Джеймс Голдгейер - Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны»

• Название: Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны»
• Автор: Джеймс Голдгейер
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: Политика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-7133-1350-0

Как формировалась внешняя политика США по отношению к России в 90-е годы XX века? В чем видела свои интересы в разваливающемся Советском Союзе правящая американская элита и правильно ли оценивала ситуацию? Какие были совершены ошибки и почему? На эти вопросы на основании широкого спектра источников, бесед с известными политическими деятелями, личных наблюдений пытаются найти ответ авторы нашумевшей в США книги.

---

Невоспитанность Ельцина произвела особенно отрицательное впечатление на Скоукрофта, который увидел в нем не только пьяницу и эгоиста, но автократа и демагога. Скоукрофт вспоминает: «Первый раз он появился здесь очень напыщенным, хотя по положению он был еще никто. Когда он вошел в мой кабинет, я спросил его о цели визита. И он начал рассказывать мне какие-то сказки. Ельцин был типичным оппортунистом. Он был демократом только потому, что это сулило ему продвижение. На самом деле ему была нужна только власть. В отличие от Горбачева, он был популистом, знал, что нравится людям, и хорошо этим пользовался»[14]. Как утверждалось, Ельцин на многие запланированные для него в Вашингтоне встречи приходил пьяным и совершенно неподготовленным, создав тем самым в Белом доме твердое впечатление, что ему нельзя доверять.

Призыв Ельцина к объявлению суверенитета России, брошенный им в 1990 году при поддержке российского Съезда народных депутатов, сделал его особенно «радиоактивным» для многих деятелей администрации Буша. Он не производил впечатления рассудительного лидера. В отличие от многих революционных движений, российская оппозиция не отвергала существующее международное сообщество, но, наоборот, стремилась полностью войти в него. Однако, поставив под вопрос суверенитет Советского Союза, российская оппозиция нарушила один из кардинальных принципов международного сообщества, в котором государства признают право друг друга на существование.

Ельцин и его окружение нарушили статус-кво. И хотя освобождение от колониальной зависимости считалось признанной нормой международного сообщества, сепаратизм таким признанием не пользовался. Поскольку большинство членов международного сообщества не считали Россию колонией, призыв Ельцина к российскому суверенитету представлялся им незаконным. Как отметил в 1993 году Марк Бейсинджер, «если не принимать во внимание случай Югославии, который еще не нашел своего разрешения, до роспуска СССР единственным четким случаем успешного сепаратизма после Второй мировой войны был Бангладеш — на этот факт часто указывали те, кто считал роспуск СССР маловероятным»{36}. Призыв Ельцина к суверенитету России испугал многие государства, которые опасались возникновения гражданской войны в стране с тысячами ядерных боезарядов.

В силу этого, несмотря на укрепление позиций Ельцина, президент Буш твердо придерживался курса на невмешательство во внутренние дела Советского Союза. Буш и Скоукрофт не видели каких-то стратегических преимуществ в том, чтобы подталкивать происходившие в СССР политические перемены. Что же касается политической борьбы и острого личного конфликта между Горбачевым и Ельциным, Белый дом твердо оставался на стороне международно признанного лидера СССР. Президент Джордж Буш и его советник по национальной безопасности Брент Скоукрофт решили поддержать «своего» человека в Москве — Михаила Горбачева в силу важности сохранения политической стабильности в СССР и в американо-советских отношениях и уверенности в том, что Горбачев пойдет им навстречу в вопросах, представляющих важность для США. Скоукрофт рекомендовал США «избегать вовлечения в советские внутриполитические войны»{37}.

Не все в администрации разделяли точку зрения Скоукрофта. На другом конце спектра были аналитики Центрального разведывательного управления и некоторые руководители из аппарата министра обороны. Ключевые аналитики ЦРУ, включая начальника Управления советского анализа Джорджа Колта и председателя Национального совета по разведке Фрица Эрмарта, усиленно рекламировали Бориса Ельцина как истинного демократа в Москве еще до того, как он был избран российским президентом. Министр обороны Дик Чейни и его советники считали, что передача власти от центра на места и потенциальная независимость Украины будут выгодны в плане обеспечения геостратегических интересов США. Поскольку Ельцин был главным катализатором процесса децентрализации власти, Пентагон его всецело поддерживал[15]. Помощник Чейни по вопросам международной безопасности Стивен Хэдли вспоминает:

«Пентагон раньше других понял, что у Горбачева не было плана и даже представления о том, как сделать то, к чему он стремился. Пентагон раньше, чем кто-либо в администрации, разглядел потенциал Ельцина. Горбачев был коммунистическим реформатором, а Ельцин явным демократом, готовым отказаться от коммунизма. Ельцин считал, что надо расчленить Советский Союз и прикончить коммунизм, чтобы спасти Россию. И мы стали склоняться к тому, что Ельцина стоило поддерживать. Так в администрации считали далеко не все. Недостаточно сказать, что мы выступали за развал Советского Союза. Вопрос заключался в том, что Горбачев вообще никуда не двигался, а у Ельцина была подходящая программа. И, таким образом, ответ на вопрос, нужно ли бояться развала Советского Союза, был отрицательным. Появление Ельцина может принести пользу»{38}.

