Валентина Мирошникова - 100 знаменитых судебных процессов

• Название: 100 знаменитых судебных процессов
• Автор: Валентина Мирошникова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009

В этой книге вы узнаете о самых знаменитых судебных процессах. От тамплиеров и до Садама Хусейна от террористов до секты «AУM Синрекё». Эти процессы до сих пор у всех на слуху.

---

После окончания института Даниэль переводил на русский язык литературу народов СССР и одновременно готовил к печати историческую повесть, а Синявский работал в Институте мировой литературы им. А. М. Горького, преподавал в школе-студии МХАТ и печатался в «Новом мире». К сентябрю 1965 года оба литератора были не просто профессионалами, они были довольно широко известны. Тем большим шоком — и для них самих, и для их друзей и близких — стал неожиданный арест без объяснения причин. Впрочем, довольно скоро поползли слухи, намного опережавшие официальные заявления. Стало известно, что Андрей Синявский известен на Западе под псевдонимом Абрам Терц, а Юлий Даниэль — это «подпольный» писатель Николай Аржак.

Следует оговориться: история знает немало примеров, когда писатели публиковали свои произведения под псевдонимом, да и публикации за рубежом, в том числе и для официально признанных писателей, не были чем-то из ряда вон выходящим. Кроме того, СССР еще в 1948 году подписал «Всеобщую декларацию прав человека» ООН, в которой говорилось, что каждый человек имеет право не только на свободу убеждений, но и на свободное выражение их, причем «это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами, независимо от государственных границ». Таким образом, оснований для преследования Синявского и Даниэля со стороны закона не существовало: они воспользовались своим правом, закрепленным, кстати, и в Конституции СССР. Но в непогрешимость закона давно уже никто не верил: слишком еще свеж в памяти был процесс над Иосифом Бродским, на пять лет высланным из Ленинграда за тунеядство. Правда, попытки отстоять Синявского и Даниэля были: в декабре 1965 года на Пушкинскую площадь с лозунгом «Уважайте Конституцию!» вышло около 200 человек. Но демонстрацию разогнали и постарались «забыть о ней».

Тем временем следствие активно «отрабатывало» всех родственников и знакомых опальных писателей. Результатом стала докладная записка под номером 2843-с от 23.12.65. В этом документе, позже представленном в Политбюро ЦК КПСС, говорилось о принятии решения провести открытый процесс по делу Синявского А. Д. и Даниэля Ю. М.

Предварительное следствие было закончено к началу 1966 года. Оно заняло немало времени: в КГБ долго не могли установить, кто же из советских писателей скрывается под псевдонимами Николай Аржак и Абрам Терц. Была даже создана специальная комиссия из филологов и литературоведов, призванная проанализировать язык этих «пасквилей» и сравнить его с языком русских писателей, живущих и печатающихся в СССР или за рубежом. Но окончательно прояснить ситуацию им удалось только с помощью агента. Этот человек, некто С. X., бывший одноклассник Синявского, оказался предателем. «Смазливый, акмеистического типа мальчик, немного чопорный, конечно, из достаточной еврейской семьи, он был бы, возможно, моим кумиром, если б я осмелился когда-либо полностью ему доверять. Подонок-вундеркинд, он бредил совершенством. Погодок, он был старше меня на три тысячелетия. Талантлив был, гениален, вражина, — писал Синявский. — Блаженный Павлик Морозов ходил среди нас живцом, подобно бесплотному отроку с юродской картины Нестерова.» Кстати, именно C. X. подал Юлию Даниэлю идею повести «Говорит Москва». Этот подарок стал роковым. Слушая радио «Свобода», C. X. услышал повесть Николая Аржака и громко закричал: «Теперь я знаю, кто Аржак! Это Юлька Даниэль!!! Я сам подарил ему этот сюжет!» Вскоре Синявский и Даниэль были арестованы.

Расследование полностью подтвердило, что в период с 1956-го по 1963 год Даниэль и Синявский (Николай Аржак и Абрам Терц) написали и передали за границу целый ряд произведений, которые обвинители признали антисоветскими и порочащими советский государственный и общественный строй. Это давало основания для обвинения по статье 70 Уголовного кодекса — за антисоветскую агитацию и пропаганду, распространение антисоветской литературы. Теперь необходимо было подготовить общественное мнение.

