Венди Голдман - Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий

• Название: Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий
• Автор: Венди Голдман
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-8243-1408-3

В.З. Голдман исследует социальную механику террора, показывает, каким образом репрессии превратились в массовое явление не только по количеству жертв, но также по числу преступников, которых они породили. Она широко использует уникальные архивные данные, которые до сих пор были засекреченными и недоступными для исследователей. Новые документы позволили отойти от прежних представлений, что единственным фактором развязывания террора стало стремление Сталина сосредоточить всю полноту власти в своих руках.

Автору книги удалось проследить, как террор, развязанный сверху «сползал» вниз через бюрократический аппарат профсоюзов, поразив на своем пути ВЦСПС, фабричные комитеты профсоюзов и его рядовых членов. Террор, утверждает она, был расчетливо направленным сверху ударом против оппозиционеров и «врагов народа», который повлек за собой массовую панику, коренным образом изменившую взаимоотношения в каждом советском учреждении, на каждом предприятии. «Саморазоблачения» захлестнули страну Никто не мог понять критериев, на основе которых выбирались жертвы, как и почему недавние друзья, родственники, знакомые, мужья и жены, в один день объявлялись «вредителями», «врагами народа» и прямо на партийных и профсоюзных собраниях арестовывались НКВД.

Исследование представляет интерес для историков советского периода, политологов и социологов, интересующихся вопросами политического, насилия, мобилизации народных масс и популистской компоненты террора, а также для всех, интересующихся советской историей.

---

Политика накопления

В 1928 году партийные лидеры объявили о начале первой пятилетки, задачей которой было достижение высоких целей в промышленном производстве и строительстве. Тысячи рабочих приехали в Сибирь, на Урал, в Донбасс для строительства огромных комбинатов по выпуску железа, стали и химических продуктов. Они рыли новые шахты, сооружали плотины ГЭС и расширяли площади старых заводов. Новые методы производства свели на нет традиционные навыки работы, подрывая власть старых «мастеров» в мастерских и литейных цехах. Миллионы новых рабочих, включая беспрецедентное количество женщин, впервые вступили в ряды наемной рабочей силы. С 1929 по 1933 годы количество наемных работников увеличилось с 11 млн. 873 тыс. до 22 млн. 649 тыс., 200 человек.{19} Новые мигранты заполняли города и рабочие поселки. Они жили в землянках, в наспех построенных бараках, в снимаемых углах, спали в прихожих и даже в горячих цехах и заводских столовых. На заводах, в шахтах и новостройках к старым рабочим, имевшим огромный опыт политической борьбы, присоединились крестьяне, бежавшие из коллективизированных деревень, женщины, подавшиеся на работу в надежде заработать, и молодежь, страстно жаждущая работы. Все эти группы людей, по-разному затронутые будоражащей историей страны, были брошены в хаос индустриализации.

Параллельно с проведением индустриализации, партия начала жестокую борьбу с крестьянами с целью коллективизации сельского хозяйства. Безудержно росли цены на продукты при стремительном сокращении запасов овощей, мяса, масла, молока, яиц и зерна. В феврале 1929 года правительство объявило о нормировании выдачи хлеба в попытке обеспечить продовольствием рабочим и их семьи, остановить спекуляцию и компенсировать падение реальной заработной платы. Хотя нормированное распределение продуктов обеспечило рабочим базовый минимум, оно не решило проблему дефицита. Рабочие были вынуждены покупать большую часть продуктов на рынках, где высокие цены вдвое сокращали покупательную способность зарплаты.{20} Пытаясь сдержать рост цен, правительство стало контролировать распределение продовольствия, создавая закрытые рабочие кооперативы, привязанные к месту работы. Но все же новая система распределения была неэффективной, города и рабочие поселки часто оставались без продуктов. Даже хлеб — основной продукт питания рабочих, зачастую был недоступен. Рабочие болезненно переживали нехватку всех видов потребительских товаров, включая одежду, иглы, швейные нитки, одеяла, тарелки, ножевые изделия, обувь. Дефицит угля, топлива, лесоматериалов, гвоздей, стекла, запчастей и инструментов был бедствием на каждом рабочем месте.

Приступив к реализации пятилетнего плана, партия попала в порочный круг. Для увеличения реальной заработной платы и достижения большего процветания, нужно было снизить цены на жилье. Однако снижение цен зависело от повышения производительности труда. Повышение заработной платы могло привести только к тому, что все большее количество людей стало бы гоняться за недостающим количеством товаров — классический неписаный закон роста цен: если товара нет в государственных магазинах, его можно купить у спекулянтов. Партийные лидеры утверждали, что за короткий период производительность труда рабочих должна возрасти быстрее, чем оплата их труда. Со временем себестоимость производимых товаров уменьшится, а снижение цен на них обеспечит повышение реальной заработной платы и рост всеобщего благосостояния. Прежде всего этот план требовал от рабочих жертвенности и высокой отдачи.[6] Руководители партии оказывали чудовищное давление на хозяйственников, чтобы они осуществили цели, поставленные перед ними Москвой, в каждой отрасли промышленности и на каждом рабочем месте. Экономисты и плановики бесконечно ломали головы над вопросами государственного ценообразования, размера заработной платы, нормы производства и капиталовложений. Они пытались привести в соответствие потребности голодных рабочих с задачами индустриализации.

