Петр Якеш - К вулканам Тихого океана

• Название: К вулканам Тихого океана
• Автор: Петр Якеш
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1984

Автор, чехословацкий геолог, во время работы в Австралийском национальном университете имел возможность побывать в отдаленных районах Новой Гвинеи. В книге рассказывается об опасных переходах от одного кратера вулкана к другому, о встречах с местными жителями, их быте, нравах. Автор изучал обычаи и мироощущения меланезийцев, пытаясь понять всю сложность воздействия современной цивилизации на их традиционный образ жизни.

---

б течение первого этапа колониальной эпохи жители Новой Гвинеи и Соломоновых островов столкнулись с новой религией. Миссионеры первыми из европейцев проникли в глубинные районы островов, первыми стали надолго, часто навсегда селиться в этих краях. Еще век назад племенные анимистические религии господствовали во всей Меланезии. Сейчас их продолжают исповедовать только в самой глухой глубинке. Христианство уже в середине 60-х годов нашего века стало религией 92 процентов населения Папуа-Новой Гвинеи и практически всех жителей Соломоновых Островов. Хотя в целом христиане противопоставляют себя приверженцам старых верований, внутри христианский лагерь раздирают противоречия. Католиков сравнительно немного, они живут на северо-западе страны и на островах архипелагов Адмиралтейства и Бисмарка. В северной части преобладают лютеране, в южной — англикане, кроме того, большим влиянием пользуются различные поздние формы протестантизма. Несколько сот тысяч прихожан насчитывается у методистской Объединенной церкви Папуа-Новой Гвинеи и Соломоновых Островов, есть последователи Евангелического альянса, адвентисты седьмого дня, баптисты, приверженцы Неевангелизированной полевой миссии и др. На Соломоновых Островах преобладают англикане и методисты, в меньшем количестве есть реформаты и католики. Так что П. Якеш вполне точно подметил ситуацию религиозной раздробленности и связанной с этим межконфессиональной неприязни.

Но следует все-таки иметь в виду, что христианство в Меланеэии, подобно, впрочем, Полинезии, Африке, Латинской Америке, понемногу начинает принимать местный облик, сближаясь во внешних проявлениях с местными верованиями. Этому процессу «натурализации» христианства на Новой Гвинее и окружающих ее островах способствует распространение синкретических карго-культов, неизбежно сопутствующих проникновению европейской идеологии, культуры, экономики и администрации в страны Южных морей.

Почти одновременно с внедрением новой религии местные жители столкнулись и с настоящей охотой за людьми, предпринимавшейся в таких масштабах, какие не снились никаким охотникам за головами. Это была массовая насильственная вербовка местного населения Новой Гвинеи и островов Меланезии для работы на плантациях в разных местах тихоокеанского островного мира. Затем на их собственной земле стали возникать города, прокладываться дороги, строиться аэродромы. Казалось бы, только прошел первый шок от резкого вторжения в новогвинейский мир неведомой ему жизни и только-только начало устанавливаться какое-то подобие нового общества, как страна оказалась ввергнутой во вторую мировую войну. «Всемогущие белые господа» оказались далеко не столь всемогущи. Появились какие-то люди, которые на время смогли изгнать старых колонизаторов. Послевоенный период стал эпохой становления нового меланезийского общества Новой Гвинеи и островов Меланезии (среди них и Соломоновых островов), которое, пройдя через эпоху колониализма, отнюдь не выглядит архаическим в двадцатом веке.

Последние «минуты» колониального существования и запечатлела книга П. Якеша. Вот автор приезжает в Маунт-Хаген, небольшой городок в центре Папуа-Новой Гвинеи. Своеобразный мир, свои нравы — все это есть, но ничего особенно архаического мы здесь не встречаем. Еще 50–60 лет назад пребывание европейца в этих краях казалось почти невероятным. На Бугенвиле, самом развитом в промышленном отношении острове в Папуа-Новой Гвинее, мы становимся вместе с автором книги свидетелями серьезного социального конфликта, связанного с отчуждением земель под добычу меди. В начале 60-х годов нашего века простодушные островитяне в недоумении разводили руками, когда их сгоняли с их земель, и прогоняли геологов, а в конце 70-х годов после предоставления независимости Папуа-Новой Гвинее, на Бугенвиле началось вполне современное по облику сепаратистское движение с целью отторгнуть богатый остров от молодого государства. Одним словом, Меланезия стремительно и прочно вошла в «большой мир» нашего столетия.

