Евгений Биневич - Евгений Шварц. Хроника жизни

• Название: Евгений Шварц. Хроника жизни
• Автор: Евгений Биневич
• Издательство: Издательство ДНК
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-901562-80-2

Первая биография замечательного российского писателя. В книге прослеживается судьба Евгения Шварца от рождения до последних дней жизни. Автор широко использует тексты самого Шварца, воспоминания его друзей и коллег, архивные материалы. Перед нами не просто биография выдающегося писателя, но повесть о сложном, трагическом времени, с такой рельефностью отразившемся в удивительных сказках Шварца.

---

И хотя Белорусс знает, что его подслушивают, но, вероятно, надеясь на свою удачливость, он обсуждает с Варварой Александровой проблему купли-продажи сторублевок. Потом, несмотря на запрет, к нему явится Спутник, и с ним они разработают тактику отступления (с барышом, естественно). Орлов войдет в окно, и выведенный из себя Белорусс тюкнет его по голове бутылкой и упрячет в шкаф. А потом окажется, что двери на запоре, да и окно захлопнется. А в шкафу вдруг обнаружится Васька в одежде Орлова. Может быть, эта суета вызвана придумыванием смешных положений. Здесь их больше, чем требуется, и они мало влияют на происходящее. Вот их главный недостаток.

И вот — последняя, заключительная сцена — самодеятельный суд над носорогами.

«ВАСЬКА: Прошу встать! Суд идет.

Спутник подымается с чемодана. Входят: Первый, Аня и Варя. Первый садится на диван за столом. Аня и Варя — по бокам его.

ПЕРВЫЙ: Прошу сесть! Объявляю заседание открытым. Василий Параллельский!

ВАСЬКА: Здесь.

ПЕРВЫЙ: Говори.

ВАСЬКА: Если я читаю книжку и восторгаюсь, или говорю с дураком и смеюсь, или разговариваю с самим собой и делаю замечательное открытие — к кому я иду, чтобы рассказать об этом? — к Сергею! С кем мы объездили весь мир и подбирались уже к решению таких загадок, которые вам, Антон Иванович, и не снились? С Сергеем! Кто, кроме меня самого, делал в разговорах такие замечания, что волосы на голове шевелились? Сергей! Сергей! Сергей!

БЕЛОРУСС: Товарищи! Я так вроде у вас в руках. Я, опять говорю, зачем смех! Вышел такой грех, ну, скажем, горе. Мне самому даже удивительно теперь, как я смог человека убить…

АНЯ: Ой, мамочка!..

БЕЛОРУСС: Верно говорю, барышня! Я осердился и…

ВАСЬКА: Убил, уничтожил, стер и зачеркнул — то, что не вернется, не заговорит, не порадует…

ПЕРВЫЙ: Анька, не реви.

ВАСЬКА: Как нам поступить с тобой? Ты напрасно думаешь, что мы издеваемся. Мы тщательно изучили породу, к которой ты принадлежишь. Рядом с недостатками есть и достоинства.

БЕЛОРУСС: Сейчас отходит поезд! Прекратите безобразие…

ПЕРВЫЙ: Прошу не прерывать обвинителя.

ВАСЬКА: Зачем вам поезд? Вы будете убиты…

СПУТНИК: Карау-ул!

ВАСЬКА (вынимает из кармана револьвер): Тише! А то будет громко!.. А ты не двигайся… Дослушай до конца… Я буду говорить о буднях, о ненастьях… Никакого чуда в том, что я очутился в шкафу, нет. Шкаф этот раньше был дверью. Никакого чуда нет в том, что мы взяли тело в номер рядом, номер этот снят нами вчера. Чудес не бывает. В мертвецкой больницы лежит мертвец, никогда он не встанет. Лежит камнем. Он покрыт простыней. Он лежит на холодном цинке и сам холодный и серый. Ты это сделал — и — чудес не бывает — тебе того ничем не исправить. Когда мы увидели и поняли страшную особенную Сережкину неподвижность, — мы поклялись так же особенно и страшно отомстить. Нам как будто даже легче сейчас. Вот видишь! Ты ляжешь там же, где лежал Сергей. Видишь! Эта штучка с невероятно прямым шестигранным хоботком уложит тебя на месте, и на шум никто не придет! Я сказал дураку хозяину, что здесь стрелковый кружок стреляет в доску. Рука у меня не дрогнет. Отвечать не хочется — и вот корзина, а вот и нож, которые нас спасут… Куда! Стой! Буду стрелять…

БЕЛОРУСС (подбегает к шкафу, распахивает дверцы, заносит ногу и в ужасе отскакивает): А это как? (Падает на чемодан без сил.)

ВАСЬКА: Прошу встать! Труп идет! (Из шкафа выходит Сергей Орлов в простыне.) Ну, обманщик, — каково?

ОРЛОВ: Ну, убийца, ну, самый низкий из моих врагов…

БЕЛОРУСС: Сволочь! Разве так дерутся? Зачем ты…

ОРЛОВ: Зачем я и вправду не умер? Передайте ему, братцы, — я ж с ним не разговариваю — передайте ему, что он меня даже не оглушил, не только не убил…

БЕЛОРУСС: Да! Я разыграл дурака на старости лет. Да, и проиграл. Но что ты этим доказал? Только одно — я отяжелел…

ОРЛОВ: Не слушайте его, братцы, он скромничает.

БЕЛОРУСС: Ладно! Скажем, я в силе… Скажем, много тебе чести… Признаю — и ты видишь, с какой стороны браться за дело. Так что ж — я кончился? Я один? Ты почему со мной с первым драку завел? Ясно почему — я всех видней. Меня, брат, легче взять. На жалость не поддамся, а на азарт возьмешь. Верно. Возьмешь! Вот вам деньги — я проиграл их в эту… В глупость.

