Николай Глебов - В предгорьях Урала. Книга первая

• Название: В предгорьях Урала. Книга первая
• Автор: Николай Глебов
• Издательство: Челябинское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1954

---

Семья у Елизара была небольшая. Старшая дочь Прасковья жила с мужем в станице Зверинской, сыну Епифану шел девятнадцатый год, и отец подыскивал ему невесту у богатых мужиков. Младшая дочь Устинья была годом моложе Епифана, но старики отдавать ее замуж не торопились.

— Пускай в девках посидит. А взамуж успеет, — говорил Елизар своим соседям горшечникам на замечания, что пора девке шашмуру[4] одеть. Елизар очень гордился своей дочерью.

Как-то зимой ему нужно было везти земского начальника в соседнюю волость. Елизар запряг тройку, на которой он обычно развозил начальство, и стал собираться в путь.

— Далеко ли, тятенька? — заметив его сборы, спросила хлопотавшая по хозяйству Устинья.

— С земским, в Долгое.

— Довези меня до магазина. Надо шелковых ниток купить для вышивки.

— Одевайся.

Одевшись в короткий из мятого плюша жакет и шаль, Устинья вместе с отцом вышла во двор, где Епифан держал под уздцы готовую тройку.

— Ну, как покупка? — спросил отец сына про левую пристяжную, которую он недавно купил в степи.

— Едва поймал, мечется, как дикая. С трудом шорку надел.

Елизар подошел к лошади и, погладив ее по гладкой спине, поправил шоркунцы[5]. Пристяжная косила кровавые глаза и часто всхрапывала.

«Должно, с норовком», — подумал Батурин и, бросив дочери: «Садись», — взял вожжи в руки. Коренник и вторая пристяжная спокойно вышли за ворота. «Покупка» сначала потопталась на месте, потом рванулась в сторону и только крепкие вожжи заставили ее итти в ряд с парой.

Устинья попросила у отца вожжи. Елизар слез с облучка и уступил место дочери.

Девушка взмахнула кнутом, и коренник с места взял крупную рысь. Второй удар кнута заставил его прибавить ходу, и тройка, звеня колокольцами, понеслась по улицам города. Довольный Елизар поглаживал черную с проседью бороду и смотрел за «степнячкой».

Промелькнули дом Фирсова, базарная площадь и квартира земского.

— Устя! Куда тебя лешак понес? — крикнул Елизар дочери. Девушка повернула улыбающееся лицо к отцу и, не выпуская вожжей из рук, ответила: — Прокатиться хочу.

Тройка бежала ровно, оставляя за собой город. Вот и окраина. Впереди виднелась прямая, точно стрела, дорога. Поднявшись на ноги, Устинья задорно крикнула на коней и взмахнула кнутом.

— Голуби!

— Устя! Ты што, ошалела, што ли? Мне ведь земского везти надо! — придерживаясь за облучину, крикнул дочери Елизар.

— Подождет. Эй, милые, пошевеливай! — точно пропела Устинья и ударила тройку вожжами. Откинув голову под дугу, коренник помчался во весь опор. Рядом с ним, расстилая по ветру пышные гривы и хвосты, красиво изогнув шеи, летели пристяжные. Азарт гонки передался и старому ямщику.

— Дай вожжи. — И, стремительно отстранив дочь, старый ямщик подался корпусом на облучок.

— Грабят! — завопил он дико.

Устинья со смехом откинулась в глубь кошевки. Ошалелые кони понеслись, как ураганный ветер.

Прогнав еще с версту, Елизар завернул взмыленных лошадей обратно к городу и поехал шагом.

Девушка вышла из кошевки возле квартиры земского.

«Эх, парнем бы тебе родиться», — подумал довольный Елизар, глядя вслед дочери, и, обтерев полой полушубка залепленное снегом лицо, постучал в дверь.

Устинья, раскрасневшаяся от быстрой езды, вошла в магазин Кочеткова. Выбирая нитки, почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Повернувшись вполоборота, она увидела стоявшего недалеко от прилавка юношу, одетого в черный полушубок. Глаза молодого человека в упор смотрели на нее. Поправив платок, девушка поспешно рассчиталась за нитки и, сбежав с крыльца, торопливо зашагала по улице.

Прошло недели две. Однажды на рождественских святках в дом Елизара Батурина ввалилась толпа ряженых девушек и парней. Они со смехом вытащили из-за стола Епифана и Устинью и стали кружить их по комнате. Заиграл гармонист. В избе зазвучала уральская «подгорная»:

…Моя милка семь пудов,
Не боится верблюдов… —

выделывая коленца, ухал один из ряженых. Взмахнув платочком, Устинья вышла на круг:

…В Марамыше девки — мыши,
А в Кургане — кургаши,
А в Кургане — кургаши,
У нас на горке хороши… —

задорно пропела она и, остановившись перед «стариком», пристукнула каблуками и игриво повела плечом. Тот погладил кудельную бороду, вышел на круг и поклонился. Елизар крякнул и вопросительно посмотрел на жену. Улыбнувшись, та шутливо погрозила ему пальцем.

