Евгений Биневич - Евгений Шварц. Хроника жизни

• Название: Евгений Шварц. Хроника жизни
• Автор: Евгений Биневич
• Издательство: Издательство ДНК
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-901562-80-2

Первая биография замечательного российского писателя. В книге прослеживается судьба Евгения Шварца от рождения до последних дней жизни. Автор широко использует тексты самого Шварца, воспоминания его друзей и коллег, архивные материалы. Перед нами не просто биография выдающегося писателя, но повесть о сложном, трагическом времени, с такой рельефностью отразившемся в удивительных сказках Шварца.

---

Но бывали заседания редколлегии Детского отдела и скучноватыми. Тогда каждый «спасался», как мог. Так, например, на редколлегии, на которой речь шла о фольклоре, тоскующий Заболоцкий развлекался тем, что по теме заседания сочинял загадки. По мере рождения он записывал их на библиографические карточки и с «лукавым видом» передавал Э. С. Паперной, которая с недавних пор присоединилась к своим бахмутским друзьям, и служила теперь заведующей редакцией. Подлинники этих загадок не сохранились, но некоторые из них Эстер Соломоновна помнила до донца своих дней:

Отверстие, куда макаю
Из древа сделанное средство.
Как звать тебя не понимаю,
Хотя меж нами и соседство.

Ответ он записывал тут же — вверх ногами:

Что места мало занимает,
Однако лучшую часть тела?
Всех, всех во младости питает
Да и у взрослых не без дела.

Печени оно есть враг,
Дабы ввергать ту печень в гнев.
Однако, всякий, кто ослаб,
Его глотает к счастью дев.

Хлебный злак чем срезать можно,
Также гвоздь чем можно вбить,
На дощечке осторожно
Может всяк совокупить.

И так далее. И тому подобное. О фольтиках Детского отдела ГИЗа можно написать книгу. Я же постарался показать лишь их разнообразие!

Но особое место в жизни редакции имела игра во влюбленность в Груню Левитину…

«На день рождения Груни»

«Генриэтта Давыдовна Левитина, — вспоминал Ник. Чуковский, — была прехорошенькая молодая женщина. Она тоже служила в Детском отделе, и чаще её называли просто Груней. Шварц и Олейников играли, будто оба влюблены в неё, и сочиняли множество стихов, в которых поносили друг друга от ревности и воспевали свои любовные страдания».

Г. Д. Левитина после окончания Педагогического института в 1927 году стала работать секретарем редакции. Она была, действительно, удивительно хороша. Я видел её фотографии с сыновьями, — художники Возрождения писали бы с неё Мадонну. Все влюблялись в неё — в шутку и всерьез, — и не только Шварц с Олейниковым.

Николай Макарович писал:

Я влюблен в Генриэтту Давыдовну,
А она в меня, кажется, нет —
Ею Шварцу квитанция выдана,
Мне квитанции, кажется, нет.
Ненавижу я Шварца проклятого,
По котором страдает она!
За него, за умом небогатого,
Замуж хочет, как рыбка, она.
Дорогая, красивая Груня,
Разлюбите его, кабана!
Дело в том, что у Шварца в зобу не…
Не спирает дыхания, как у меня.
Он подлец, совратитель, мерзавец —
Ему только бы женщин губить…
А слуга ваш покорный — добряк и красавец, —
Продолжает в немилости быть.
Я красив, я брезглив, я нахален,
Много есть во мне разных идей,
Не имею я в мыслях подпалин,
Как имеет их этот индей!
… … … … … … … … … … …
Полюбите меня, полюбите!
Разлюбите его, разлюбите!

Поясню, о какой «квитанции» идет речь. Дело в том, что, помимо своих прямых обязанностей, Генриэтта Давыдовна ещё и собирала деньги на МОПР. И тем, кто вносил туда деньги, выдавалась квитанция. А Олейникову такую квитанцию она дать позабыла.

Шварц не оставался в долгу. Но отвечал кратко, лаконично:

О, Груня, счастья вам желая,
Хочу я вас предостеречь:
Не верьте страсти Николая,
Он в сети хочет вас завлечь.
Ведь он — одни слова пустые,
Туман… да волосы густые.

Не вступая в «обзывательную» полемику с предыдущими «ораторами», но более категорично, продолжал игру Николай Заболоцкий:

Облака летят по небу,
люди все стремятся к хлебу,
но, имея в сердце грусть,
Груня! — я куда стремлюсь?

Груня, Груня, сколь терзаешь
ты мне сердце, ай-ай-ай…
К черту службу! Улетаешь
завтра ты со мной в Китай!

