Мишелль Сагара - Молчание

• Название: Молчание
• Автор: Мишелль Сагара
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Все началось на кладбище.

С тех пор как ее парень Нейтон погиб в результате трагического несчастного случая, Эмма каждую ночь приходит на кладбище. В течении дня она посещает подготовительную школу, общается с одноклассниками, и живет обычной жизнью. 

Однако со смертью Нейта жизнь для Эммы остановилась. Однако сегодня все было иначе. 

Сегодня вечером Эмма со своей собакой на кладбище не одни. Там были и другие, Эрик новый ученик в ее школе, и пожилая женщина, одетая в лохмотья. При виде Эммы старуха схватила Эмму, и ее прикосновение было ледяным, словно у смерти...

Эмма отличалась от других подростков. Однако и другие девушки пережили подобное горе. Они так же потеряли своих отцов и парней в бессмысленных авариях. И хотя она не знала этого до той ночи на кладбище, в отличие от других девушек она могла увидеть, прикоснуться и поговорить с мертвыми. На самом деле, Эмма могла использовать призраков, что бы колдовать. 

Это была одна из способностей Некромантов. Однако Эмма вовсе не хотела быть некромантом. Она просто хотела помочь призракам, которые ходили по улицам Торонто, не в силах покинуть мир живых. И это так же было хорошо, ведь если бы она выбрала путь некроманта, Эрику пришлось бы ее убить. 

Вместо этого, Эрик и его друг охотник на некромантов Чейз, готовы нарушить все правила и следовать вместе с Эммой в поисках тех кто вредит призракам. Однако сможет ли Эмма и ее друзья выжить в подобном сражении стоит лишь только гадать.

Переведено специально для группы http://vk.com/club43447162

---

Он встал на кровати и увидел дым, и реальный страх своей матери, и замер там ночью, возле включенного ночника, единственного реального освещения в комнате.

– Эндрю, следуй за мной – дом в огне!

Эндрю, понимая ее панику, испугался.

Она сделала это неправильно. Он услышал свежий страх в ее голосе и увидел – о, он увидел – что она несла Кэти и малыша на руках. Он был ребенком. Он видел, что она несла их, когда дом горел. Он мог понять это, как цену ее любви к нему.

И как ребенок, он начал кричать, хныкать и поднимать руки, подпрыгивая, требуя, чтобы она понесла его. Это не был каприз, она поняла это. Это был ужас.

Она сделала это неправильно. Если бы только она оставалась спокойной...

Но она не смогла. Она пыталась как-то поднять его, Кэти кричала на ухо, ребенок ворочался. Но она не смогла сделать этого. Она не смогла – она кричала на Эндрю, чтобы он шел за ней, просила его, но она понимала, что он тоже не мог этого сделать. Не сонный. Не в темноте, в пожаре, разрушающим обещание жизни.

Она повернулась и побежала вниз по лестнице. Огонь был в гостиной, огонь в прихожей. Входная дверь чистая, но в дыму, пропитанном горящими вещами. Господи, она должна вынести их. Только – вынести и вернуться прежде, чем станет слишком поздно, забрать Эндрю и вынести его тоже. Мчась, как никогда не бегала, через дым, огонь, кашляя, как Кэти, которая кашляла между плачем.

А затем ночной воздух, дым, вырвавшийся за ней, поскольку она мчалась по дорожке, а в ее босые ноги впивались мелкие камешки и обломки. Ее соседи, как она заметила, стояли в темноте, но сзади темно не было, это был костер. Не ее дом, не ее дом...

Она протянула Кэти соседке, вручила малыша ее мужу и, повернувшись к дому, снова помчалась по дорожке.

А огонь встретил ее в прихожей возле двери...

Эмма прорвалась сквозь огонь, память об огне, крик, который сметал любую мысль, все рациональные слова.

– Мария, – сказала она голосом, который был за пределами памяти, но достаточно сильным, чтобы вынести боль и отчаяние. – Идите.

Пора спасти вашего сына.

Она подняла руку – руку, которую могла реально видеть – Марии, а Мария уставилась на нее, ее лицо побелело и покрылось потом от жара, и она остановилась там, на гребне волны и осознала, что всякая надежда уже потеряна.

Она была не в пожаре.

Она была в мечте о пожаре, в той, к которой она возвращалась ночь за ночью и каждую минуту бодрствования: в той, когда она все сделала правильно; или в той, где огонь не распространился так быстро; в той, где она смогла подняться по лестнице и в маленькую комнату сына к своему испуганному малышу; в той, где она могла забрать его и нести. Не назад к двери; это было смертью.

Но к окну, которое выходило на козырек над крыльцом. В ее комнату, где он спал, пока ему не исполнился год. К тем окнам, которые она могла разбить и через которые она могла бросить кричащего ребенка, потому что, даже если бы он что-то сломал, он был бы жив.

И стоя возле нее, Эмма Холл тоже была в ее мечте.

Мария посмотрела на руку Эммы и мгновенно поняла, как чертовски много видела Эмма.

Эндрю закричал.

Рука Эммы была крепка.

Мария схватила ее, и они вместе пошли сквозь огонь вверх по лестнице, где дым лежал как одеяло. Они вошли в комнату Эндрю и увидели его, стоящего на кровати, кричащего и кашляющего, и его глаза расширились, потому что он увидел свою мать.

Эмма открыла настоящие глаза и увидела настоящее лицо Марии с мокрыми дорожками слез на щеках. Мария открыла настоящие глаза и взглянула на Эмму, а затем она посмотрела мимо плеча Эммы и ее глаза расширились.

– Эндрю! – Она видела его, хотя Эмма не дотрагивалась до него.

– Мама!