— Вижу и тебе, старый дуралей, поплясать охота. Куда уж нам, — проговорила она, — отошло, видно, времечко.

Подперев щеку рукой, мать ласково стала смотреть на танцующих. Дочь плавно прошлась раза два по кругу, на какой-то миг замерла, затем, гордо откинув голову, под торопливые звуки музыки дробно застучав каблучками, запела:

…Мой-то милый долговязый,
Только веники вязать.
Провожал меня до дому,
Не сумел поцеловать.

— Ух! — взмахнув платком, Устинья поплыла по кругу. За ней, отбивая чечетку, отчаянно хлопая руками по голенищам сапог, мелким бесом закружился незнакомый «старик».

…Девушки, красуйтеся,
Да в бабью жизнь не суйтеся…

— Ух! — Танцор взлетел вверх и, продолжая выделывать коленца, вихрем закружился возле девушки.

Елизар, не утерпев, крикнул сыну:

— Епифан! А ну-ко нашу горянскую!

Парень не спеша вышел на круг, посмотрел на сестру, поправил чуб, яростно грохнул коваными каблуками об пол и, слегка побледнев, стремительно закружился. В стремительной пляске Епифана было что-то захватывающее. Лихой, веселый гармонист, склонив голову на плечо, с увлечением растягивал меха. Теперь плясали все ряженые.

— Пошли, мать. — Елизар подошел к жене и погладил бороду. — Ну, тебя к лешакам, не дури, — отстранила его та рукой. — Пусть пляшут молодые.

Наконец усталые парни и девушки высыпали на улицу. Епифан с Устиньей вышли их провожать. У ворот ее задержал ряженый под старика. Выждав, пока толпа скроется за углом дома, он прошептал ей на ухо:

— Приходи завтра вечером на мост.

— Стану я к какому-то старику бегать, что мне, горянских ребят мало, что ли? — улыбнулась Устинья.

«Старик» поспешно стянул с себя бороду, и девушка смутилась. Перед ней стоял тот незнакомый парень, которого она не так давно встретила в магазине Кочеткова.

— Придешь? — юноша с надеждой посмотрел на Устинью.

— А вы чьи будете? — спросила она несмело.

— Фирсов, может, слыхала? Наш дом стоит на площади.

— Знаю, — девушка затеребила концы платка. — С городскими мы не водимся, наши ребята не любят их.

— А мне какое дело, лишь бы ты меня любила, — Сергей сделал попытку ее обнять, но девушка, упираясь локтями в его грудь, строго сказала: — Ишь ты, какой прыткий! Догоняй-ка своих, а то отстанешь.

— Ну и какая беда, — тряхнул головой Сергей. — Придешь?

— Спрошу у тятеньки, — рассмеялась Устинья и, вырвавшись от Сергея, поднялась на крыльцо. Наклонившись на перила, подперла рукой пылающую щеку и долгим, внимательным взглядом посмотрела на юношу.

«Приду», — чуть слышно прошептала она.

Глава 5

Следующий день для Устиньи тянулся томительно долго. С утра она вызвалась съездить вместе с Епифаном за сеном, помогла сметать его на крышу и вечером, подоив коров, ушла в свою светелку. Долго смотрелась в небольшое висевшее на стене зеркальце, разглядывая смуглое, как у отца, лицо с тонкими дугообразными бровями, темнокарие глаза, красиво очерченные губы. Откинув со лба прядь каштановых волос, улыбнулась, обнажая ряд ровных белоснежных зубов.

Повернулась к зеркалу и, оглядев мельком свою статную фигуру, стала одеваться. Выйдя за ворота, она осмотрелась по сторонам и торопливо зашагала к мосту. На перекрестке двух больших улиц, где жили пимокаты и горшечники, ее остановил чей-то оклик.

Оглянувшись, Устинья увидела парня, поспешно идущего к ней.

— Устя, постой, — рослый, широкоплечий парень, лихо сдвинув на затылок шапку, подошел к девушке и, не здороваясь, хмуро спросил: — Куда пошла?

— А ты что за допросчик? — девушка в упор посмотрела на парня. — Куда хочу, туда иду.

— В слободку? — продолжал расспрашивать тот.

— А хотя бы и туда, тебе какое дело?

— Устя, если узнаю, что ты водишь компанию с городскими, пеняй на себя.

— Иди ты от меня, больно-то мне они нужны, — ответила сердито Устинья и, слегка двинув плечом парня, шагнула вперед.

— Постой. У вас вчера ряженые были?

— Были, да сплыли. — Губы девушки задрожали от нахлынувшего смеха.

— А ты не смейся, тут может сурьезное дело быть. — И он задвигал шапкой по голове. — Епиха шибко хвалил там одного плясуна, поглядеть бы его охота, — сказал он загадочно и сжал губы.