В этом же духе высказывается занимавший в то время пост заместителя министра обороны Льюис «Скутер» Либби: «Некоторые считали Ельцина пьяницей и пустозвоном. Мы в Пентагоне так никогда не думали. Другие полагали, что он скрытый автократ. Мы эту точку зрения не разделяли. Мы считали, что ему нужно было дать шанс провести демократические реформы, ослабить партийное руководство, а детали его программы могут быть согласованы. Главное было в том, что он двигался в верном направлении»{39}.

Сторонники Ельцина и смены режима в Пентагоне имели союзника в лице посла США в Советском Союзе Джека Мэтлока, который считал, что в администрации сложилось ложное черно-белое представление о Горбачеве и Ельцине. Он был уверен, что США могут сохранять отношения с Горбачевым и в то же время более активно работать с Ельциным и другими лидерами республик:

«Советская Конституция совершенно недвусмысленно предоставляла республикам право поддержания дипломатических отношений с другими странами, и в каждой из них было свое министерство иностранных дел. Таким образом, главы союзных республик теоретически имели больше прав, чем губернаторы американских штатов, поддерживать отношения с иностранными правительствами, а наши губернаторы никогда не стеснялись путешествовать по миру и встречаться с иностранными лидерами в целях расширения торговли и привлечения инвестиций, то есть заниматься как раз тем, о чем Ельцин хотел говорить с нами. В силу отмеченных причин я не понимаю, почему аппарат Белого дома решил, что мы должны делать выбор между Горбачевым и Ельциным»{40}.

Госсекретарь США Джеймс Бейкер и его советники стояли где-то посредине между осторожным Белым домом и более активными сторонниками изменения советского режима в Пентагоне. Бейкер раньше своих коллег в Белом доме понял значение Бориса Ельцина и лидеров других союзных республик, но он опасался, что развал Советского Союза повлечет за собой худший кошмар: Югославию с ядерным оружием[16]. Бейкер и его главный советник по советским делам Дэннис Росс провели очень много времени с Шеварднадзе, и он оказал большое влияние на их образ мыслей. Росс вспоминает: «Я всегда придерживался мнения, что нам следует больше работать с республиками. Дело было не в том, что я был дальновиднее других, но я находился под сильным влиянием бесед с Шеварднадзе, который придавал большое значение национальному вопросу, а также собственной приверженности поиску путей примирения в отношениях между центром и республиками. Он, в отличие от Горбачева, хорошо это понимал»{41}.

Как и посол Мэтлок, некоторые представители разведсообщества возражали Бейкеру, что большее внимание Ельцину вовсе не означает, что вопрос стоит «или — или». Бейкер писал, что, выслушав на совещании в Белом доме в конце января 1991 года доклады специалистов ЦРУ по Советскому Союзу Роберта Блэквилла и Джорджа Колта, он ответил: «Вы, ребята, по сути, говорите нам, что рынок идет вниз, и нам следует продавать свои активы». Однако Колт припоминает, что, когда Бейкер спросил его, какую политику следует проводить в отношении Советского Союза, он ответил: «Прежде всего надо работать с Горбачевым, поскольку он является президентом страны и нам надо поддерживать отношения. Во-вторых, я думаю, надо так строить отношения, чтобы они зависели от того, какие в этой стране будут происходить преобразования. И наконец, теперь надо относиться к Советскому Союзу как к более плюралистическому образованию и взаимодействовать с различными силами, включая Ельцина»{42}.

Несмотря на раздававшиеся в администрации голоса в поддержку Ельцина, президент проводил скорее осторожную политику сохранения статус-кво, чем активность широкого плана, которая поощряла бы демократизацию и децентрализацию власти. Так, 17 марта 1991 г. президент Буш сделал в своем дневнике запись, которая могла быть внесена в любой из дней его пребывания в Белом доме: «Я считаю, что надо танцевать с теми, кто находится на танцплощадке, не надо пытаться повлиять на преемственность власти, и особенно следует избегать того, что может быть воспринято как открытый призыв к дестабилизации. Мы встречаемся с лидерами республик, но чрезмерно не усердствуем в этом»{43}. В представлении Буша Горбачев был на танцплощадке, а другие, включая Ельцина, не были. Отвечая на вопрос журналиста о треугольнике «Вашингтон — советское центральное правительство — республики», он пояснил: «Я не думаю, что существует какой-то треугольник. Другими словами, я считаю, что президент Соединенных Штатов имеет дело главным образом с президентом Советского Союза»{44}.