Дженна Блэк - Мерцающие врата

• Название: Мерцающие врата
• Автор: Дженна Блэк
• Издательство: Астрель
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-271-36290-3

После очередной пьяной выходки матери юная Дана Хатэвей решает разыскать своего отца и переехать жить к нему. Все, что она знает о нем, — что он волшебник и живет в загадочном городе Авалоне, единственном месте на земле, где пересекаются Реальный и Волшебный миры. В надежде обрести тихую и спокойную жизнь Дана договаривается с отцом и отправляется в Авалон. Но сразу же по прибытии понимает, что ее планам не суждено стать реальностью. Ее отец оказывается не просто волшебником, а одним из самых могущественных людей города, а сам Авалон охвачен борьбой за власть, и в этой борьбе Дане уготована главная роль.

---

— По истечении недели, — продолжал он, — тебе будет позволено выходить, но только туда, где безопасно. Решать это будем мы.

— Кто именно «мы»?

— Алистер, я и… твоя мама.

У меня глаза на лоб полезли.

— Мама?

Отец кивнул.

— Она остается в Авалоне. Кстати, она передала мне право генеральной опеки над тобой. Так что, если ты вздумаешь снова сбежать, бежать тебе будет некуда.

Я помотала головой.

— Да мама ни за что на свете не отказалась бы от меня!

После всего, что она делала, чтобы удержать меня подальше от Авалона, она не согласилась бы стать частью плана по удерживанию меня здесь.

— Тем не менее это так. Я — генеральный опекун.

Выражение его лица смягчилось.

— Все, чего она хочет, — это чтобы ты была в безопасности. И она понимает, что здесь ты в большей безопасности, чем в Реальном мире.

Насколько я знаю, раньше отец никогда меня не обманывал. Но это не значит, что он не решил начать сейчас. Держу пари, он употребил все свое красноречие, чтобы убедить маму, что здесь мне будет лучше, но я все еще не верила, что мама могла «купиться» на это.

— Если она согласна с тобой, я хочу услышать это от нее лично.

— В данный момент это невозможно.

Сердце у меня упало, адреналин пробежал по венам.

— Почему нет? Что с ней? Все говорят, что с ней все в порядке, но…

— С ней все хорошо, Дана. Но она не пила вот уже три дня, и она… немного не в себе.

У меня челюсть отвисла; я не нашлась что сказать.

— Это не исцеление, — сказал отец, — я добился того, что ее по закону признали недееспособной, и теперь она под моим патронажем так же, как и ты. Я не дам ей пить и лишу возможности самой доставать алкоголь. Но стоит мне вернуть ей свободу, она снова уйдет в запой. Алкоголизм не лечится насильно.

Я задумалась.

— Ты добился, чтобы ее признали больной и поместили под твою опеку, — сказала я, и он кивнул. Боюсь, я поняла, что это значит. — Иными словами, она — такой же твой пленник, как и я.

— Да.

Я скривилась. Я забыла, каким до жестокости честным он может быть. С ударением на слове «жестокость».

— Помни, что пока она — моя пленница, она будет трезвой. Я уверен, это не большое утешение для тебя, и я знаю, что твоя мать возненавидит меня за это, но все же это кое-что.

Итак, я, можно сказать, продалась сама и продала маму — за ее трезвость. Я не была уверена, что это хорошая сделка. Тем более что она была заключена без моего ведома. Я покусала губу, размышляя об этом.

— Дана, — сказал отец ласково, — даже я не смогу удерживать тебя против твоей воли, когда тебе исполнится восемнадцать, если только ты не пристрастишься к наркотикам или алкоголю, как твоя мать. Как бы ни были тебе ненавистны мои методы, тебе придется смириться с ними всего лишь на год с небольшим. За это время я постараюсь убедить тебя остаться под моей защитой и после восемнадцати. Я — не дурак. Я не завоюю твоего доверия, плохо обращаясь с тобой или с твоей матерью. Все будет не так плохо, как тебе кажется сейчас.

Хммм… Год с лишним в золотой клетке. Это казалось очень долго, если вспомнить, сколько всего времени я провела в Авалоне. Но, с другой стороны, это еще и целый год с хвостиком, когда мама вынуждена будет оставаться трезвой.

Я отчасти соглашалась с отцом, что насильственная трезвость не исцелит маму. Но по крайней мере, ее здоровье хоть немного восстановится после всего вреда, которое она причинила себе. И — хотя бы на это время — у меня будет мама, с которой можно общаться, которую я не буду презирать и которой не буду стыдиться. У меня будет мама, которую я так редко заставала трезвой — умная, с чувством юмора и… классная.

Да, выбора у меня не было. Это отец ясно дал понять. Но я вольна выбирать, как отнестись к новым жизненным обстоятельствам. Свободы восприятия у меня никто не забирал.

Так что я проглотила слова протеста, готовые сорваться с губ, и сделала глубокий вздох. Я смогу. Я соглашусь на его условия и снова завоюю его доверие. А когда мне исполнится восемнадцать — если я, конечно, доживу до этого времени — я сама решу, где мне жить — в Авалоне или в Реальном мире.