Первые публикации о «перевертышах^) и «отщепенцах» Синявском и Даниэле появились в газетах в январе 1966 года. Особенно показательными стали две статьи. Одну из них, «Перевертыши», написал секретарь Московского отделения Союза писателей Д. И. Еремин. Другую — бывшая сотрудница Синявского, литературовед 3. С. Кедрина. Оба автора воспользовались тем, что читатели не имели никакой возможности прочесть произведения Абрама Терца и Николая Аржака. Они «надергали» цитат, которые в отрыве от общего контекста произведения действительно могли показаться кощунственными и неуместными. Более того: отдельные фразы позволили тому же Еремину увидеть в книгах Синявского и Даниэля призыв к террору! Статья Кедриной и вовсе нарушала элементарные правовые и этические нормы. Так, например, в самом начале статьи, еще не приводя никаких аргументов, Кедрина заявила: «Я прочитала эти книги внимательно, и для меня совершенно ясно, что это самая настоящая антисоветчина, вдохновленная ненавистью к социалистическому строю». Дальше — больше. Несмотря на «ясность» в отношении идеологии Синявского и Даниэля, Кедрина честно признала: ей было чрезвычайно трудно читать обоих авторов из-за «символов, аллегорий и перекрестных взаимоперевоплощений персонажей». Иными словами, критикуя книгу, автор статьи в то же время созналась в профессиональной непригодности. Зато какой пафос звучал в строках статьи, когда, кратко пересказав сюжет повести Николая Аржака «Говорит Москва» (он построен на том, что радио объявляет о проведении Дня открытых убийств), Зоя Кедрина обращается к читателю: «Обыкновенный фашизм, скажете вы? Да, обыкновенный фашизм». А теперь представьте, что должен почувствовать человек, не читавший повести, но ознакомившийся с надерганными как попало цитатами, подкрепленными обвинениями писателей в фашизме, предательстве интересов своей страны, двурушничестве? Всплеск негодования — как минимум. Многие после прочтения таких статей отправляли в редакции газет письма, чтобы лично поучаствовать в развенчивании «оборотней». Письма — разумеется, совершенно другие — писали и друзья Синявского и Даниэля, и их соратники по перу. Брежневу было направлено знаменитое «письмо 63-х», под которым подписались Павел Антокольский, Белла Ахмадулина, Зоя Богуславская, Юрий Борев, Владимир Войнович, Анатолий Жигулин, Вениамин Каверин, Юрий Левитанский, Юнна Мориц, Юрий Нагибин, Булат Окуджава, Константин Паустовский, Станислав Рассадин, Давид Самойлов, Арсений Тарковский, Михаил Шатров, Виктор Шкловский, Корней и Лидия Чуковские, Илья Эренбург. В «Таймс» от 31 января 1966 года было опубликовано открытое письмо писателей Франции, Германии, Италии, США и Великобритании советскому правительству, в котором писатели Европы и США выражали уверенность в том, что советское правительство прислушается к голосу мировой общественности и выпустит Синявского и Даниэля на свободу. Но советское правосудие уже запустило свою машину, и остановить ее — означало признать правоту Синявского и Даниэля, а главное — создать прецедент, дать интеллигенции повод думать, что путем гражданской активности можно повлиять на решения, исходящие «сверху».

Сам процесс по делу Синявского и Даниэля нельзя назвать долгим: он начался 10-го, а закончился 14 февраля 1966 года. Поначалу планировалось, что заседание суда будет открытым. Но волна протестов против ареста писателей сделала свое дело: попасть в здание суда на Баррикадной можно было лишь по пригласительным билетам, которые распространялись в учреждениях среди комсомольских и партийных активистов. Заняли свои места государственный обвинитель — О. П. Теремушкин и общественные обвинители — Аркадий Васильев и Зоя Кедрина. Напротив них расположились адвокат Синявского Э. М. Коган и защитник Даниэля М. М. Кисенишский. Вошли члены суда — председатель Л. Н. Смирнов и народные заседатели Н. А. Чечина и П. В. Соколов. Именно этим людям предстояло решить судьбу писателей, хотя всем было ясно, что участь их заранее решена и ни о каком справедливом решении не может быть и речи.

То, что происходило на этом процессе, больше напоминало литературную дискуссию. Ни один из обвиняемых не признал себя виновным в тех преступлениях, которые ему приписывались. Более того: писатели защищались! На вопрос прокурора к Даниэлю: «Какие идеи он хотел выразить в повести “Говорит Москва”?» — тот спокойно ответил, что его интересовал анализ психологии людей, попадающих в необыкновенные обстоятельства. Синявский держался не менее достойно. Он открыто говорил о свободе творчества и самовыражения, поправлял прокурора, когда тот приводил неточные или неполные цитаты. Выступления обвинителей порой доходили до откровенного абсурда. Например, государственный обвинитель заявил: «Даже зарубежная пресса говорит, что это антисоветские произведения». Получается — та самая пресса, которую считают клеветнической, является дополнительным свидетельством для советского прокурора? Еще более абсурдным было обращение к писателям: оцените свои произведения и признайте, что они порочные, что в них содержится клевета. Но ведь и Даниэль и Синявский, раз уж встали на такую позицию, не могли ее считать неверной! Недаром в своем последнем слове Даниэль с грустью говорит: «Я спрашивал себя все время, пока идет суд: зачем нам задают вопросы? Ответ очевидный и простой: чтобы услышать ответы, задать следующий вопрос; чтобы вести дело и в конце концов довести его до конца, добраться до истины. Этого не произошло».