Евгений Биневич - Евгений Шварц. Хроника жизни

• Название: Евгений Шварц. Хроника жизни
• Автор: Евгений Биневич
• Издательство: Издательство ДНК
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-901562-80-2

Первая биография замечательного российского писателя. В книге прослеживается судьба Евгения Шварца от рождения до последних дней жизни. Автор широко использует тексты самого Шварца, воспоминания его друзей и коллег, архивные материалы. Перед нами не просто биография выдающегося писателя, но повесть о сложном, трагическом времени, с такой рельефностью отразившемся в удивительных сказках Шварца.

---

«Ундервуд» в 1930 году вышел отдельным изданием, но уже больше никогда и нигде не был поставлен. Однако в 1934 году журнал «Репертуарно-инструктивные письма по театру» (№ 7) будет рекомендовать «Ундервуд» к постановке, как «пьесу очень занимательную по сюжету, интрига которого построена умело и интересно, персонажи очень красочны и ярки. Язык живой, выразительный и высококачественный в литературном отношении». Тем не менее «малая актуальность заставляет удержаться от прямой рекомендации этой пьесы. Но надо признать, что литературные и сценические её достоинства ставят её выше большинства пьес нашего детского репертуара». Не «прямая рекомендация», вероятно, означала её не приказную установку: хотите — ставьте, хотите — не ставьте. И не ставили.

«Капризна и прихотлива судьба сказки в детском театре. Она знает крутые подъемы и столь же стремительные спады, — писала в «Советском искусстве» 1938 года (2 сент.) А. Бруштейн. — Пришли для сказки тяжелые времена. Подули враждебные бореи — педологи и другие хмурые люди из тогдашнего Наркомпроса, а также рапповские «идеологи» объявили беспощадную войну всяческой фантастике. Начался сказкоборческий погром… Любопытно, что в наступившие для сказки «годы изгнания» появилась интересная попытка создания некоего полусказочного гибрида. Таким гибридом была пьеса Евгения Шварца «Ундервуд». Сказочная фантастика была завуалирована в «Ундервуде» реалистическими подробностями… Все это очень скоро раскусили гонители сказки, и «Ундервуд» — скрытая сказка — отцвел, не успевши расцвести…».

Мало того, уже в конце 60-х годов шеститомная «История советского драматического театра» объявит постановку «Ундервуда» ошибкой ленинградского ТЮЗа.

Шварц не включит «Ундервуд» в единственный прижизненный сборник своих драматических произведений, выпущенный к его шестидесятилетию. Не вспомнит о нем и Екатерина Ивановна, когда будет собирать более полный его сборник, вышедший в 60-м.

Так Евгений Шварц стал детским драматургом.

IV. ТЮЗ И ДРУГИЕ НАЧИНАНИЯ

Рассказчик

Первая половина тридцатых годов, помимо всего прочего, характерна для Евгения Шварца, как писателя (правда, он утверждал, что «сказать о себе: «я — писатель» — так же неудобно, как сказать: «я — красавец»»; и тем не менее, — не откажемся от такой формулировки), обращением к новым жанрам — к кукольному театру, к кинематографу, к драматургии для взрослых и прочему. К тому же он получил билет только что образовавшегося Союза писателей СССР и был делегирован от Ленинграда на его Первый съезд.

Но продолжал он работать и в детской литературе. Кончился раешник, кончились стихи. Стал интенсивно развиваться жанр рассказа. И хочется перечислить многие, хотя бы названиями, потому что, во-первых, этого никто не знает, а во-вторых, потому, что эти рассказы продолжали оформлять великолепные (подчас — великие) художники, и хотелось бы назвать и их.

Отдельными изданиями вышли книжки: «Крейсер «Варяг»» (ГИЗ. 1930), «Три встречи» (ГИЗ. 1931); «Особый день» (в соавторстве с Г. Дитрихом), «Стоп! Правила движения знай, как таблицу умножения», «Пионеры и прогульщики», «Пожар в лесу», «Наш огород» (художник М. Штерн), «Птичий двор» и «Скотный двор» — все ОГИЗ — Молодая гвардия, 1931; «Книга аварий» (худ. В. Тамби. ОГИЗ, 1931) и др.

Продолжал он печататься и в «Чиже»: «Вася Шелаев» (худ. Г. Петров), «На зимовке» (художник Ю. Мезерницкий), «Храбрый Дейч» (худ. М. Штерн) — все 1931; «В жарких странах» (худ. В. Курдов, 1933); «В горах» (худ. Е. Сафонова) и «Ваня Мохов» (худ. Б. Антоновский) — оба 1934 и др.

Начали выходить новые, более «идеологические» журналы — «Большевистская смена»: «Со всего света» и «Разведчики пятилеток» (худ. П. Кондратьев) — оба 1931; «Маленькие ударники»: «Собираем урожай» (худ. В. Стерлигов), «Вилка» (худ. С. Гершов) и «Давайте путешествовать» (худ. А. Якобсон) — все 1931; «Как они готовятся» (худ. В. Ермолаева), «Находка», «Ни часа даром» и «Прорубь» (худ. Е. Сафонова) — 1932; «Октябрята»: «Две коровы» (худ. Т. Шишмарева), «Жизнь Егора» (худ. К. Рудаков), «Мы и завод» (худ. Б. Ермолаев) — все 1931; «Ганс и Грета» (худ. В. Ермолаева), «Запруда» (худ.

