Пол Мюррей - Скиппи умирает

• Название: Скиппи умирает
• Автор: Пол Мюррей
• Издательство: Астрель, Corpus
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-43386-3

Почему Скиппи, 14-летний ученик престижной католической школы Сибрук, падает замертво в местном кафе? Связано ли это с попытками его одноклассника Рупрехта открыть портал в параллельную вселенную? Не виноват ли в этом юный наркоторговец Карл, настойчиво соблазняющий девушку, которая стала для Скиппи первой любовью? А может, есть что скрывать безжалостному директору школы или монахам, преподающим в Сибруке? Роман ирландского писателя Пола Мюррея “Скиппи умирает” начинается со смерти заглавного героя, но описывает и то, что ей предшествовало, и то, как развивались события потом.

---

— Ах, вот как? — Автоматор складывает руки на животе. — Это очень любопытно, Говард, но вот до меня дошли сведения, что вы так и не увидели никаких исторических экспонатов. Я слышал, что вы отвели учеников в какой-то парк посреди Наркограда и там рассказали о какой-то жуткой кровавой бойне, которая произошла лет сто назад и которая не входит в курс истории для школьников. Верно — так все было?

— Да, но… Дело в том, Грег, что ребята по-настоящему это поняли. Я хочу сказать, что они ощутили живую связь с этим.

— А какого черта им вообще нужно было ощущать связь с этим? — выкрикивает Автоматор, и жилка на его виске бьется с удвоенной силой. — И какому родителю, если только он в здравом уме, понравится, если учитель потащит его ребенка на кладбище в глухой части города и будет рассказывать там всякие ужастики? Или тем более будет рассказывать детям о том, что история — это… сейчас, минутку… — Он берет со стола листок бумаги, — …это “чудовищная панорама бессмыслицы и анархии”. Вы ведь именно так говорили, Говард? Это ваши слова?

— Кажется, это сказал Т. С. Элиот…

— Да мне плевать, кто это сказал, — хоть Роналд Макдоналд! Думаете, родители платят каждый год по десятку тысяч за то, чтобы их детям рассказывали о бессмыслице и анархии? Поглядите-ка внимательнее на учебный план. Вы там где-нибудь видите бессмыслицу и анархию? А?

Говард не успевает ничего ответить, потому что Автоматор уже несется на всех парах дальше:

— Я тут провел собственное небольшое историческое исследование, — сообщает он, доставая конспект, написанный аккуратным мелким почерком — чьим, интересно? — Давайте посмотрим, какие еще интересные вещи узнавали ученики на ваших уроках истории… Да, вот хороший пример… “За что в могиле мы, юнцы? Виновны в том отцы-лжецы!” Отлично, Говард! Наши отцы — лжецы! Что ж тут такого, а? И придраться тут не к чему — разве это как-то затрагивает чей-то авторитет или дисциплину? Нет, конечно. Наши отцы лгали — ну и ладно! А наши матери, значит, были шлюхами? А вот так, значит, нужно взламывать замки на шкафчике со спиртным? Или вот, пожалуйста, мистер Грейвз… — Он размахивает экземпляром “Проститься со всем этим” — аккуратно заламинированным экземпляром. Говард прикрывает глаза. Джикерс. — А вы знаете, что в первой части этой книги автор подробно рассказывает о гомосексуальных отношениях, которые возникли у него с мальчиком из его пансиона? Вы считаете, что это нормально, когда учитель знакомит с подобным материалом впечатлительных молодых людей, которые учатся в христианской школе? Или, может быть, вы считаете, что раз отец Ферлонг отсутствует, то и все прежние правила уже отменены? Такова ваша позиция, Говард? Каждый вытворяет что хочет, и все методы хороши? — Автоматор уже на ногах, а лицо багровое. — А между тем вы отстали на миллион миль от учебной программы! Господи, Говард, да мне кажется, мы уже все это проходили! Мне кажется, я все это вам уже говорил, хватит же упрямиться! Учите детей тому, что написано в проклятом учебнике!

— А если в учебнике ничего не написано? — Говард, уже начиная терять равновесие, тоже повышает голос.

— Что? — кричит в ответ Автоматор, как будто они оба стоят у двух противоположных концов аэродинамической трубы.

— Что, если в учебнике ничего нет, что, если учебник пуст?

— Как это пуст, Говард? — У него здесь есть учебник истории, он берет его и начинает листать. — Да нет, он мне не кажется пустым. Он весь набит историей. Битком набит!

— А разве на нас не лежит обязанность освещать историю с обеих точек зрения? Чтобы хоть чуть-чуть приблизиться к правде?

— На вас лежит обязанность преподавать то, за преподавание чего вам платят! И мне плевать, что это за история — пусть даже история “крестиков-ноликов”: если она включена в учебную программу, то будьте любезны, преподавайте ее! Причем так, чтобы имелся шанс, что хотя бы крошечная частица всех этих сведений останется в голове у этих мальчишек — так, чтобы они смогли потом повторить это на государственных экзаменах!