Баланс между накоплением и потреблением в сочетании с высоким уровнем капиталовложений, низкими ценами и приличной зарплатой — все это было труднодостижимым. Упорная, решительная борьба разворачивалась по трем направлениям: она велась между рабочими, партией и профсоюзными руководителями вокруг фонда заработной платы. Рабочие пытались воспользоваться любой ситуацией, чтобы добиться увеличения заработков. Партийные и профсоюзные работники старались не допускать повышения цен, одновременно увеличивая производственные нормы. При этом в трудном положении оказались хозяйственники. На смену безработице 1920-х пришла нехватка рабочей силы в 1930 году Предприятия были готовы на все, чтобы заполучить рабочих.{21},[7] Руководители предприятий, озабоченные проблемой выполнения производственных планов, старались удержать работников: сохраняли более высокие зарплаты, снижали — за счет государства — нормы выработки. Производственники выкачивали значительные средства из государственного фонда заработной платы, оставляя соблюдение директив Москвы профсоюзным и партийным работникам. Представители всех трех групп проявили удивительную изобретательность в отстаивании своих интересов. Как только рабочие добивались повышения номинальной заработной платы, так профсоюзные и партийные работники поднимали производственные нормы.[8] В 1931 году темп роста заработной платы обогнал производительность труда. Партия и профсоюзы разработали новую шкалу заработной платы, что явилось «большим шагом» к внедрению технического нормирования для тысяч видов труда и сдельщины, к отказу оплаты за простои (простои станков) и повышению розничных цен. В декабре 1931 года, Политбюро ЦК КПСС приняло секретное решение о повышении цен. К весне 1932-го розничные цены в государственных магазинах выросли на 30%. В. В. Куйбышев — председатель Государственной плановой комиссии при Совете Народных Комиссаров СССР признался, что государство было вынуждено пойти на эту «чрезвычайно нежелательную меру» для обеспечения финансирования капитального строительства.{22} Рабочие по-разному относились к этой политике. Некоторые с готовностью приняли основную линию партии: «Выполняйте план и цены снизятся». Один из них сказал: «Нет необходимости замедлять темп строительства. То, что капиталисты строили в течение десятилетий, мы построили за четыре года. Лучше пережить трудности, чем зависеть от капиталистического импорта». Однако другие сомневались в правильности курса партии. Если социалистическое государство устанавливало цены от имени рабочих, почему партия проводит политику, враждебную интересам рабочего класса? Например, рабочие одного из московских заводов с готовностью согласились с ростом цен, но при этом добавили: «Политику повышения цен одобряем, но попутно требуем повышения заработной платы». Один рабочий четко сформулировал общее замешательство, когда спросил: «В капиталистическом обществе цены регулирует рынок, а как же у нас плановое хозяйство, и цены набавляет, почему это?» Другие, меньше доверявшие государственной политике, цинично объясняли, что цены растут потому, что государство разорило сельское хозяйство, и в результате нет продуктов.{23} Многие рабочие чувствовали себя обманутыми обещаниями партии и выражали свое недовольство языком партийной риторики. Механик завода минеральных вод заявил: «Они не выполняют инструкции товарища Сталина по улучшению условий рабочих. Уровень заработной платы пересмотрен в сторону ухудшения, а цены выросли». Член партии рабочий ситценабивной фабрики сердито отметил: «Это противоречит тому, что приказал делать товарищ Сталин». Однако пожилая работница завода им. М. В. Фрунзе не делала различий между Сталиным и партией. Она говорила своим товарищам по цеху: «Мы должны повесить этих негодяев». Когда ее спросили, кого она имеет в виду, она ответила: «Коммунистов».{24}

Рабочие нашли свой собственный способ противостоять росту нормы выработки и снижению заработной платы. Они увольнялись с работы в поисках лучших условий. В 1930 году текучесть рабочей силы, измеренная в процентном отношении от общего количества ежегодно увольняющихся, достигла 15%. Хотя впоследствии текучесть рабочей силы постепенно падала, в 1936 году более 87% промышленных рабочих сменили место работы.{25} Директора заводов, на которых сверху оказывали сильное давление, требуя выполнения производственного плана, в конце каждого месяца открыто использовали сверхурочное время для «штурмовщины». В результате партии не удалось сдержать рост заработной платы: в 1932 году объем фонда заработной платы в стране превысил бюджет на 1 млн. 211 тыс. рублей.{26} В декабре 1932 года ЦК и Центральная контрольная комиссия ВКП(б) отреагировали на это секретным поручением составить новый план на 1933 год. В попытке остановить рост заработной платы и раскручивание ценовой спирали ЦКК приказала руководителям предприятий увеличить нормы выработки, снизить расценки на сдельную работу и резко сократить количество сверхурочных часов. Им было категорически запрещено повышать заработную плату выше уровня, установленного коллективными договорами, если на это не получено одобрение правительства.{27},[9] Однако новый пятилетний план также не был полностью успешным. В 1933 году в стране начался новый раунд роста цен, связанный с финансированием жилищного строительства и инфраструктуры, необходимой для поддержания растущих городов. Руководители партии и профсоюзов обязались обеспечить правильное разъяснение рабочим политики роста цен.{28} Рабочие механического цеха завода «Динамо» на это сердито отвечали: «Вы говорите, что у вас всего много и всего достаточно, что “мы” растем, а на самом деле у вас ничего нет. Вас приперли к стенке, и вы не знаете, что делать, и давай увольнять с завода и снимать со снабжения иждивенцев рабочих. У рабочих отбирают карточки».{29} Многие рабочие чувствовали, что государство слишком сильно на них давит.