Мария оттолкнулась от пола и побежала к нему, широко раскинув руки; она схватила его, а он ударил ее по лицу и шее прежде, чем обвить руками ее шею; и он рыдал, в то время как она держала его, прижав губы к его волосам, ее тело было щитом, через который ничего – вообще ничего – не пройдет.

– Нам нужно идти, – мягко сказала ей Эмма.

Мария сглотнула и кинула.

– Огонь...

– Я думаю, огонь не убьет нас теперь.

– Ты не уверена.

– Нет. Но нам нужно уходить.

Руки Марии напряглись вокруг сына.

– Что произойдет, когда мы уйдем? – Спросила она Эмму.

– Я не знаю. Мне жаль.

Мария снова кивнула, и Эмма поняла почему она не пошевелилась.

Это был ее сын, ее мертвый сын, а это были единственные мгновенья, когда она могла быть с ним снова. Это был подарок – ужасный, болезненный подарок – и она хотела продлить эти мгновенья настолько, насколько это было возможно, потому что, когда она снова раскроет свои объятья, он уйдет.

Эмма Холл, которая не плакала на людях, с трудом сдерживала слезы в глубине своего горла, когда поняла и увидела.

– Эмма, – сказала Маргарет ей в спину.

Но Эмма подняла руку, взмахом требуя тишины. Пространства.

– Просто... дай им минуту, – наконец смогла она произнести.

Мария, однако, повернулась, ее глаза расширились.

– Маргарет? – Ее голос был мягким; это был первый раз с тех пор, как она обняла своего сына, что она оторвала губы от его волос полностью. – Я вижу вас.

Маргарет кивнула.

– Да.

– Но Эмма не...

– Нет. Вы будете всю свою жизнь видеть мертвых. Мне жаль, дорогая.

Рука Марии напряглась вокруг сына.

– Я не могу. – Она поцеловала его волосы, его лоб, его маленькие влажные щечки, держала его, шептала слова материнской любви в ухо, пока он не сказал ей, что она щекочет его.

– Эмма, – снова заговорила Маргарет.

– Что?

– Лонгленд здесь.

Эмма прикрыла глаза.

– И, Эмма?

Она не хотела слышать больше. Но она, все равно, слушала.

– У него Эллисон и ребенок Марии.

Глава 15

– Как... Откуда ты знаешь?

Маргарет долго ничего не говорила, а затем посмотрела на отца Эммы. Он засунул руки в карманы – было странно, что у мертвых были карманы, ведь они не могли ничего нести – и сказал:

– Еще кто-то тоже наблюдает.

Это не имело никакого смысла.

– Я знаю, что происходит с тобой, – сказал дочери Брэндан Холл. – Я наблюдаю за тобой. Я – еще – не как Маргарет, но у меня есть какое-

то ощущение того, что ты видела, о чем ты беспокоишься.

Эмма подняла руку и посмотрела на Марию. В основном, она выглядела смущенной, но страх коснулся края ее лица. Эмма не побеспокоилась сообщить Марии хоть что-то о Некромантах, потому что даже представить не могла, что они встретят их.

Единственным ребенком, который был в опасности здесь, как предполагалось, был Эндрю, который уже был мертв. Но ребенок, которого несла Эллисон, был жив. И в руках человека, который, если верить Чейзу, а Эмма, как это не противно, верила, никогда не сомневался, убивая кого-либо.

Она глубоко вздохнула, успокаиваясь. Паника ей здесь помощницей не была.

– Маргарет, – произнесла она, когда слова отца дошли до нее. – Там есть кто-то, кого вы знали при жизни?

– Да, дорогая.

– Может он нам помочь?

Она не ответила.

Эмма подбежала к двери и потянула ее, открывая; ручка была теплой, но еще не горячей. Она дернула широкую дверь и дым ворвался в комнату; это все, что она могла сделать, чтобы не повернуться и не закричать на Эндрю. "Мы привели сюда твою мать, она несет тебя, черт побери..."

"Черт, ему четыре года, Эм. Думай. Просто думай." – Она направилась по коридору в спальню Марии, которая была в нескольких шагах дальше; дверь была приоткрыта, поскольку они так оставили ее. Огонь против высоты лестницы, но какая часть лестницы уже сожрана огнем, она не могла сказать.

Это не имело значение. Она пробралась к передним окнам, окнам спальни, и какой-то инстинкт заставил ее прижаться к полу. Воздух здесь был чище, но не намного. Она медленно выглянула из одного из окон и изучила Роуэн-авеню.

Она увидела Лонгленда на улице. В его руке была рука Эллисон, а руки Эллисон – обе – были защитно обвиты вокруг ребенка.

Ни Майкла, ни Эми, ни Скипа. Эмма почувствовала боль, реальную боль и внезапный страх. Где остальные? Были ли они живы? Чейз предупреждал ее. Чейз, такой сердитый, полностью уверенный в своей правоте, и такой чертовски правильный.

– Эмма.

Она подняла голову и увидела своего отца, стоящего посреди комнаты. Возле него стояла Мария с сыном на руках, ее лицо было очень бледным, а губы того же цвета, что и кожа.

Эмма сглотнула.

– Папа, – сказала она, все еще хриплым голосом. – Что я делаю?

– Просто думай, Эм.

Она хотела закричать на отца, но крича на отца, она сделала бы не больше, чем ребенок на руках Эллисон. Но это ничем не поможет и ничего не изменит.

– Мария, – прошептала она. – Станьте в стороне от окна, не стойте перед ним. Не позволяйте им увидеть вас.

Мария поколебалась и кивнула, пересекая комнату в направлении окон, смотревших в ночь, и пропускавших воздух, относительно прозрачный и чистый.