Н. Петрова), «Звери жарких стран» (худ. Е. Чарушин), «Хозяин» (худ. В. Ермолаева), «Сам поймешь» (худ. А. Якобсон) и «Наводнение» (худ. В. Ермолаева) — все 1932. И прочие.

В. Бианки, выступивший на совещании о детской литературе, утверждал: «Взять хотя бы рассказы Шварца, прекрасные рассказы. Он печатался в «Чиже» и «Еже», и никто не подумал о том, чтобы эти рассказы издать отдельной книжкой». (См.: «Детская литература». 1936. № 3/4.) Думаю, что именно Шварц и не хотел собирать свои рассказы в сборник. Они не стали шедеврами, но и «халтурой» для заработка, конечно, тоже не были. Хотя на гонорары за них он в основном и жил. Перед теми рассказами скорее ставилась прикладная, раскрывающая ту или иную тему задача. Или они были развлекательно-поучительными, или научно-популярными. Но я уверен, что благодаря и им Шварц позже перейдет к большой прозе повестей «Чужая девочка» (1936), «Приключения Шуры и Маруси» и «Новые похождения Кота в сапогах» (1937), «Сказка о потерянном времени» (1940).

Если стихотворные детские книжки и перестали интересовать Шварца, то поэзия осталась с ним. Приведу лишь один образец её той поры под названием «СЛУЧАЙ»:

Был случай ужасный — запомни его:
По городу шел гражданин Дурнаво.
Он всех презирал, никого не любил.
Старуху он встретил и тростью побил.
Ребенка увидел — толкнул, обругал.
Котенка заметил — лягнул, напугал.
За бабочкой бегал, грозя кулаком,
Потом воробья обозвал дураком.
Он шествовал долго, ругаясь и злясь,
Но вдруг поскользнулся и шлепнулся в грязь.

Он хочет подняться — и слышит: «Постой,
Позволь мне, товарищ, обняться с тобой,
Из ила ты вышел когда-то —
Вернись же в объятия брата.
Тебе, Дурнаво, приключился конец.
Ты был Дурнаво, а теперь ты мертвец.
Лежи, Дурнаво, не ругайся,
Лежи на земле — разлагайся».

Тут всех полюбил Дурнаво — но увы!
Крыжовник растет из его головы,
Тюльпаны растут из его языка,
Орешник растет из его кулака.
Все это прекрасно, но страшно молчать,
Когда от любви ты желаешь кричать.
Не вымолвить доброго слова
Из вечного сна гробового!
… … … … … … … …… … … …

           Явление это ужасно, друзья:
           Ругаться опасно, ругаться нельзя!

Больница

В конце мая 1930 года Екатерине Ивановне сделали первую операцию. И каждый день Евгений Львович в больнице. Поначалу его к ней не пускали. Но как и раньше, он передает ей письма.

Без даты: «Котик мой! Когда я увидел в последний раз, в воскресенье, какой ты лежишь больной, отчаявшийся, обезумевший, одинокий, — на меня ужас напал. Как бы я тебе ни сочувствовал, как бы я за тебя ни мучился, — легче тебе не будет — вот в чем ужас. Я тебя очень люблю, родной мой, я никуда тебя больше не отпущу. Будь всегда со мной, Кисыч родной. Жизнь ни на что не похожа стала. Я из колеи выбился, что никаких сил нет. Если ты бы знала, какая без тебя пустота. Я за это время, что мы вместе, совсем разучился говорить и жить с людьми, которые приблизительно подходят. Ты до такой степени со мной, что все остальные раздражают, мешают, кажутся нелюдьми.

Мама и папа тебе очень кланяются. Они тебя любят. Мама готовит нам очень вкусные обеды. Я очень рад, что папа здесь. Очень хорошо все время быть в курсе дел с тобой. А то я совсем отупел бы. И мама очень помогает. Я их очень люблю.

Котик, если можешь, напиши своей маме хоть две строчки. Раз ты больна и слаба, две строчки не обидно. Я сам хотел написать — да не выходит.

Ну, родненький мой, до завтра. Пойду искать тебе чего-нибудь вкусненького. Деньги есть. Совкино заплатил за подписи. Я тебя люблю. Целую тебя, Кисыч, крепко. Твой Женя».

И через несколько дней:

«14/VI

Песик мой маленький! Мне кажется, что сто лет тебя надо ждать. Когда появилась надежда, что тебя отпустят в четверг, мне стало казаться, что до четверга не дожить мне никак. Песик мой, пока я думал, что ты в больнице на месяц, — я держался, а теперь я скандалю и злюсь на всех, у меня вдруг всякое терпение пропало. В больнице тебя разве видишь? Эти несколько дней, которые мне осталось ждать, мне теперь кажутся невозможным временем. Маленький мой, ты меня избаловала.

Песик, ты у меня единственный человек, все другие только притворяются. Ты только один красивый, тепленький, ласковый, все понимаешь. Только вернись, пожалуйста, домой. Я все ещё не курю. Надо, песинька, скрутить себя, как прежде, а то я распускаюсь, и сам ничего не делаю, и тебя дергаю, ругаю и мучаюсь ни за что, ни про что. Надо начать с курения, а потом вообще приберу тебя к рукам.