Я кивнула.

— Хорошо. Я обещаю, что буду вести себя хорошо.

Если бы у меня сейчас руки были не на виду, я скрестила бы пальцы. В конце концов, это женская прерогатива — передумать, если захочется. Я не обязана говорить «правду, только правду и ничего, кроме правды».

Отец сдержанно улыбнулся, и это значило: «Поверю, когда увижу». Но он ничего не сказал, просто похлопал меня по руке настолько ласково, насколько это мог сделать сдержанный от природы Волшебник.

Он уже выходил, когда я вдруг остановила его.

— Пап? — позвала я, и он обернулся, приподняв одну бровь. — Спасибо, что послал Финна спасти маму.

У меня ком встал в горле при воспоминании о том, какая боль пронзила меня, когда Грейс крикнула в телефонную трубку: «Убей ее!»

Отец серьезно посмотрел на меня.

— Не благодари. Я тут ни при чем, я ничего не сделал. Алистер задержал Грейс, Финн спас твою мать. Я прибыл на место происшествия, когда все было кончено.

— Да, но ты живешь далеко от моста, на горе, — сказала я, осознав вдруг, что он искренне считает себя виноватым, что не он сам спас меня. — Итан позвонил сначала своему отцу, а уж потом тебе. И, я думаю, ты позвонил Финну, потому что он живет ближе к отелю, чем ты, верно?

Отец кивнул.

— Так что если бы ты сам бросился спасать маму, ты бы опоздал и она бы умерла. Ты все сделал правильно.

Отец улыбнулся мне, но глаза у него были грустные.

— Да, знаю. Но мне от этого не легче.

Что тут скажешь? Но в это время пришел врач, и мне не пришлось ничего отвечать.

Эпилог

Я не удивилась, когда оказалось, что «безопасное место», где мне предстоит жить, располагается внутри горы, в туннелях. Хорошей новостью было то, что там было электричество, горячая вода, телефон и Интернет. Плохой — то, что я ненавидела туннели всей душой. Я терпеть не могла искусственное освещение. От низких потолков, которые в любой момент могут обрушиться, у меня развивалась клаустрофобия. (И не важно, что я знала: они не обрушатся.) И потом, я ненавидела воспоминания, связанные с туннелями.

Когда неделя моего заключения подошла к концу, мне наконец разрешили выходить из маленькой комнатки, хотя только в дневное время и только с охранником. Но даже так я чувствовала восхитительную свободу — после недельного заточения.

Все — вопрос времени. Я даже возобновила тренировки с Кином; он ни разу не упомянул о моей попытке бегства или о том, что я была в больнице. Интересно, почему?

Мама поселилась в доме отца, в той комнате, где раньше жила я. Она по-прежнему не была ни счастливой, ни веселой, даже после того, как начала курс реабилитационной терапии. Но по крайней мере, она была трезвой и более-менее в своем уме.

Благодаря ей, я в конце концов узнала, на что способен мой отец. Я не хотела обсуждать с ней случившееся, но в итоге вынуждена была спросить, почему она передала отцу опеку надо мной. Мне казалось, это последнее, что она способна сделать. И я подозревала, что здесь кроется какой-то обман.

— Я устала, милая, — сказала мама, когда я спросила ее об этом. — Мне надо поспать.

Я фыркнула. Если это не самая жалкая попытка избежать разговора, то что тогда?

— Я заслуживаю того, чтобы знать, а? Как ты считаешь? — проявила я настойчивость, хоть и знала, насколько трудно заставить маму отвечать, если она не хочет.

— Я просто… решила, что так будет лучше для тебя, — сказала она, но при этом не смотрела мне в глаза и не могла сидеть спокойно. Она заерзала на стуле, сплела пальцы рук и принялась постукивать ногой по полу. Все это были признаки неимоверного желания выпить. Но дело было не только в этом.

— Я ведь и у отца могу все это выяснить, — сказала я, решив, что могу позволить себе небольшой блеф.

Да, отец сказал бы мне правду — он доказал уже, насколько он принципиален в этом вопросе, — но я хотела, чтобы мама сама рассказала мне обо всем. И если придется ждать этого неделями — что ж, я готова.

Но, возможно, отсутствие алкоголя ослабило мамину волю, или просто врать с трезвых глаз оказалось сложнее. Все еще ерзая и дергаясь, она заговорила, глядя куда-то мне через плечо.

— Он велел Финну привезти меня сюда после того, как тот освободил меня в отеле, — сказала она. — Твой отец, он… ничего мне не давал.

Не давал спиртного, вот оно что!

— Я была… в отчаянии, — продолжала она. — Но он отказывался мне помочь. Потом он принес мне все эти документы и попросил их подписать. Он не сказал, что в них, и не дал мне их прочитать.

Я не верила своим ушам.

— Ты хочешь сказать, ты просто села и подписала отказ от меня, даже не посмотрев, что ты подписываешь?

Ее плечи поникли, взгляд уперся в пол.