Одна из наиболее своеобразных проблем Новогвинейского региона, о которой несколько раз говорит П. Якеш на страницах книги, — проблема внутригосударственного контакта. Остров этот с окружающими архипелагами представляет собой настоящий многоязычный вавилон. В одной только Папуа-Новой Гвинее насчитывается примерно 760 самостоятельных аборигенных языков, не считая диалектов и говоров! И это — при населении в 3 миллиона человек. На большинстве этих языков говорят крайне малочисленные коллективы, насчитывающие от нескольких десятков до нескольких тысяч человек каждый. Лишь на немногих языках говорят по 10 тыс. человек и более, и только одним из них, языком энга, пользуются около 150 тыс. человек.

Еще в доколониальный период на Новой Гвинее возникали какие-то специфические языки, которыми члены разных племен пользовались для общения со своими иноязычными соотечественниками. Часто это был просто тот или иной папуасский язык, по ряду причин получивший более широкое распространение. Но иногда в зоне контакта возникали и новые языки, которые как бы смешивали грамматические структуры и лексику двух или нескольких языков, предельно упрощая их. Такие контактные языки, на которых никто не говорит с рождения, которые используются для общения с носителями других непонятных языков, принято называть в науке пиджин-языками. Пиджины возникали повсюду, где была необходимость постоянного контакта разноязычных коллективов в процессе какой-то специфической деятельности, чаще всего торговли: в Западной Африке, в Китае, в Индонезии, на Филиппинах. Существовали даже пиджины на русской основе: в Кяхте, на Командорских островах. Но классической областью пиджинов считаются по праву Меланезия и особенно Новая Гвинея.

В конце 70-х годов прошлого века группа папуасских рабочих с островов Бисмарка была завербована на плантации на острова Самоа в Полинезии. Три года они работали там, и в 1882 г. некоторым из них удалось вернуться домой. К тому времени на Новой Гвинее немецкие колонизаторы тоже начали развивать плантационное хозяйство и опытные рабочие, побывавшие «за морями», были использованы в качестве надсмотрщиков. Вскоре обнаружилось, что для разговоров с рабочими они пользуются каким-то странным жаргоном, в котором можно узнать отдельные английские, немецкие слова и слова из местного меланезийского языка толаи. Так впервые был зафиксирован новогвинейский пиджин, первоначально заимствованный с островов Самоа и впоследствии развившийся в основной язык-посредник Папуа-Новой Гвинеи. Язык этот быстро стал распространяться. По мере того как колониальная администрация северо-восточной части острова распространяла свое влияние на новые районы, туда немедленно проникал и пиджин через чиновников, солдат, полицейских. К середине века пиджин превратился в единственный язык общения для различных племен и народностей Территории Новая Гвинея и даже охватил некоторые районы Папуа.

Австралийская колониальная администрация на какое-то время признала полезность этого языка в качестве языка единства и стала поощрять его развитие, в частности внедряя его в административную и образовательную сферы. Стала появляться литература на этом языке, возникли нормы стандартизации, орфография и т. п. В начале 50-х годов нашего столетия удар по пиджину пришел оттуда, откуда ожидать его, казалось бы, было совершенно нереально. В 1953 г. ООН обратилась с призывом к Австралии пресечь использование пиджина на ее подопечной территории в Новой Гвинее. Основанием к этому призыву послужило мнение, что пиджин является грубой карикатурой на английский язык. Несколько лет шла борьба за пиджин. Его защитниками была даже издана специальная книга под названием «Руки прочь от пиджина!». Колониальная администрация, следуя призыву, искореняла пиджин где только могла. Но было уже поздно. Язык, обслуживавший одну из основных потребностей коренного населения — общение между различными его частями, — утвердился настолько, что искоренить его административными мерами было нереально.

Несколько по-иному пошло дело в Папуа. Там еще в доколониальный период возник местный пиджин на базе меланезийского языка моту, распространенного в районе столицы Папуа-Новой Гвинеи Порт-Морсби, и окружающих папуасских языков. Язык этот сложился в процессе ритуализированного обмена между разными племенами Папуа. Впоследствии какая-то видоизмененная форма его стала использоваться в качестве языка-посредника в полицейском корпусе Папуа, сформированном из представителей разных племен и народностей не только Новой Гвинеи, но также и других островов Океании. Быстро распространившийся наподобие новогвинейского пиджина этот язык получил название «полицейского моту». Судьба его была не столь драматичной, как у пиджина, так как он возник на местной, а не на английской основе и у европейцев не возникало чувства протеста по поводу искажения одного из знакомых или родных для них языков. Но функционально для колонии Папуа «полицейский моту» стал выполнять ту же роль, что и пиджин для Территории Новая Гвинея.