ВАСЬКА: Варька! Подсчитай деньги. Список!

БЕЛОРУСС: Погоди, дай договорить!

ВАСЬКА: Сначала список, с кого ты деньги взял. Удовольствия потом, сначала — дело!

БЕЛОРУСС (Спутнику): Продиктуй им!..

СПУТНИК: Можно я воды… Вот… Списочек… Будьте любезны… Пишите… Сквориков — 325 рублей…

БЕЛОРУСС (быстрым движением хватает со стола револьвер): Назад! Положи деньги.

ВАРЯ: Ой, что он делает! Так ранить можно!

БЕЛОРУСС: Убить даже, не только ранить.

ВАСЬКА: Папаша!..

БЕЛОРУСС: Молчи! Теперь говорю я! Довольно шуток! Клади деньги на стол… Нет? Не смейся, на меня это не действует. Не знаю, что вы хотели сделать, а я азартный! Щенята! Я и себя погублю, чтоб вас не было, к черту… Эх… Эх… Что это?

ВАСЬКА: Это оттого, что не заряжено.

БЕЛОРУСС: Ну, так… (Кидается к двери и плечом напирает на дверь). Я по-нашему. (Выламывает дверь.) Лови! (Убегает.)

ВАСЬКА: Держи его…

ОРЛОВ: Брось! Этот зубр все равно попадется. Больно он, верно, крупный по нашим временам…

СПУТНИК: А я?..

ОРЛОВ: А вы… Вас надо будет… Того…

СПУТНИК: Прошу вас… Дорогой, родной… Вот идем сейчас… Покажу вам хоть сию минуту… Где этот бандит Антон Иванович спрячется… Ему без меня, а вам без меня… и я… Хоть сейчас… Убей меня бог…

ОРЛОВ: Вон!..

СПУТНИК: Как!..

ОРЛОВ: Идите вон, вы нам не нужны…

СПУТНИК: Это… я готов, сколько угодно… Но что за тон… И отдайте чемоданы! Нечего, нечего тут смеяться… Чемоданы… заграничные…

ОРЛОВ: Вон!

СПУТНИК: Ушел!

ОРЛОВ: Ну, братцы?

ВАСЬКА: Победа на всех фронтах. Товарищи и братья, сегодняшний день останется в истории наших отношений. Сегодня впервые мы трогали события руками — и двигали их — как нам угодно. Итак… Ура!

ВСЕ: Урра!».

Странный финал. Нелогичный. Можно представить себе недоумение зрителей, если бы пьеса увидела свет рампы. От поведения ребят на «суде». Белорусс «убил» их товарища, лучшего из них, а они не только не сдают его в уголовный розыск, но преспокойно потешаются над ним. Ни горя, ни гнева, — один стеб. Я понимаю, они-то знают, что никакого убийства не произошло, но почему аферист так спокоен после него? А ведь это уже совсем другая статья. А тем не менее, на Белорусса это «убийство» не произвело никакого впечатления: «Вышел такой грех, ну, скажем, горе. Мне самому удивительно теперь, как я мог человека убить. Я осердился и…». Ну, вроде не заметил и наступил на лягушку или червяка.

Мало того, ребята преспокойно «анализируют» не только недостатки, но достоинства этого «носорога». Для чего? Да чтобы показать ту «силу», которую они будто бы одолели. А убийца торопится, у него скоро отходит поезд, — «прекратите безобразие…».

Шварцу казалось, что так будет смешнее, когда явится Орлов живой и невредимый? Но здесь отсутствует правда, психологическая логика поведения ребят. Выходит, что они не боролись с носорогами, а, сбившись в стайку, удовлетворяли свои амбиции? И зачем Орлову выходить из шкафа голым, в простыне? Чтобы Белорусс принял его за привидение? Но оно тут же разоблачает себя: «Ну, убийца, ну самый низкий из моих врагов…». Страшно? Смешно? — Отнюдь: «Сволочь! Разве так дерутся?» Он ещё и за честную схватку. Выламывает дверь и убегает. «Васька: «Держи его…» — Орлов: «Брось! Этот зубр все равно попадется…»». И стали бы аферисты регистрировать тех, кого они обобрали, составлять списки? Предположим, для того, чтобы в глазах обираемых выглядеть более естественно. Но афера уже закончена. Зачем же хранить улику?

В общем, вопросов больше, чем ответов. Думаю, что все это произошло потому, что Шварц уже чувствовал конец работы, его захлестнуло нетерпение, и все придумки нужно было вместить в финал, «закрутить в тугой узел. Мозги слушались, волнение заражало». Это впечатление, по-моему, именно от последней сцены. Так ему тогда (за столом) казалось. Но эмоции одолели логику.

Так происходило у него и впоследствии. Прочтите «Приключения Гогенштауфена». Первых два действия развиваются нормально, логично, даже смешно. Но в третьем — вновь нагромождение трюков, нелогичных и несмешных. Скорее — непонятных и даже раздражающих. А это уже 1934 год.

Судя по дальнейшим наброскам в тетради, Шварц в горячке, по началу, круто было взялся править текст. С самого начала. Сменил даже места действия — «Если взять опять городской сад? — Пусто. Незачем выходить, и неоткуда. Тогда что ж брать?» — «Ясно — сдает комнаты фотограф. Приезжего привел». — «Второй акт, конечно, редакция. Во втором — давай-давай. МИР и провинция. Третье — трактир (люблю тоску!). Четвертый — разоблачение». Появляются какие-то новые фамилии — Соколов, Милеева, Петреченков, «дурачка введем». Да и старые персонажи претерпевают изменения, получают другие должности. «Еще ясней — Первый — управдом, но всем вертит его жена. Помни. Страх перед государством (у Первого, у его жены — нету)».