совпаденьице, мать их в сельсовет! - это сказал Андрей, рассматривая мигающую экраном персоналку. - Да и яблоко надкушенное на нем изображено.

- Ну и что, что 666? - пожал я плечами.

- Число зверя, дьявола - вот что! - раздраженно пояснил Андрей, и взяв с лотка мини-издание Нового Завета, сунул его мне в карман. - Хотя бы такой, американский, прочитай, чтобы детских вопросов не задавать.

- А я читал: "Макинтош" - лучший в мире компьютер.

- А я не возражаю...

На вечернее выступление Грэма Шуллера для молодежи, где должны были выступать еще известные рокгруппы, мы с Андреем не пошли, хотя Бжезинский торжественно обещал незабываемый взлет популярности "Америкэн перпетум мобиле". Я же объяснил ему, что этот взлет начинался в подвальной забегаловке на вокзале. И потом, когда мы пили с Андреем водку на моей захламленной кухне, я признался ему, что сегодня испытал жуткий приступ ненависти к своей фирме, а сейчас мне вообще тошно. Услышав это, Андрей скривился и покачал головой:

- Похоже, тебя только водка и может разгипнотизировать. - Он взял с полки томик Достоевского и, полистав, вдруг стал читать вслух: - Народ божий любите, не отдавайте стада отбивать пришельцам, ибо если заснете в лени и в брезгливой гордости вашей, а пуще в корыстолюбии, то придут со всех стран и отобьют у вас стадо ваше, - и, помолчав, захлопнул книгу. Предсмертные наставления старца Зосимы. Девятнадцатый век. Пророк Достоевский. Стадо... Толпа! Интересно, чем были заняты в это время наши священники?

Тогда я не понял, что так беспокоило Андрея. Меня больше волновало происходившее во мне необъяснимое беспокойство.

- У меня иногда бывает чувство, будто я уже умер и только как безвольный наблюдатель брожу по этому свету. Мне кажется, что я помню то, что будет и забыл то, что было.

Об этом же говорила Лена. Она принесла мои постиранные рубашки, которые лежали у нее уже не первый месяц. Были ли эти сорочки поводом, чтобы прийти?

Честно говоря, я был просто рад, что они у нее оказались - и у нее оказался повод посетить мою холостяцкую берлогу. Это были первые стиранные рубашки в моем доме за несколько месяцев. Грязные я просто выбрасывал, всякий раз скупая в каком-нибудь магазине почти все импортные сорочки своего размера. "Каждая сорочка - это несколько кирпичей Вашего коттеджа в центре города!" - изумлялся Варфоломей, глядя, как я заваливаю упаковками заднее сиденье нашего "линкольна". "И ты хочешь, чтобы я строил свой дом рядом с нашими самыми известными клиентами? - отшучивался я. - Моя расточительность - не больше, чем холостяцкая лень".

Глядя на то, как Лена моет посуду, я вспоминал серый похмельный январь, измеренный вдоль выпитыми бутылками и заваленный консервными банками. Январь, в котором безысходности было больше, чем снега, но над ней, над этой безысходностью точно также стояла Елена и была абсолютно уверена, что чистая посуда и постиранное белье важнее глухого отчаяния, в котором прозябал предмет ее забот.

Теперь она мыла посуду и снова негромко ругала меня за все подряд. Мол, у кого в доме непорядок, у тою и в душе хлам, и рассказывала сказку про снежную королеву.

В сказке я оказался мальчиком, сердце которого постепенно превращается в лед.

- Там еще была девочка, которая растопила это сердце, - усмехнулся я.

Она повернулась ко мне, и я впервые увидел в ее глазах тихую долготерпимую обиду.

- Если ты рассчитываешь на меня... То... - она вновь повернулась к посуде, чтобы я не видел, как в глазах у нее появились слезы. Просто выплеснулись от избытка этой затаенной обиды. - Ты правда не помнишь, как приходил ко мне в марте? Андрей сказал, что ты ничего не помнишь. Напился? - и вдруг резко повернулась. - Герда тебе нужна, говоришь?! У тебя есть этот злополучный индикатор биосубстанции?

- Конечно.

- Принеси.

Взяв в руки индикатор, она направила его на меня и спросила еще раз:

- Значит, ты не помнишь? Тогда скажи, какая лампа должна загореться?

- Никакая. Я же сотрудник "Америкэн перпетум мобиле".

Лена нажала на кнопку, индикатор в ее руках вспыхнул зеленым светом, а она стала насмешливо улыбаться.

- А теперь ты, господин-мистер-товарищ...

Я взял индикатор и, направил его на себя, нажал кнопку. Также уверенно, как только что горела зеленая, загорелась красная лампа. "Да она на меня и раньше М№гала", - подумал я.

- Только не вздумай докладывать своим боссам, - услышал я голос Лены сквозь сумбур и вязкую тупость в голове.

- Он неисправен, - лучшее, что я мог придумать в этот момент.

