Михаил Фостиков - Дневники казачьих офицеров

• Название: Дневники казачьих офицеров
• Автор: Михаил Фостиков
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Военная история
• Год: 2004
• ISBN: 5-9524-0731-5

Книга рассказывает об участии казачьих соединений в двух войнах начала XX века — Великой и Гражданской.

Дневники генерал-лейтенанта М. А. Фостикова — взгляд на события Гражданской войны на Юге России начальника казачьей дивизии, в 1920 году — командующего «Армией возрождения России», ведущей на Кубани и Кавказе партизанскую, а затем открытую войну с регулярными частями Красной армии. Заключают дневники описания последних боев Русской Армии в Крыму.

В цикл вошли также записки полковника П. М. Маслова о боевой работе 1-го Хоперского полка на Западном и Кавказском фронтах Великой войны.

Завершают цикл воспоминания военного историка русского зарубежья полковника Ф. И. Елисеева — командира хоперцев в Гражданской войне.

Включенные в книгу дневники и мемуары издаются в России впервые.

Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно-политических деятелей и ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

---

Столь значительные гюинские силы выставили на фронт казачье население и горцы Кубани, территория коих, то есть Кубанская область, была равна территории русской губернии.

Эти цифровые данные и размер территории Кубани особенно отчетливо показывают и напряженность, и жертвенность кубанского казачества, как и психологическое состояние его в борьбе против красных.

Боевые картинки кубанских частей на фронте

Мы их занесем из источников не казачьих. Генерал Деникин в своем труде «Очерки Русской Смуты» пишет: «Мы оставили Юзово, Долю, Волноваху, Мариуполь. Ввиду этого коннице генерала Шкуро (1-я Кавказская казачья дивизия. — Ф. Е.), взявшего 17 марта Дебальцево, была дана задача ударить по тылам Западного фронта. В течение двух недель — с 17-го марта по 2-е апреля — он прошел от Горлова до Азовского моря, наводя страх на большевиков, разогнав, порубив и взяв в плен несколько тысяч человек, бронепоезда и другую военную добычу. Между Волновахой и Мариуполем генерал Шкуро разгромил «дивизию Махно», полки которого, как сообщалось в донесении, «обратились в паническое бегство, бросая оружие, шубы, шинели и даже сапоги…»[139]

«В этом и последующих сражениях надлежит отметить боевое сотрудничество с генералом Шкуро и оперативное руководство корпусом, его доблестного начальника штаба, генерала Шифнер-Маркевича[140]», — отмечает генерал Деникин.[141]

Один из командующих Красной армии А. И. Егоров об этом рейде генерала Шкуро пишет в своей книге «Разгром Деникина в 1919 году»:

«Начальные успехи 13-й красной армии и группы Махно были быстро ликвидированы конницей противника. Направленный между Волновахой и Мариуполем генерал Шкуро нанес ряд сильных ударов малоустойчивой и невысокой в моральном отношении группе Махно, и вследствие этого войска генерала Май-Маевского, в первых числах апреля, вновь занимают первоначальное положение».[142]

Генерал Деникин продолжает: «1-й Армейский корпус генерала Кутепова и 1-я Терская казачья дивизия генерала Топоркова устремились на Харьков и, после пятидневных боев, 11 июня занимают город.

16-го июня, по собственной инициатиье генерала Шкуро, был занят Екатеринослав».[143]

Как был захвачен город и как восприняло это его население — приведем выдержки из пространного рассказа юриста города З. Ю. Арбатова:[144]

«С утра 12 июня, проделав какие-то маневры, показавшиеся большевикам отступательными, полковник Шифнер-Маркевич бешеным налетом под артиллерийским огнем первым влетел на железнодорожный мост через Днепр, увлекая за собою безудержную лавину разгоряченных казаков».

«К часу дня, озираясь по сторонам, по городу разъезжали казаки… а Шифнер-Маркевич с сотней казаков помчался к станции Горяиново, чтобы отрезать большевикам путь по железной дороге, и, захватив там два эшелона красноармейцев, вернулся в город».

«Легкой рысью проносились по проспекту сотни казаков; добродушные улыбки кубанцев, загорелые лица офицеров, часто мелькающие беленькие Георгиевские крестики на груди и бесконечный восторг, неимоверное счастье освобожденных людей…»

«К обеду разнеслась весть о приезде генерала Шкуро, и улицы снова наполнились толпой.

Увидев молодого генерала, идущего впереди бесконечной ленты конных войск, толпа забыла печаль прошлой ночи… Прилив твердой веры и новые надежды охватили исстрадавшихся людей. Генерала забрасывали цветами; молодые и старые женщины, крестясь и плача, целовали стремена принесшего освобождение генерала. И впервые, после трехнедельного молчания, зазвонили церковные колокола»…

«Шкуро, устало покачиваясь в седле, смущенно улыбался; к его простому загорелому лицу как-то не шли ярко-красные генеральские лацканы (лампасы. — Ф. E.); и еще вчера неизвестная фамилия Шкуро сегодня стала ореолом освобождения и надеждой на восстановление Родины».