«А Груня занята детьми, — рассказывала Фаина Давыдовна, её сестра (по «Ежу» — «умная Маша»). — Она была совершенно сумасшедшая мать. Перед гостем ставилась бутылка вина, а она шла к детям.

Улица Чайковского,
Кабинет Домбровского.
На столе стоит коньяк,
У стола сидит Маршак, —

сочинение одного из постоянных гостей Домбровских, известного в те годы шахматиста и математика А. Я. Моделя. Потом приходил домой Вячеслав Домбровский, и с гостем садились играть в шахматы. А если бывал Шостакович, то они устраивались у рояля и играли в четыре руки».

По версии С. С. Шишмана, автора-составителя сборника «Несколько веселых и грустных историй о Данииле Хармсе и его друзьях» (Л., 1991), это четырехстишие (и его продолжение) принадлежит перу Н. Олейникова и Е. Шварца.

В. Р. Домбровский был командующим погранвойсками Ленинградского ВО, имел четыре ромба, что не мешало ему быть хорошим музыкантом. В юности он окончил консерваторию и юридический факультет. Он был внучатым племянником прославленного Ярослава Домбровского, героя Парижской коммуны, и сыном Ромуальда Домбровского, известного русского революционера. После подавления Польского восстания Ярослав Домбровский был арестован, осужден, но бежал из пересыльной тюрьмы. Выбраться ему и его жене из России помог двадцатилетний студент московского университета Болеслав Петрович Шостакович, с которым он, в общем-то, познакомился случайно. Теперь дружили их внуки.

Но особенно много народа собиралось у Домбровских на день рождения Генриэтты Давыдовны. Владимир Васильевич Лебедев, да и другие художники Детского отдела рисовали шаржи на присутствующих, а Маршак, Олейников, Шварц, Заболоцкий, молоденький Юра Владимиров, Хармс, Введенский и гости — не поэты соревновались в сочинении эпиграмм друг на друга. Лучшие подписывались под шаржами.

А 9 мая 1929 года Николай Заболоцкий принес большое шуточное послание «На день рождения Груни» и, торжественно зачитав его, вручил виновнице торжества. В памяти её сестры сохранилось лишь четыре строки оттуда:

…Ты родила двух-трех мальчишек,
Даешь ты на обед им сыр.
Ты шьешь им дюжины штанишек.
Подгузников и пыр и пыр…

Евгений Шварц сразу занервничал, попросил бумаги и ушел в соседнюю комнату. Удалился и Олейников.

Минут через десять Шварц уже читал свой экспромт. Вот он запомнился Фаине Давыдовне целиком:

Один завистник Заболоцкий,
Полет увидя мотылька,
Сказал ему с улыбкой плотской:
— Я придушу тебя слегка!
Был свернут из стихов кулек
И был уловлен мотылек.
Не верь, о Груня, подлецу
В день твоего рождения,
Когда, одетая к лицу,
Приемлешь поздравления.
Он низкий плут, он обормот,
А некий Шварц — наоборот!

Услышав голос «соперника», вышел и Николай Макарович. Очень важный и серьезный, он прочитал:

Да, Груня, да. И ты родилась.
И ты, как померанц, произросла.
Ты из Полтавы к нам явилась
И в восхищенье привела.
     Красивая, тактичная, меланхоличная!
     Ты нежно ходишь по земле,
     И содрогается все неприличное,
     И гибнет пред тобой в вечерней мгле.

Вот ты сидишь сейчас в красивом платьице
И дремлешь в нем, ты думаешь о Нем,
О том, который из-за Вас поплатится —
Он негодяй и хам
              (его мы в скобках Шварцем назовем).

Живи, любимая, живи, отличная… Мы все умрем.
А если не умрем, то на могилку к вам придем.

К несчастью, все эти экспромты, как и шаржи художников, канули в Лету КГБ (НКВД?), когда в 1937 году Домбровские были арестованы. Вячеслав Домбровский был тогда же расстрелян, а Генриэтта Давыдовна получила свои десять лет. В сорок девятом её взяли вторично; в пятьдесят первом пошли по этапу и оба её сына — Ромуальд и Вячеслав.

Взгляд изнутри

Со стороны, действительно, могло показаться, что детство детской литературы было веселым и безмятежным, что в Детском отделе ГИЗа работают только единомышленники. А на самом деле все они, редакторы и авторы, были очень разными. Даже не по отношению к искусству или литературе. А по методу работы в ней.

Разногласия копились, разрастались, кипели страсти, как в пробуждающемся вулкане. И, конечно, в первую очередь большинство претензий предъявлялось Маршаку — Учителю и начальнику.