- Скорее, ты неисправен.

ЧАСТЬ IV

Я Вам со всей ответственностью заявляю: у меня ни разу не заложило уши! И вообще, толстопузый, как буржуй Маяковского и с виду неуклюжий "боинг" рванулся в небо под углом почти 90°. Этот взлет разбил для меня миф о превосходстве отечественной авиации. При взлете пилот закладывал такие виражи, что пассажиры должны были выпадать из кресел, но этого не происходило. Более того, я не ощущал никаких мало-мальских перегрузок.

Как только мы прорвались за сугробы низких облаков над Шереметьево, половина пассажиров смачно закурила, раскрыв газеты и журналы, а там, где в родных "тушках" я привык видеть вечногорящую надпись "Не курить.

Пристегните ремни", засветился телеэкран. После научно-познавательного фильма о правилах пользования кислородными масками и спасательными жилетами желающие могли любоваться североамериканскими пейзажами, городскими достопримечательностями и сценами счастливой американской жизни. Уже через несколько минут появились обаятельные стюардессы с тележками, на которых прекрасно помещался магазин "соки-воды", пивной ларек и водка-виски-брэнди на выбор.

Андрей тоже закурил. Но закурил "Беломор", что привлекло к нему внимание близсидящих пассажиров и оказавшихся неподалеку стюардесс. После трех затяжек ему пришлось объяснить, что содержимое его папиросы не является никаким видом наркотиков. Видимо, пассажиры "боингов" не часто курят "Беломор". Билл, который сидел ближе к проходу, посмеиваясь, объяснил на английском удивленным стюардессам, что такое папироса и с чем ее едят. Нам он сказал на русском:

- Самое интересное и самое скучное - океан. До него можно спать и над ним можно спать. Я предпочитаю спать все время полета - плохо переношу разницу во времени, - и, откинув спинку кресла, с явным удовольствием закрыл глаза.

Я стал смотреть в иллюминатор: хотелось узнать - правда ли, что русское небо не похоже на небо Европы или Америки. Потом понял - это заметно только снизу.

Сверху небо везде одинаковое...

Мы тоже уснули, когда напились. Водка, пиво и девять часов висения в воздухе между Старым и Новым Светом - это даже не повод напиться, это обязательный ритуал. В этом нас убедили многочисленные соотечественники. Кроме того, мы не рассчитывали, что этот день удлинится почти наполовину.

Уже когда самолет провалился под облака, заходя на посадку, Билл растолкал нас. Я уставился в иллюминатор, надеясь разглядеть муравейник из небоскребов, за крыши которых мы должны были цепляться, но с моей стороны был виден только океан. Лишь когда лайнер маневрировал, запрокидывая бока, мелькнуло побережье Лонг-Айленда.

На посадочную полосу мы плюхнулись также неожиданно (но мягко!), как и взлетели в Шереметьево. Аэропорт "Джей Эф Кэй" (то бишь имени президента Кеннеди) встретил нас прекрасной солнечной погодой и размеренной суетой. Первое, что я сделал, ступил на землю, посмотрел на небо. Оно здесь, действительно, было другим. Последнее русское небо, которое я видел пасмурное апрельское над Москвой - было похоже на застиранное плоховыжатое белье, с которого постоянно капает.

Русское небо было усталым и печальным, медленным и степенным, мудрым и необъятным. Небо над Нью-Йорком виделось совершенно иным - более щедрым, это небо работало на людей, оно не заставляло думать о небе, потому что было солнечно-идеальным. Я потом понял - это даже не небо - это крыша! Добротная сияющая крыша над сияющей Америкой.

- Я бы сказал, что ты ловишь ворон, - заметил Андрей, когда мы усаживались в микроавтобус с надписью "Америкэн перпетум мобиле".

- Мыслишь не масштабно, не по-американски, - отшутился я. - Здесь можно ловить только "боинги".

Билл объяснил, что от аэропорта час езды до М^анхэтэнна. Нью-Йорк нам предстоит увидеть в другой раз, потому как нас уже ждет другой самолет. Нужно ехать в другой аэропорт.

И все же минут через двадцать-тридцать Андрей не выдержал:

-Я понимаю, что я в служебной командировке, но если не сейчас, то уже никогда не почувствую себя русским туристом в Америке.

- Что для этого нужно?

- Хотя бы зайти в магазин! - естественное желание бавшего строителя коммунизма.

Билл попытался нас отговаривать, ссылаясь на то, что мы проезжаем не в лучшем районе, но Андрей настаивал на своем, и я поддержал его. Мы прижались к тротуару где-то в неположенном месте, и Биллу тут же пришлось объясняться с чернокожим полисменом. Улица вокруг текла человеческими фигурами и автомобилями, шум казался вечным и неодолимым, и негров было, пожалуй, больше, чем в Африке. Русский негр Варфоломей показался бы здесь добродушной снегурочкой.