— Понимаю. Значит, совершенно не важно, буду ли я способствовать распространению лжи. И не важно, что в вашей учебной программе ни слова не сказано о сорока тысячах погибших, в числе которых, между прочим, были и выпускники этой самой школы! Значит, для вас это приемлемый вариант истории, такая дымовая завеса, подходящее прикрытие, которому разрешено обучать детей…

— Дымовая завеса? — словно не веря своим ушам, повторяет Автоматор, брызгая слюной. — Прикрытие?

— Да-да, именно дымовая завеса! Хотя все это произошло девяносто лет назад, до сих пор никто не желает об этом говорить…

— Господи, Говард! — Автоматор проводит рукой по волосам. — Неужели вам тут видится какая-то масштабная конспирация? Неужели вы думаете, что родители учеников названивают мне потому, что обеспокоены тем, как близко вы подобрались к исторической правде? Нет, они названивают мне потому, что какой-то чокнутый учитель вдруг сорвался с цепи и куда-то сбежал с их детьми! Вот что на уме у людей, Говард! Реальность! Разве вы не понимаете, о чем они думают? Почему у моего сына слишком низкие отметки? Какую новую мебель для кухни купить — из березы или полированной сосны? Можно ли играть в гольф в Алгарве в это время года? Вот что их заботит. А то, о чем вы толкуете, — это прошлое, Говард. Первая мировая война, Пасхальное восстание, толпы фанатиков, которые стреляли, произносили речи и размахивали флагами, — все это прошлое! И никого оно не заботит! Никто не говорит об этом, потому что всем наплевать!

— А мы должны учить ребят не быть равнодушными, — бормочет Говард, вспоминая недавний разговор с учителем литературы.

— Должны? Не быть равнодушными? — повторяет Автоматор, словно остолбенев. — Учить их?.. Погодите, уж не думаете ли вы, что у нас тут ситуация вроде “Общества мертвых поэтов”[36], а? Вообразили себе: мы — диктаторская школа, а вы — тот, как его там… Морк, который одевался няней…

— Робин Уильямс?

— Точно. Вы вообразили себя Робином Уильямсом? Так, что ли, Говард? А если так, то позвольте задать вам один вопрос: чьим интересам вы служите, когда шесть недель подряд проходите тему, которая в учебнике изложена на одной-единственной странице? Вы это делаете ради учеников? Или ради самого себя?

Говарда, хотя он и пышет праведным гневом, этот вопрос застает врасплох.

— Может быть, вы и правы, — продолжает Автоматор. — Может быть, в учебнике и в самом деле упущено что-то важное. И может быть, когда-нибудь кто-нибудь раскопает все это и снимет документальный фильм, появятся всякие выставки, этой теме будут посвящены специальные приложения к газетам, о ней заговорят люди по всей стране. Но потом они прекратят об этом говорить, Говард, и снова вернутся к своим кухням, к отпускам и к гольфу, — к тому, что их интересовало раньше. От этой самой “исторической правды”, о которой вы толкуете, ни черта не переменится! Вы ведь и сами не дурак, вы должны это понимать. Все эти исторические выверты — это лишь предлог. Нет, вы как-то пытаетесь отыграться за случай с Джастером, вот в чем тут дело. Вы приходите сюда и пытаетесь облить грязью упорядоченную сибрукскую жизнь, вы пытаетесь загрязнить умы моих мальчиков и внести разлад в их чувства, потому что вас мучает вина из-за того, что вы сделали. Но это ведь сделали вы, Говард, вы подписали контракт, никто не приставлял вам пистолет к виску. Что ж, тогда я вам еще кое-что скажу, голубчик. Укажу на парочку истинных фактов, с которыми не поспоришь. Вот факт первый: вы проиграете. Вы проиграете, Говард. Может быть, вы думаете, из-за того, что вы знаете то, что знаете, на вашей стороне сила? Вы думаете, что сможете победить Сибрук? Но это не так, потому что если вы что-то и знаете об истории, то вы должны знать, что эта школа не терпит поражений, и, какие бы усилия вы ни прикладывали, мы вам не проиграем. Вы можете пойти в полицию, можете разорвать контракт, можете предать своего коллегу-учителя, вы все это можете сделать, Говард, и поднять скандал вокруг нашей школы, но мы все равно выстоим. Мы выстоим, мы выдержим бурю, потому что мы — команда, команда со своими ценностями и убеждениями, сохраняющая единство именно благодаря этим ценностям и убеждениям, и обязанная им своей силой.

— И это подводит меня к факту номер два, Говард, а именно: эта школа — хорошая. Да, она несовершенна, потому что мы живем в мире, где ничто не совершенно. Но эта школа — позвольте мне преподать вам урок истории — воспитала не одно поколение ирландских детей, среди ее выпускников не только врачи, адвокаты, бизнесмены, то есть люди, составляющие костяк нашего общества, но еще и миссионеры, волонтеры и филантропы. У этой школы есть давняя традиция — больше того, до сих пор живая традиция — протягивать руку помощи неимущим и обездоленным, как в нашей стране, так и в Африке. Так кто же вы такой, что приходите сюда с желанием все это оплевать? И вы — человек, который ничего не понимает, не понимает, как все устроено в мире, вдруг приходит и пытается опорочить наши устои, — вы-то кто такой? Неудачник, трус! Человек, так и не вышедший из детства, настолько измученный собственными жалкими страхами, что никогда не сумеет ни за что постоять! Никогда не отважится ничего ни для кого сделать!