А вот как действовали кубанские конные дивизии на противоположном фланге, на Царицынском направлении:

«На закате 6-го мая я назначил общую атаку, дав горцам, 1-й Конной дивизии и бригаде полковника Фостикова направление на станицу Великокняжескую. С начала артиллерийской подготовки я объехал фронт полков, сказал людям несколько слов, приказал снять чехлы и распустить знамена.

При построении боевого порядка всем полковым хорам трубачей приказал играть марши своих частей.

Как на параде строились полки в линию колонн, разворачиваясь в боевой порядок. Гремели трубачи, реяли знамена. Вот блеснули шашки. Пронеслось «Ура!», и масса казачьей конницы ринулась в атаку, вскоре скрывшись в облаках пыли. Гремела артиллерия. Белые дымки шрапнелей густо усеяли небо…» — пишет генерал Врангель.[145]

«Противник, за три дня боев, потерял около 15 тысяч пленных, 55 орудий и 150 пулеметов», — тут же добавляет он.

А вот вторая картинка казачьей славы и страданий, по его словам:

«В автомобиле выехал в Котельниково. На всем пятидесятиверстном пути мы не встретили ни одного жилья. Безлюдная, покрытая ковылем, местами солончаковая степь была совершенно пустынна. Красные кирпичные маленькие здания полустанков одиноко стояли в степи. За весь путь мы встретили лишь медленно тянувшийся, запряженный верблюдами арбяной транспорт с ранеными. Убийственно медленно тянулись сотни верст скрипучие арбы; укрывши головы от палящего зноя, лежали несчастные страдальцы».[146]

Своеобразный многотысячный бивак казачьей конницы в Астраханской степи генерал Врангель описывает в поэтических тонах. Вот он:

«В ночь на 27-ое мая, перед атакой, армия ночевала в поле. Стояла тихая звездная ночь. Воздух напоен был степным ароматом. Далеко по степи раскинулись бивуаки полков. Я спал на бурке, подложив под голову подушку седла. Кругом слышались голоса казаков, фыркали кони, где-то далеко, на заставе, стучали выстрелы. Казалось, что история перенесла нас на целый век назад, в эпоху великих войн, когда не было ни телеграфов, ни телефонов — и вожди армий сами водили войска в бой».[147]

Все это так красочно и выпукло пишет русский генерал о доблестных полках Кубанского войска, победно идущих на Царицын, коих под начальством генерала Врангеля было ДВАДЦАТЬ ОДИН. Но никто из кубанских генералов и старших начальников, участников этого похода, глубокого по боевой славе, острого по кровавым потерям и всевозможным невзгодам в солнцем спаленной Астраханской степи — никто не описа л…

Но возможно, что в казачьей психологии это было самое обыкновенное дело, самое нормальное, о чем и не следует писать? Возможно…

После кровопролитных двухдневных боев, главным образом под ударами 1-го Кубанского конного корпуса генерала Покровского и 2-го Кубанского конного корпуса генерала Улагая, 17 июня 1919 года Царицын пал.

Насколько жестоки были кровавые потери, генерал Деникин пишет: «Стоил этот успех крови не малой (то есть весь поход на Царицын и взятие его. — Ф. Е.). В одном командном составе убитых и раненых было пять начальников дивизий, два командира бригад и одиннадцать командиров полков — свидетельство высокой доблести войск, в особенности Кубанцев».[148]

«15-го июля под сокрушительными ударами группы генерала Покровского пал Камышин. В трехдневную операцию под Камышином, было взято около 13 тысяч пленных, 43 орудия и много пулеметов», — пишет генерал Врангель,[149] а всего за 40 дней Царицынской операции — 40 тысяч пленных, 70 орудий, 300 пулеметов.[150]

«После овладения Царицыном — 21-го июня 3-й Кубанская казачья дивизия под начальством генерала Мамонова, переправившись на левый берег Волги, достигла полотна железной дороги Саратов— Астрахань; своими головными частями заняла село Средне-Ахтубинское, где была встречена населением колокольным звоном»,[151] а «в средине июля, в районе Эльтонских озер, части генерала Мамонова вошли в связь с уральцами. Разъезд уральских казаков, пересекший на пространстве ста с лишним верст пустынную степь, соединился с нашими частями».[152]

«На Дону царил высокий подъем. 10-го июня Донское Войско торжественно праздновало в Новочеркасске освобождение своей Земли от нашествия красных. А Армия Дона, насчитывавшая в средине мая 1919 года ПЯТНАДЦАТЬ тысяч бойцов, росла непрестанно, дойдя к концу июня до СОРОКА тысяч».[153]

После этого знаменитый рейд 4-го Донского корпуса генерала Мамантова по тылам красных в августе месяце — Тамбов, Козлов, Лебедянь, Елец, Грязи, Касторная.

«По всему пути генерал Мамантов уничтожал склады и громадные запасы противника; разрушал железнодорожные мосты; распустил несколько десятков тысяч мобилизованных; вывел целую бригаду крестьян-добровольцев; нарушил связь, снабжение и вызвал среди большевиков сильнейшую паникр.[154]

«Разграбление и уничтожение складов, баз и запасов Южного нашего фронта нанесли весьма тяжелые удары всему снабжению армий», — пишет красный командующий А. И. Егоров и фиксирует, что «значение этого казачьего конного рейда генерала Мамантова было очень велико для всей операции Южного красного фронта этого периода».[155]